Дорога цветов и огня - Екатерина Евгеньевна Алешина
Тихая трель кристаллофона не сразу смогла отвлечь нас. Ей это удалось лишь с третьего раза. Делайл посмотрел на экран, где всплыло сообщение от нашего ректора – лорда Лийсаррана.
«Письменное приглашение на бал-маскарад я отправил вам почтой. Буду очень рад видеть вас вместе с вашей очаровательной нитар».
– Что ж, кажется, наш с тобой план провести предстоящий Самайн тихо и по-домашнему провален, – в шутку заметил Делайл и усмехнулся.
Несмотря на то что я обожала маскарадные балы, да и сам хозяин предстоящего вечера был мне приятен, мысль о предстоящем бале отчего-то вдруг отозвалась во мне слабым отголоском тревоги.
До недели Самайна нам еще предстоял день памяти наших родителей. День, изменивший когда-то все.
* * *
Смерть необратима, впрочем, как и жизнь. Они неразлучны и неразрывно связаны с самой зари миров. Они вечно стремятся друг к другу – жизнь к смерти, смерть к перерождению и новой жизни. Из века в век, из мира в мир…
Каждый раз, приходя на кладбище к нашим родителям, я думала об этом. Я хотела думать о том, что здесь, в земле, остались лишь тленные тела, тогда как бессмертные души, возможно, следуют на пути в новую жизнь. А может быть, уже в ней. И сейчас, когда на закате мы покидали территорию городского кладбища, я в сотый раз подумала об этом, и эта мысль вызвала в груди прилив теплоты. Мне так хотелось искренне в это верить, и, Священный Союз тому свидетель, – я верила.
Горячая ладонь Делайла сжала мою, возвращая мысли к действительности. Я поймала его улыбку и улыбнулась в ответ. Тепло в груди разлилось по всему телу.
– Великая Ар-Лиинн, как были бы счастливы родители их союзу! – шепнула Вианна моей невестке Марэе. – Альбина с Элоизой даже как-то шутили по этому поводу, мир их светлым душам. Но тогда, конечно, никто не принимал это всерьез…
– В каждой шутке есть доля правды, – тихо произнес Делайл и весело усмехнулся.
В день памяти мы всегда, как и полагалось, приходили к родительской усыпальнице дважды – на рассвете и на закате. Ранним утром по традиции оставили у могил цветы и два уличных ручных фонаря, которые мы забрали домой после вечернего визита. На Эсфире верили, что огонь оставленного фонаря – это приглашение для души усопшего проведать родной дом и своих близких. А если душа уже успела переродиться, то говорили, что свет фонаря отзовется в ней приливом тепла и умиротворения. Кто знает, может быть сейчас, когда я ощущаю тепло внутри, где-то в одном из тысяч миров горит фонарь на могиле, которая осталась после одной из моих бесконечных жизней. Ведь тогда весной я вспомнила не все, а только самые близкие по хронологии.
Мы расселись по экипажам и отправились в таверну, где Делайл и Рейнар заказали поминальный ужин.
Делайл
Ужин прошел в дружеской мирной атмосфере. Было сказано много теплых слов о наших родителях, много светлых воспоминаний вновь ожили в памяти близких. После я вызвался отнести фонари в экипаж, и когда я почти дошел, дорогу мне преградила моя бывшая невеста.
– Айна! – выругался я. – Какого тролля ты здесь делаешь?
– Трактир – это общественное место. Я имею такое же право находиться здесь, как и ты, – парировала она.
– В таком случае приятного вечера и прощай, – бросил я в ответ и, обойдя ее, продолжил идти к стоянке экипажей.
– А ведь я еще будучи твоей невестой подозревала, что Марьяна положила на тебя глаз. Она с ранней юности приметила тебя, я в этом уверена. Хитрая плутовка получила свое, – произнесла с досадой Айна.
Я остановился, обернулся и, вдумавшись еще раз в сказанное ею, зашелся хохотом, чем изрядно удивил бывшую невесту. Получила свое! Как будто я – кусочек сыра.
– Твои попытки уличить мою нитар в чем-то непристойном и аморальном попросту смешны и жалки. Ты совсем ничего о ней не знаешь, чтобы рассуждать. Да и мне наплевать на твое мнение о Марьяне, каким бы оно ни было.
Я перестал обращать на нее внимание и принялся ставить фонари на пол экипажа. Айна же не подумала уходить и подошла к экипажу, чем вызвала во мне очередную волну раздражения.
– Вы становитесь навязчивой, леди Авер, и бесстыдно нарушаете границы, – сделал я замечание. – К чему все это?
– Я хочу, чтобы ты простил меня, – выпалила она и попыталась подойти ко мне ближе, но я жестом остановил ее.
– Стоять. Айна, я давно уже перегорел нашей историей. Вот прям дотла, веришь? Уже давно не болит, не колет, не горит. Пусто, понимаешь? Мне все равно. Все, что я чувствую к тебе, – равнодушие. Так что можешь ступать со спокойной совестью – я не в обиде.
Скрипнули петли боковой двери таверны, на стоянке появилась Мари. Увидев нас, она в недоумении выгнула бровь и посмотрела на Айну таким взглядом, словно желала испепелить ее на месте.
– Это что еще такое? – протянула моя нитар ледяным тоном.
– Ты! – с презрением воскликнула Айна, ткнув пальцем в Марьяну, и резко направилась в ее сторону. – Ты!
Я тут же поравнялся с ней, потому что уже не понимал, что в голове у моей бывшей невесты. Ее поведение казалось мне странным.
– Ну… Что я? – спросила ничего не понимающая Марьяна.
– Ты… ты… Как ты… – бормотала Айна, лихорадочно дыша.
Она смотрела на изумленную Марьяну диковатым взглядом, на ее щеках пылал нездоровый румянец, глаза лихорадочно горели, и я уже начал переживать и мысленно приготовился к тому, что моя бывшая сейчас что-то выкинет, но она просто окинула мою девушку таким взглядом, словно видела перед собой что-то гадкое.
– Какая же ты мерзкая! Ты не посмеешь! Не посмеешь! – прошипела Айна.
– Что-о-о? – в один голос воскликнули я и Марьяна.
– Ты что позволяешь себе! – прошипел я, двинувшись в сторону бывшей невесты, но она вдруг убежала, оставив нас с Марьяной в недоумении.
– Что это сейчас было? – спросила опешившая Марьяна.
– Честно говоря, я и сам не понял, – признался своей нитар. – Мне показалось, что Айна не в себе.
– Думаешь, она повредилась рассудком? – предположила Мари.
– Не знаю, но похоже на то, – ответил
