Эдуард Шауров - Оракулы перекрестков
Максуд пожал плечами:
– Место так называется.
– Морашасс, – повторил Бен, запоминая. – Забавное название.
– Забавное, – согласился Макс. – Так все говорят, но никто не знает, что за слово такое. Просто название.
Морашасс походил на другие станции, но выглядел не столь запущенным. Или Бену это только казалось? По крайней мере следы на пыльном кафеле говорили о том, что люди бывают здесь немного чаще, чем раз в двести лет.
Максуд остановился у подножья хоботоподобной лестницы, поднял маску на лоб и, задрав голову, поглядел наверх. Лицо его сделалось торжественным. Он поочередно коснулся большим пальцем правой руки лба, подбородка, левого и правого уголка губ, и губы почти неслышно произнесли несколько фраз. Бенджамиль разобрал только: «Господи всемогущий, спасибо, что не оставил слугу твоего…» Затем Макс повернулся к Бену и сказал почти весело:
– Ну что, фатар, полезли из норы. – И добавил, постукав пальцем по задранной на лоб маске: – Снимай намордник, уже можно.
Бенджамиль стянул с лица низкочастотное устройство. Мир вокруг сделался тусклым и нечетким. Через несколько секунд глаза привыкли к неяркому, но зато естественному свету, и Бенджамиль с удивлением обнаружил, что плитка на стенах зеленоватая, а не серая и что вытертые стрелки на полу нанесены желтой краской. Он хотел сказать об этом Максу, но его спутник уже поднимался наверх, шагая через ступеньку.
Бенджамиль нагнал его только у самого выхода на поверхность. Яркий наружный свет резал глаза, и Бенджамиль шел за своим спутником, стараясь не отрывать взгляд от рубчатой поверхности ступенек. Поэтому, когда по ушам ударили уже знакомые звуки выстрелов и Максуд упал, Бен по инерции сделал еще два шага и только потом бросился на живот, едва не ткнувшись лицом в Максовы каблуки. «Господи! Неужели опять?!» – подумал он с отчаяньем. Но тут Максуд заорал:
– Шайтаса мацуд ибухама! Наша́ канцу, шаймута!
Стрельба прекратилась. Потом молодой и веселый голос прокричал:
– Максу́, сидака?! Фагаса кишир нантакуда!
– Аду! – отозвался Макс, поднимаясь на ноги.
– Черт-те что. – Бенджамиль сел на ступеньках и принялся отряхивать брюки.
Максуд повернул к нему радостное лицо.
– Все на мази, дружище, – сказал он, понижая голос. – Это свои, наблюдатели. Я сам виноват, надо было сначала дать знак, а потом уже лезть наружу.
Максуд нагнулся к Бену почти вплотную, его широко расставленные глаза стали серьезными.
– Говори только на арси, и говори поменьше. Если чего не знаешь, лучше промолчи – никто не осудит. Не тушуйся, я буду рядом. – Он повернулся в сторону, откуда стреляли, и крикнул: – Здоро́во, чирки́! Иду к вам. Я тут не один!
Наблюдателей оказалось двое: крепкий чернявый парень по имени Джавид и высокий сухой мужчина лет пятидесяти, назвавшийся Язвой. Поначалу Бенджамиль слегка ошалел от этой парочки, вернее, от их костюмов. Среди слайдов оконного три-М-проектора в рабочем кабинете Мэя имелся вид джунглей с тропическими птицами – попугаями, Бенджамиль включал его всего пару раз, он не любил студийных пейзажей, да и птицы были скорее всего биллектронными. Так вот, более всего эти двое походили на тропических попугаев. Синие штаны Джавида были порваны в двадцати местах и пестрели двумя десятками продетых сквозь дырки красных и зеленых платков; из-под коротких рукавов желтого френча торчали расстегнутые манжеты красной рубахи, а на груди болталась целая связка камушков, монеток, просверленных гильз. Язва выглядел поприличнее, но тоже не без выдури: короткая шнурованная куртка с клепаными рукавами, узкие нежно-оранжевые блестящие брюки и старинное выцветшее кепи с обрезанным наполовину козырьком. Это бело-красное кепи с половиной козырька особенно не вязалось с угрюмым, заросшим седой щетиной лицом «ситтерского бандита».
