Мийол-призыватель (СИ) - Нейтак Анатолий Михайлович

Когда троица добралась почти до горба, последовало немного очень торопливой суеты с установкой опорных столбов. Их ставили намного ближе, чем во время предыдущей ночёвки на мысу; по словам мага, не давая прироста общей энергии защитного полога, это должно серьёзно повысить её плотность.

— А плотность, — добавил Хантер, — нам ох как понадобится.

— Почему? — спросила Шак.

— Рой состоит из живых тварей, слишком мелких и слабых по отдельности, чтобы пролезть сквозь полог четвёртого уровня. Да они даже сквозь пологи меньших классов не пролезут! Но они будут пытаться пролезть — и тем самым истощать защиту. Отсюда простейшая логика: меньше защищаемая область — меньше давление — выше надёжность.

— Так мы для этого сюда бежали? Меньше еды — меньше внимания?

— Да.

Меж тем Рой нагнал беглецов. Среди деревьев замелькали первые мелкие существа. Вот уже одно из них, планируя после длинного прыжка, воткнулось в невидимый барьер Тайной Защиты Лобруга, упало в траву и завозилось там. Вот другое приземлилось удачнее, прямиком на цветок ромашки. Чёрное тело, красное брюшко, каплевидные крылышки, слишком маленькие для полноценного полёта, слюдянисто блестящие. Общая длина — примерно две крайних фаланги указательного пальца. Этакий муравей-переросток. Обычное насекомое, не особо крупное, почти не опасное. Подумаешь, жало с железой, вырабатывающей и хранящей немного кислоты! Лёгкий шлепок ладонью размажет эту мелочь, лишённую даже искры магии…

Вот только таких мелочей всё прибывало и прибывало. Десятки, потом сотни, потом уже и тысячи. Десятки тысяч. Миллионы. Ветви гнулись к земле под тяжестью неисчислимых тел, лишь по отдельности лёгких до незначительности. Миллиарды челюстей — по отдельности ничтожных — вгрызались во всё, что казалось достаточно мягким. Во всё, что не казалось, но могло оказаться съедобным, брызгали капли кислоты. По отдельности незаметные, но в сумме… о, суммарный результат впечатлял. И это ещё мягко говоря. Не прошло получаса, как на цветущем, полном тихой жизни лугу осталось только одно зелёное пятно шестиугольной формы, где укрылись трое разумных, один неразумный, Зунг, да ещё пара призванных: Ревущий Тигр и Болотная Нага.

А за пределами пятна всё обернулось голой землёй, сплошь покрытой шевелящимся чёрно-красно-бурым ковром, резко и едко воняющим кислым. Тут и там торчали прутики молодых деревьев, осиротевшие без вмиг сожранной листвы — но и по ним ползало, грозно шелестя и поскрипывая, не поддающееся счёту насекомое воинство.

— Как вообще выживать на Поверхности, если тут бывает… такое?! — жалобно проскулила Шак. С её чувствительным нюхом даже попытки дышать ртом, заткнув нос, не особо помогали.

Выданная Хантером втрое сложенная тряпка, смоченная водой из фляги, лишь облегчала муки, но не могла избавить от них вовсе.

В горле у всех троих першило, слезились глаза. От шевеления тварей тошнило.

— На самом деле Рой не так уж опасен, — выдавил лидер маленького отряда. — Его твари уязвимы к магии, боятся огня и холода, избегают воды; в Жабий Дол, окружённый болотистыми низинами, никакой Рой не сунется. А если и сунется, то попросту утонет. От Роя вполне можно укрыться в добротно построенном доме, тем более — в подполе. Не в пример древоточцам или термитам, его твари не могут прогрызть доску в палец толщиной… особенно если это доска из каменной сосны. Но и простая просмолённая доска сгодится. Стационарные магические пологи, даже низких классов, успешно останавливают тварей грубой силой, специализированные амулеты отпугивают их, подавая ложные сигналы…

— Как это?

— Тонкости мне неведомы. Но вот это всё, — Хантер кашлянул, обводя округу широким жестом, — живёт и движется, управляемое тремя инстинктами: голода, страха, размножения. Соответственно, если накрыть некое место сигналом «здесь уже всё съедено» — Рой не проявит к нему интереса. Если подать сигнал «здесь опасно!» — Рой вообще не полезет туда, откуда чувствует угрозу. Он не разумен, а потому при правильном подходе его очень легко обмануть. И даже использовать.

— Разве бывают разумные Рои?

— Ну, именно Рои — нет. Но по чёрным землям, говорят, кочуют стаи особых магических зверей. Сами они устойчивы к кислоте и питаются вот такими же или похожими тварюшками, а на своих спинах таскают что-то вроде ульев.

