Фрилансер. Абсолютный хищник (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич

— Сколько эмоций! Сколько экспрессии! Какие эпитеты! Сильно? — спросил я, поставив точку и сделав паузу. Преподы молчали.

— Или это. — Продолжил:

— Браво, сеньор Шимановский! — перебил наш препод с серьёзным и смурным лицом. — Скажите, зачем вы устраиваете это шоу? — Подался вперёд. — Все знают, что по объективным причинам вас сейчас смотрит через школьный портал не только вся школа, но и половина Альфы. Вы у нас медийная персона, с этим могу только поздравить. Но вы расписываетесь перед всем городом либо в незнании предмета, а вы понимаете, что за незнание поставить удовлетворительное количество баллов мы, также сидящие перед камерами, не сможем, либо в целенаправленном срыве экзамена. Который вам придётся пересдавать, но вот грант категории «А» вам при этом не видать. Зачем вы устраиваете это шоу, юный сеньор?

— Зачем? — Я усмехнулся, прошёлся по «пятачку» аудитории, делая эффектную паузу. Взмахнул рукой. — Доска!

Сбоку, слева от меня, но справа от сеньоров, зажёгся вихрь голограммы. Парни из «Берлоги» запустили.

— Сеньор, не стоит. Мы учли опыт предыдущего воздействия и противодействия, и сейчас вы не сможете обрубить нам связь. Да и тогда это было не так уж просто, пришлось использовать специальные протоколы. — Это я гэбэшнику, который непроизвольно при последней команде дотронулся до уха, отдавая какую-то команду. Сеньор руку убрал, замолчал, посмотрел с интересом.

— Сеньоры, это шоу за тем, — усмехнулся я, оглядывая всю комиссию, — чтобы представить городу и миру ещё одного автора. Причём сугубо латиноамериканского, что соответствует нашей программе. И представить вам аж два произведения.

На «доске» появился текст докладной записки на имя главы восьмого участка пятого управления. От агента 28145-14. В тексте говорилось о «плохом поведении» некого Муратова Исмаила, учащегося его класса, который виновен во всех смертных грехах, а точнее в единственном смертном грехе — в неблагонадёжности. А также вольнодумстве, плене ложных либеральных ценностей, что он — потенциальное мясо для вербовки оппозицией и террористических структур Обратной Стороны, и следует ой как внимательно присмотреться к нему, дабы чего не вышло. С приложением аудиозаписей его монологов на отдельном носителе.

— Сеньор, узнаёте своё творчество? — оскалился я, глядя на препода, который сошёл с лица. — Вы же не просто латиноамериканец, вы — агент пятого управления ИГ Венеры! А значит, несмотря на то, что жанр произведения эпистолярный, с налётом канцеляризма, я спокойно могу отнести его к предмету нашего экзамена — «латиноамериканская литература».

Итак, давайте разбирать вехи данного произведения…

— Прекратить балаган немедленно! — вспыхнул и подскочил ГБшник. И на лице его я прочёл страх — любая спецура стояла и стоять будет на том, что никто не должен знать имена сотрудников и агентов. Только тогда спецслужба может функционировать. Любой растрезвон базы данных кадровой части — и незамедлительная кара. Причём до суда и следствия можно вообще не дожить. За преступление, что они расследуют — доживёшь, это их работа, но за подрыв устоев, основы основ — тебя даже искать не будут. Чё там искать, в атмосфере кроме золота растворяется всё. Может я фантазирую и преувеличиваю, но, имхо, это и правда грех грехов. — Что ты себе позволяешь, щенок?

Я приосанился. Ответил с достоинством:

— Как это что? То, на что не решается наша власть вот уже пятьдесят лет. Топлю вашу контору.

— Хуан, тревожные кнопки сработали во всех окрестных отделениях гвардии. К вам сейчас рванёт дофигища машин лазорево-золотых. И нам там ловить нечего, только следим.

— Блокировка главного шлюза школы, — произнёс я вслух, но тихо. — Блокировка всех коридорных переборок. Врубайте протоколы прорыва атмосферы. Тяните время, мне надо хотя бы четверть часа.

— Есть!

— Что ты сказал? — а это раскрасневшийся ГБшник.