Бенджамилю почти не удивились, встретили его вполне благожелательно и даже дружелюбно, но без какого-либо видимого интереса. Максуд представил им своего фатара из Бентли, они пожали ему крест-накрест руки, и все остались довольны. Небольшой конфуз произошел всего один раз и, к счастью, остался совершенно незамеченным. Когда, представляясь, Бенджамиль сказал:
– Бен.
Язва, изобразив на узких сухих губах подобие улыбки, ответил:
– Ясно, что бен. А звать-то как?
Бенджамиль, не знавший, что бенами в Сити зовут вообще всех Бентли, пришел в замешательство. Хорошо, что Максуд, вмешавшись в разговор, быстро обратил недоразумение в шутку.
Машина у двух дозорных оказалась едва ли не колоритнее их костюмов. Старинная модель, наверное еще с наноинестером, Бенджамиль в этом мало разбирался, но подобные электромобили видел, когда ему было лет десять: квадратный капот, угловатые абрисы, верх снят, чтоб получился кабриолет, хищный раструб радиатора оскален, а слегка помятый корпус сплошь покрыт самыми невероятными полосами, кляксами и узорами всех цветов солнечного спектра. Радиатор изображал из себя разинутую пасть, а фары какой-то оригинал залепил крестами из красного скотча. Бенджамиль сроду не видал столь дико раскрашенного транспорта.
Чернявый Джавид сел на водительское место, Язва устроился рядом с ним, поставив между коленей тяжелую автоматическую винтовку, Максуд и Бенджамиль с комфортом расположились на заднем сиденье. Джавид ткнул кулаком в сканер стартерной панели, и они поехали.
Сити выглядел ненамного лучше периферии черного буфера. Те же дома с пустыми рамами, отбитая штукатурка, кривой столб светофора на перекрестке. Запустение.
– Третий день тебя ждем, – говорил Джавид, поворачивая к Максуду оживленное лицо с блестящими глазами-маслинами. – Яфат сказал: «Ждите», ну мы и ждем. Думали, уже не придешь. А у стены тебя пацаны с манкидрессом дней пять уже караулят! По очереди.
– Ты на дорогу смотри, – отвечал Макс. – Пацанам бы посигналить, чтоб возвращались.
– Съездим… потом, – отозвался со своего сиденья немногословный Язва.
– А что такое манкидресс? – шепотом спросил Бен.
– Верхолазный экзоскелет, – тоже шепотом объяснил Максуд, – в нем можно по стенам бегать, прыгать, как блоха, на потолке висеть…
Бенджамиль вспомнил юного воришку с паучье-обезьяньими конечностями.
– Удобная штука! – тихо продолжал Максуд. – Только приловчиться надо. Скоро стена вокруг Сити вообще станет бессмыслицей.
Бен недоверчиво покачал головой:
– А откуда берутся эти самые скелеты?
– Комплектующие нелегально делают в промкольце, биллектронику – в белом буфере, – доверительно сказал Максуд, нагибаясь к самому уху Бенджамиля. – Потом все это контрабандой везут в Сити, собирают и отлаживают. Бен, ты даже представить себе не можешь, сколько башковитых парней из аутсайда работают на пульпу. Мы о многих занятных хреновинах узнаем раньше, чем корпи. Лет через десять «манки» станут такой же обыденностью, как дорожки пониженного трения, но покуда это мода ситтерских пацанов… – А может, и не через десять, – добавил Максуд, подумав. – Я уже видел экзоскелеты в буфере.