Княжич варяжский (СИ) - Александр Владимирович Мазин
Сергей не отказался. Ну да, дома он пообедал. Но когда это мешало молодому организму?
В процессе совместной трапезы Сергей узнал, что в городе все хорошо. И что младшая дружина сейчас за городом. Тренируется под руководством полусотника Каршена, которому боярин делегировал полномочия неспоредственного руководства. На осторожный вопрос: а если вдруг что-то случится, искренне удивился. Да кто в своем уме рискнет напасть на варяжскую столицу? Да, основная дружина нынче в отъезде, но тут же каждый второй — опытный вояка. Защитников хватает. Вот он, княжич Вартислав, вернулся. Опять-таки. Кто бы ни сунулся, всех порвем.
«Ага. Ты порвешь, — подумал Сергей, глядя на разглагольствующего боярина. — Скорее расплющишь, если сверху сядешь».
Наверное, боярин был прав. В целом. Но в частности стоило задуматься. Сергей оставлял свою семью в Белозере в полной уверенности, что они под серьезной защитой. Он по прошлой жизни знал, что любой авторитет не является абсолютной защитой. Голодная стая может и на тура напасть, если голод подвел брюхо.
Поблагодарив за угощение, Сергей покинул Детинец и отправился к корабельным сараям: порадовать Прастена грядущим строительством. Так или иначе, Тилен был прав: в Белозере все хорошо. А у Сергея и его людей все вообще замечательно. Остается еще мерян сбыть, не продешевив, выдать всем людям бонусы согласно вложенным усилиям, и можно отправляться к Избору. Очень любопытно, чем отдарится вредный ведун, если ему подарить что-то весомое? К примеру, исподнее шелковое, в котором вши не заводятся? Или ложку серебряную граммов в сто?
В итоге, так и не выбрав, подарил и то и другое. Два комплекта шелковой одежки и серебряный суповой инструмент.
Ведун отдарился знатно. Набил Сергею татушку. На тыльной стороне ладони аккурат между большим и указательным пальцами левой руки. Заковыристую хрень из покоцанной черточками спирали. Часа четыре трудился. Доволен был, как удачно совокупившийся лось.
— И что это за тавро? — поинтересовался Сергей, глядя на распухшую руку.
Избор обиделся.
Минуты две высказывался насчет дремучих невежд, нищих духом и скудных интеллектом. Потом с четверть часа расхваливал свое искусство кольщика и невероятные способности открывать проходы между мирами Кромки. В чем состояло это искусство и как оно связано с красными «почеркушками» на его руке, Сергей так и не понял.
Избор, видя, что ученик тупит, снизошел. Треснул дареной серебряной ложкой по лбу, осведомился:
— Помнишь девок, огненным змеем помеченных?
Девок Сергей помнил смутно. Зайца, приманенного тогда ведуном, помнил, а девок… Только то, что девки были так себе и еще какая-то бесовщина с ними была связана.
— На метку свою гляди, как на их метки глядел! — потребовал ведун, ухватив Сергея за шуйцу и тыча в свежую татушку пальцем. — Ну, что чуешь?
Чуял Сергей запах лука и нестираной рубахи ведуна. Обычной, шелковые тот припрятал. Ну и, само собой, боль там, где палец Избора упирался в припухшую кожу. Но это как раз нормально.
Ведун не был бы ведуном, если бы не осознал тщетность своих усилий. Вздохнул тяжко и произнес неожиданно мирно:
— Значит, срок твой не пришел. Давай-ка к столу, поснедаем.
Вернувшись в Белозеро, Сергей показал ведунову «метку» Дёрруду. Кому как не ему, изукрашенному многими значимыми татушками, разбираться в нательном искусстве?
Убийца минут пять глядел на Изборовы каляки-маляки, потом покачал головой.
— Мне такое не ведомо, — изрек «специалист». — Думаю, это ваша, здешняя волшба.
Потом подумал еще и добавил, что раз Избор сие изобразил, то польза несомненно будет, поскольку он, Избор, мудр и многознающ.
В последнем Сергей не сомневался. Равно как и в том, что чувство юмора у ведуна весьма своеобразное. Этот мог и полную хрень изобразить шутки ради. Чтобы все прочие глядели на бессмысленную фигню и ломали головы, что за великий оберег ведун на Сергеевой шуйце наколоть изволил.
И в этой мысли Сергей еще более утвердился, когда вернувшийся с полюдья Рёрех практически слово в слово повторил отзыв Дёрруда. Разве что вместо «ваша волшба» употребил «ведунова».
Впрочем, зажила татушка быстро, неудобств никаких не причиняла, и примерно через месяц Сергей перестал обращать на нее внимание. Тем более что Колхульда наконец разродилась, одарив мужа крупной крикливой девчонкой.
Хоть тут Избор не пролетел с предсказанием.
Назвали девчонку Хавьер, то есть Громкоголосой. Но это временно. Подрастет, и через годик получит полноценное имя. Если, конечно, Сергей от нее не откажется, что маловероятно. Особой радости от рождения дочери Сергей не испытал, но… Странное такое чувство. Что-то вроде: раз уж есть, пусть будет. Надо думать, не созрел он в этой жизни для роли отца. Поглядел, похвалил, подарил Колхульде золотой браслетик с лошадками и с малой дружиной из трех десятков бойцов отправился в Новгород: филиал здешней кузницы основывать и позиции укреплять.
Уехал вроде на месяц, а застрял до весны. Вернулся в Белозеро как раз к ледоходу. А еще через месяц — снова ушел. Князю Олегу компанию составить в летнем завоевательном походе. На этот раз — с Рёрехом. Стемид не возражал. А вот Турбрида снова не отпустил. Зато пообещал взять с собой прогуляться на запад по Балтике, оставив «на хозяйстве» старшего сына. Последний не возражал. Похода на ромеев Трувору хватило для утоления страсти к авантюрам. А вот Сергею до сих пор снился Золотой Рог. Но тянуло его, если по правде, не на юг, а на запад. Но все, что он себе разрешил: отправить в Лотарингию пару кнорров с Прастеном в роли капитана и Тейтом Болтуном в качестве военного специалиста по франкам. С ним же отправилось шестеро из одиннадцати бывших хирдманов Бьёрна. Помогут варягам Прастена наладить общение с местными. К франкам — воск, меха и прочие северные дефициты. А еще написанное на латыни письмо и золотую подвеску: лебедей, переплетшихся шеями. Для Маргред…
Часть вторая
Кровь и полынь Дикого поля
Глава 1
Лето года от Рождества Христова 910-го, а от сотворения мира 6417-го
«Проклята, — думала Ядвара. — Что бы тебе, Морена, не прибрать меня родами, как взяла моего сыночку? Вот счастье-то было бы. Или три дня тому поймать мне грудью стрелу? Или чтоб прободил меня железом степняк? Чтоб не видеть того, что уже не развидеть».
— Ты ешь, баба, ешь, — копченый пододвинул ей котелок. — Хорошее мясо. И крупа хорошая. Как вы, русы, любите. Что, ложка в рот не лезет?
Ядвара молчала.
— Тебе, баба, надо много есть. Мой хан любит толстых. И резать любит, и так… поиграться.
Лицо у печенега