— Я говорю, что делаю то, что должна была сделать власть ещё три десятка лет назад, — криво и очень зло усмехнулся я. — Вы были созданы, чтобы кошмарить Обратную Сторону сразу после войны. Там было нелояльное население и горы оружия, в своё время это было оправдано. Но население со временем присмирело, особенно когда поняло, что Москва от них отказалась и бросила ради своих мелочных материальных интересов. Что они теперь сами по себе. Родилось и выросло новое поколение, которое было готово жить с вами, латиносами, бок о бок. И вам нужно было сменить кнут на пряник, и поощрять интеграцию вместо подавления возможного бунта и сепаратизма.

Но если прикрыть вас — вы останетесь без работы! — закричал я, не давая себя перебить, а сеньоры пытались. — Без очень хорошо оплачиваемой в общем не пыльной работы, коэффициентов за опасные условия и льготных пенсий. Вы просто не нужны Венере в таком количестве, вас некуда больше устроить — по крайней мере не всех! А потому нужно искусственно поддерживать градус напряжённости между секторами — что вы с успехом и делаете.

Нацгады по указке сверху, а они всё делают по указке, работа такая, кошмарят людей на местах, чтобы их и латинский сектор ненавидели. Вы же, и ваши стукачи, пользуясь этой ненавистью, выявляете пассионариев и радикалов, и даже если они безобидны, раздуваете из мухи слона, а после предъявляете планете, как врагов номер раз и террорюг. Не надо, сеньор, лучше молчите, я знаю историю собственного государства и читал документы, которые физически запрещено выносить из места их хранения.

— Это ВЫ раздуваете межнациональную ненависть! — взревел я и грозно сделал шаг навстречу. Руки мелко затряслись — предтече приступа, и нужно во что б то ни стало удержаться. — Вы лепили из простых работяг и обывателей террорюг и зловредов, чтобы остаться на хлебном месте и хорошо жить за счёт напуганных налогоплательщиков! Вы без зазрения совести ломали судьбы талантливым людям, которым после ваших отписок в досье ставили такие пометки, что на любую высокооплачиваемую работу им закрыта дорога. Этим вы ещё больше обозляли людей, приводили их к ещё большей ненависти и взращивали в них ещё больший протест и неповиновение. Вы — отродья дьявола, сеньор офицер, я вас ненавижу, и если меня сейчас смотрит и слышит много народа, как медийную персону, то заявляю: я готов взять на себя ответственность и первым поставить в народе вопрос о целесообразности существования пятого управления императорской гвардии в принципе, и ещё более — необходимость существования оккупационной армии Сектора, по недоразумению носящей название национальной гвардии. Есть ещё вопросы, что я делаю?

— Сеньор Шимановский, — завуч, очень спокойно, видно ему сообщили, что едет гвардия, — ваша акция протеста понятна, и, возможно, политически обоснована — я не отрицаю, что нашему обществу, возможно, нужен диалог по этой проблеме. — На хмыкание офицера он не обратил внимание. — Но тем не менее, вы нарушаете закон. То, что вы делаете — уголовная статья. И даже ваши покровители не всемогущи защитить от ВСЕГО… При прямой трансляции, конечно.

— Разумеется, я знаю это. — Я умиротворяющее улыбнулся. — Сеньор, знаете, что я хочу? Я хочу, чтобы парниши и девчушки, обучающиеся сейчас в педе на историков латинской литературы, увидев моё выступление, трижды подумали, а оно им надо — соглашаться на вербовку «пятёрки»? Или же просто преподавать деткам — какая бы они ни была, она НАША литература. А значит, моя жертва УЖЕ не будет напрасна.

Но я не закончил с литертурным творчеством. — Я тяжело вздохнул, взял перо лазерной указки и пошёл к «доске» — подсвечивать отдельные интересные моменты на экране. — Знаете, что делал уважаемый Муратов Исмаил, за что получил клеймо и разбитую жизнь от нашего сеньора-литератора? Он ИМЕЛ НАГЛОСТЬ ВЫСКАЗЫВАТЬ СВОЁ МНЕНИЕ!!! — я сделал ужасные глаза. — Представляете? Я, вот, тоже, имел наглость спорить. Но меня тут, оказывается, с момента поступления курировало ДБ, и сеньору дали по рукам. — Судя по скисшей роже препода, так и было. — МНЕ он прощал альтернативную точку зрения, но только потому, что руки коротки их оторвать. Ах да, я по внешности латинос, из стержневой, «правильной» расы, условно свой, а своим шалопаям прощать можно.