Прометей: Неандерталец (СИ) - Рави Ивар

Преодолевая тошноту, подступающую к горлу, я подошел к Санчо. Глаза парня были закрыты, а сам он словно находился в ступоре. От моего прикосновения он вздрогнул и открыл глаза. В этот момент беспричинное чувство страха исчезло, словно его и не было. Я остановился пораженный: это чувство страха было делом рук или губ неандертальца. Мне приходилось читать про психологическое оружие, когда инфразвук заставлял людей испытывать страх и неуверенность. Но чтобы человек, пусть даже и неандерталец, мог производить волны, недоступные для восприятия обычного человека? Это казалось фантастикой, но судя по всему, именно так и обстояли дела. И внезапно убежавший хищник был лучшим тому подтверждением.

То, что сделал неандерталец, стоило ему немалых усилий: его лицо посерело, на лице выступили бисеринки пота. Он постоял еще около минуты, прежде чем полностью вышел из этого состояния.

Мы двинулись в путь и, пока не выбрались на ровную степь, я то и дело оглядывался в поисках убежавшего льва. Но мой сопровождающий шел свободно и без опаски, придавая уверенность и мне.

Впереди виднелся лес, который почти вплотную подступал к морю. Береговая линия уходила вглубь и, едва обогнув мыс выдающейся части бухты, я узнал эту местность. Это была та самая бухта, где мы наткнулись на отшельников и откуда забрали девчушек Лоа и Моа для Рага и Бара. За прошедшие пять лет шкуры, покрывавшие хижину, истлели. Остался только полуразрушенный остов хижины, где много лет назад разыгралась трагедия. Знакомое место меня очень обрадовало: позади осталось больше половины пути, наша скорость, при всех задержках оказалась приличной.

Но от бухты нельзя было идти по берегу, он здесь превратился в отвесный обрыв, о который бились волны. Придется делать крюк влево, чтобы обогнуть довольно протяженные обрывистые берега. Когда мы плыли на плоту, у нас ушло на это трое суток, потом была очень широкая и глубокая бухта, за которой береговая линия начинала поворачивать на юг. Через несколько дней мы покинем территории Турции и вступим на земли Сирии, за которой на расстоянии недели пути лежит Плаж.

Бухту окружал лес с устремлёнными в небо высокими деревьями. Я плохо разбираюсь в деревьях, но березы и кедры различить могу. На мгновение мне почудилось, что я нахожусь в Подмосковье, где вдоль Подушкинского шоссе возвышаются такие гиганты. Но мерзкий запах сероводорода разрушил иллюзию и вернул меня к реальности. Пахло так от родника, который обнаружился в полукилометре от берега. Небольшой родничок изливался прямо из земли, образовав затянутое сине-зеленой тиной болотце диаметром около пяти метров.

Неандерталец радостно хрюкнул при виде болотца и, подойдя краю, начал обмывать себя этой вонючей водой, зачерпывая её ладонями. Преодолевая тошноту от запаха сероводорода, я последовал его примеру. Как врач я знал полезные свойства серных минеральных вод, а Санчо знал об этом по памяти предков, которые накапливали знания тысячелетиями. Скинув с себя шорты из шкуры, я осторожно ступил в воду, которая доходила мне до колен. Я присел и начал натирать суставы водой, чувствуя, как уходит усталость. Пару минут спустя неандерталец присоединился ко мне, шумно фыркая как тюлень.

Серные испарения токсичны, долго в такой воде находиться нельзя. Минут через пятнадцать я вылез, расслабленный, словно попарился в баньке. Санчо хотел еще понежиться, но нам предстоял еще долгий путь, поэтому водные процедуры можно было отложить на потом.

До самого вечера мы шли по лесу, стараясь ориентироваться по деревьям. Когда наступил вечер, я ударом копья убил толстого зайца, который неосторожно выскочил из кустов прямо передо мной. Ушастый не испугался, увидев людей, а склонив голову набок, смотрел на нас своими глазками-бусинками. Продев тушку через самодельный вертел, мы зажарили его на углях. Заяц был жирный и в приправах не нуждался. Ночью мешали спать шорохи и топот лесных обитателей, один раз где-то вдали даже послышался волчий вой.