Рикс хмыкнул:

— То есть они жрут тех, кого сами же и разводят? Умно.

— Угу. Рой жрёт всё вокруг, что съедобно, кха, кха, а магические звери жрут Рой. При этом они отчасти управляют Роем и помогают ему плодиться. В обмен тот защищает их от всех, кому не нравится, когда в глаза, уши и все прочие чувствительные места брызжут кислотой. Говорят, даже драконы убираются с дороги таких вот, кха, кха, вечно голодных стай… тем более, что в подконтрольных Роях встречаются специально выведенные для боя магические насекомые, кха, первого и второго уровней. Длиной с ладонь, а то и в половину локтя, если не больше. Уже не с простой кислотой, а с разлагающими ядами. И с магией.

— Брр.

— Это чёрные земли, кха, чего вы хотите? Там полно опасной дряни, кха, кха, кха!

Даже неистребимое желание заболтать страх сдалось под напором едкости, пропитавшей воздух. Хантер умолк, сглатывая, и его спутники не пожелали вновь нарушить молчание.

Рой шелестел, ползал и вонял. Магический барьер стоял.

Укрывшимся за ним оставалось ждать.

К счастью, расчёт мага оказался верным. Насекомые твари сожрали всё, что только могли, довольно быстро, и задерживаться на опустошённой территории не стали. Инстинкты гнали их дальше, туда, где ещё хватало пищи. Сплошной живой ковёр, покрывший землю в два-три слоя, сперва поредел, а потом отхлынул обратно к лесу. Там шевеление продолжалось дольше, но через пару часов утихло окончательно. Вот только — опять же по совету Хантера — отряд не поспешил убраться с пятачка уцелевшей лужайки.

— Рано, — отрубил он. — Мы сейчас на открытом месте, и то дышать трудно. Придётся подождать. Хорошо, что сейчас третий день недели; ночной дождь смоет остатки кислоты, и мы сможем продолжить путь, не страшась отравиться её парами.

— А как же амулеты? Ты ведь говорил, что они не подпускают яд!

— Так ведь именно яд, а не кислоту. Так-то отравиться можно чем угодно, даже воздухом и водой. Если не веришь, попробуй подышать часто и глубоко десяток минут, а потом оцени ощущения. Амулеты создают барьер на пути у яда лишь тогда, когда концентрация достаточна для отравления… и к тому же не рассчитаны на слабый яд, который, однако, действует часами и постепенно копится в теле. В общем, сидим и ждём. Более разумного выбора всё равно нет.

— Как нет? — удивился Рикс. — Можно сделать амулеты от кислоты! Или… ты не умеешь?

— Умею, — спокойно отбил Хантер. — Вот только для этого надо отпустить призывных зверей, на которых я, кстати, потратил очень прилично маны. Потом сделать амулеты от кислоты. Потом помедитировать, снова призвать зверей, тратя ману… как раз примерно до следующего осветления и управлюсь.

— Сидим, — подытожила Шак, — ждём.

…на самом деле Мийол, с его-то скоростью восполнения маны, управился бы гораздо быстрее. Вот только настоящая скорость, с которой он мог наполнять и тратить резерв, являлась одним из его главных секретов. Он не хотел открывать его ни Риксу, ни — до поры — даже Шак.

А вот посидеть и попрактиковаться со Средним Сканированием Лимрана, накладываемым на самого себя, хотел.

Без синергии с Ускорением Магических Действий, вместо которого он и разместил в ауре диагностическое заклинание, добиться той же резкости, глубины и чёткости, разумеется, не вышло и выйти не могло. Зато в таком режиме Среднее Сканирование Лимрана совершенно не вызывало перегрузки и Мийол мог изучать самого себя изнутри хоть часы напролёт. Чем и занимался. Надо сказать, такой вот вдумчивый, неспешный подход давал как бы не больше пищи уму, чем резкий переизбыток по большей части непонятных образов. Да, из-за сниженной резкости восприятия оставалось скорее достраивать и угадывать особо тонкие взаимосвязи, чем просто и ясно видеть. Да, в таком режиме при попытках углублённой фокусировки полностью терялся общий план. Или ощущать в подробностях (всё равно неполных) малые фрагменты отдельного органа, не в силах уловить, как именно он встроен в сложнейший ансамбль живого организма. Или, с утратой глубины восприятия, сфокусироваться на всём органе, но ощущать тот самый ансамбль смутно. Или, наконец, охватить мысленным оком всё тело… не сохраняя способности разобраться в том, каково «звучание» отдельно взятых органов.