Ник Харрис - Тайны Ирема
Затем, нахмурившись, долго молчал, вспоминая, что видел. Желтое, неживое лицо. Пожалуй, похоже на высохшее лицо песчаной мумии. И, все же, другое. Но в чем отличие — сказать невозможно. Так ничего и, не решив, в дурном расположении духа, Конан повел караван в центр горы-башни, Култар тоже был хмур и мрачен. Он давно понял, что живыми отсюда не выбраться и хотел теперь только одного — как можно больше порубить нечисти перед смертью, тогда, может, богам понравится его доблесть, и они примут его душу в свои сверкающие чертоги.
Итилия не могла унять дрожь в руках. Ей слышался шепот, переходящий в смех, чьи-то шаги, вздохи и стоны. Прошли несколько залов. Теперь свет проникал только через арки дверных проемов, и для путешественников наступили сумерки. Чем ближе к центру башни-горы продвигался караван, тем темнее становилось вокруг. Скоро колонны потонули в сгустившейся тьме, и с трудом можно было разглядеть гриву собственной лошади.
— У нас нет факелов и сделать их не из чего, — Конан остановил караван, — похоже, придется повернуть назад.
— У меня есть… — Итилия торопливо перебирала вещи в седельной сумке, — у меня есть камень. Купила у одного старика… Он клялся, что в полной темноте, камень начинает светиться.… Вот… — она извлекла полупрозрачный камень, величиной с куриное яйцо.
Камень не светился.
— Сейчас еще светло.… В полной темноте….
— Ты что — его ни разу не проверяла? — удивился Култар.
— Нет… я забыла про него.
— Поедем дальше, — решил Конан, — в темноту.
По мере сгущения сумерек, камень понемногу начинал испускать свет — очень слабый.
— При его свете мы все равно ничего не сможем разглядеть, — ворчал Култар, оглядываясь на верблюдов.
В следующем зале была уже кромешная тьма. Вероятно, на улице уже настала ночь. Камень давал достаточно света, чтобы разглядеть собеседника, но не более того. Поужинали все теми же лепешками, рассевшись вокруг камня-светлячка.
— Мне кажется, они опять нас окружают, — прошептала Итилия, кутаясь в плащ, — они вокруг и очень злы…
— А кто тут есть добрый? — усмехнулся Конан. — Вот, разве что эти гигантские черепахи?
Они просто шли по своим делам…
Теперь уже и Конан с Култаром, а не только Итилия — слышали шелест вокруг. Словно десятки губ, не приспособленных произносить слова, силились что-то сказать, кривились, брызгали слюной, шипели от злости. Но ничего нельзя было разглядеть в темноте.
— Что будем делать? — нервно спросил южанин, пробуя большим пальцем острие меча.
— То же, что и раньше, — невозмутимо ответил Конан, — рубить, как только они проявятся и нападут.
Култар с восхищением, смешанным с ужасом, посмотрел на киммерийца. Неужели ему не страшно? Неужели не стынет кровь в жилах? Не потеют ладони? Не дрожат противной, мелкой дрожью, колени? Не хочется вскочить и с диким криком рубить, крошить не важно что — лишь бы дать выход накопившемуся напряжению, которое рвется, наружу, которое уже невозможно сдержать — все равно оно вот-вот прорвет броню воли и выльется, выплеснется, как река, разрушившая запруду?
Но Конану тоже было страшно. Сидя у камня-светлячка, окруженный первозданной тьмой, он чувствовал поднимающийся из глубины души ужас. дикий, первобытный ужас варвара перед сверхъестественным. Но он закалил волю, занимаясь ремеслом вора, а, позже, воина-наемника, бойца, умеющего спокойно и расчетливо убивать, оставаясь при этом живым и, чаще всего, невредимым. Кроме того, природа наградила его не только физической силой, но и психикой — здоровой, необоримой, способной вынести непосильное для других напряжение.
Ночь прошла незаметно. Призраки не проявились и не напали. В зале чуть посветлело, и камень заметно потускнел. Усталые люди жевали надоевшие лепешки, запивая теплой, начинающей портиться водой.
— Они ушли, — Итилия устало поднялась, потрепала, по загривку заметно похудевшего жеребца, — но к ночи опять вернуться… Нужно возвращаться…:
— Давно бы так, — оживился Култар, — все равно мы при свете этого камня ничего не найдем! Только головы зря сложим!
— Возвращаемся, — Конан легко поднялся и усмехнувшись, добавил, — пока живы.
8
Скакали во весь опор. Гром подков наполнял залы и отзывался далеким эхом, постепенно замирающим, теряющимся позади. Скоро достигли наружной стены. Знакомые ряды окон под сводами радовали глаз, а лучи восходящего солнца, освещающие купола и колонны, вселяли уверенность в том, что удастся выбраться из Ирема живыми.
Невдалеке от выхода, Конан остановился.
— Ждите меня здесь до следующего утра. Если не вернусь — выбирайтесь сами.
Он повернул коня и поскакал вдоль наружной стены.
— Куда ты? — Итилия рванулась, было следом, но Култар успел подхватить под уздцы ее белоснежного жеребца.
— Будем ждать, как он сказал.… Пока покормим животных. Фуражного зерна осталось на несколько дней.… Да и то — впроголодь…
— Да мы и сами не очень жируем, — пробормотала женщина устало.
Потом, спохватившись, крикнула:
— Но куда он направился? И почему один?!
Култар помолчал, отмеривая зерно лошадям и верблюдам, затем, осторожно сказал:
— Он о чем-то догадался. Хочет проверить. Нам остается только ждать…
* * *Конан проехал уже несколько залов, но лестницы, ведущей наверх, не было. Но где-то она должна быть, рассуждал киммериец, и, скорее всего, у наружной стены. Библиотека, если она, вообще, существует, может находиться, или в центре пирамиды, или где-то в подземелье, или на самом верху. В месте, которое что-то значит само по себе. Обойти все залы горы-башни невозможно. Остается попытаться проверить значимые места. Например, самый верхний зал.
Лестница нашлась через несколько часов пути. Очень широкая, со ступенями, напоминающими горные уступы. Казалось, она уходила к самому небу. Конан спешился, распаковал сумку и отдал коню все зерно, что еще оставалось.
— Ешь, — он ласково потрепал взмокшую от пота гриву — нам предстоит очень трудный путь.
* * *К вечеру Итилия извелась. Несколько раз накричала на невозмутимого Култара. Едва не вылила воду из последнего бурдюка.
— Да, она немного испортилась, — уговаривал женщину южанин, — но кто знает, когда мы наберем новую… Лучше подождать — вылить всегда успеем.
То, что с ней разговаривали, как с ребенком, настолько разозлило Итилия, что она набросилась на Култара с кулаками. Южанин спокойно отбивал удары, не причиняя хозяйке вреда и оттого, что ни один удар не достигал цели, она злилась еще больше.