Утром мы снова двинулись в дорогу. Я стал понемногу забирать вправо, чтобы держаться береговой линии. Но море так и не появилось, хотя по моим расчетам оно было буквально рядом. К вечеру стало ясно, что мы немного ушли с маршрута. Смертельного в этом ничего не было, но, не видя моря справа, я начал нервничать.

Санчо был абсолютно спокоен, умудрившись по дороге съесть яйца птиц, обнаруженных им в невысоком гнезде на дереве. Вторая ночь также прошла в лесу, а к полудню третьего дня я понял, что мы заблудились. Лес окружал нас со всех сторон и был с таким густым подлеском, что видимость была ограничена двадцатью-тридцатью метрами. После обеда мне пришлось попросить помощи у Санчо, объяснив, что нам надо идти в сторону Соленой Воды. Неандерталец уверенно повел меня за собой, и через два часа мы вышли на обрывистый берег, внизу которого плескалось море.

В этом месте часть суши вдавалась в море, образуя полуостров, поэтому я и не видел моря. Санчо, благодаря умению ориентироваться и развитому обонянию, уловил запах моря за десять-двенадцать километров.

Еще сутки мы шли по лесу. Иногда в просветах между деревьями сверкала водная гладь. Я решил больше не отдаляться от моря, чтобы снова не пришлось плутать.

На следующий день мы вышли к широкой огромной бухте. Когда мы путешествовали на плоту, здесь нас застиг шторм. Как только мы пересекли бухту, нам пришлось прятаться среди скал у самого берега. Берега бухты были каменистые, с редкой растительностью. В прошлый раз береговая линия сразу после бухты повернула на юг. Но сейчас перед нами встала горная гряда, состоящая из отвесных скал высотой в несколько сотен метров. Чтобы преодолеть такую крутизну, нужен был опыт и альпинистское снаряжение. Ничего из перечисленного у нас не имелось.

До самой ночи нам пришлось идти в обход вдоль скалы, которая переходила в пологий кряж. На его преодоление мы потратили еще пару часов. Если бы мы ушли еще дальше вглубь материка, можно было бы пройти этот путь по равнине. Достигнув верхушки, я взял тайм-аут, чтобы отдышаться. Вид сверху открывался потрясающий: с юга виднелось море, а с трех остальных сторон была равнина с холмами, поросшими деревьями. Я окидывал взглядом холмы на востоке, когда заметил струйку дыма. После озерных Луома и неандертальцев в пещере это были первые признаки присутствия человека.

Дым от костра поднимался на юго-востоке, людей не было видно, так как эта часть равнины была покрыта лесом. Увидеть нас на таком расстоянии было вряд ли возможно, но я все равно решил соблюсти меры предосторожности. Любой встретившийся человек — это враг. А, если они нас будут превосходить числом, то это враг стопроцентный.

Спуск мы начали осторожно, прячась за рельефом местности и забирая больше к югу. Будь со мной десяток моих Русов, я непременно провел бы разведку — кто это жжёт костер в неделе пути от Плажа. Но последняя охота с Маа вместе с ударом дубины по голове привила мне некоторую осторожность.

Лишь когда между нами и местом, где горел костер, образовалось достаточно большое расстояние, я вздохнул с облегчением. Глупо попадать в передрягу так близко от дома. Дон Кихот больше не желает атаковать ветряные мельницы с копьем наперевес.

Мы шли без остановок до самой темноты, костер разжечь было нельзя — неизвестно, кто еще шастает поблизости. Ночью свет костра виден издалека, а рисковать своей драгоценной жизнью мне не хотелось. Хватит с меня глупости и легкомысленности — на мне лежит ответственность за судьбы многих близких людей.

Утром я позволил Санчо разжечь костер, чтобы он мог подогреть последние куски мяса. Нужна была одна удачная охота, и тогда еды хватит, чтобы достигнуть Плажа. При понимании того, что мы уже находимся близко к дому, у меня начиналось сердцебиение, хотелось вскочить и броситься бежать трусцой.

Несколько часов мы шли в молчании. Я, погруженный в свои мысли, Санчо, потому что он всегда ходит молча. На ночь мы остановились у небольшого ручья, который впадал в море, проходя между разбросанными по равнине валунами. Еще день прошел без приключений. Впервые появились пальмы, сигнализируя о том, что мы стали еще на шаг ближе к Плажу.