Джеральд Старк - Волчья башня
Должно быть, тот уловил в его взгляде нечто крайне неприятное, ибо переменился в лице, попятился и постарался побыстрее затеряться среди своих.
Собственно, говоря о сильном волнении среди собравшихся, Дженна Канах немного преувеличивала. Знать, ожидающая внутри замковых стен, переносила ожидание стоически. Нетерпение, смешанное с тревогой, конечно же, присутствовало, причем среди носителей золотых поясов это нетерпение подогревалось криками, время от времени доносящимися из-за стен. Там на площади перед «Короной и посохом» собралась в ожидании новостей толпа горожан численностью не менее пяти сотен, и в этой толпе бродили самые невероятные слухи. Одни говорили, что дочка Аквилонского Льва увела чудовищных скогров в Ронинский лес, другие — что она ведет их к Соленым Озерам, где и потопит. Третьи утверждали, что она вовсе никакая не принцесса, а воплощение самой Лесной Девы — Викканы. Четвертые же полагали, что именно Ричильдис Канах повинна в обрушившемся на Вольфгард бедствии…
— Ибо сказано пророками: се, грядет дева младая, обликом невинна, и орду поведет за собой, и пройдет от Граскаальских гор до Последнего Океана, сея всюду смерть и запустение! И ни сталь, ни огонь, ни отвага героев, ни мудрость магов не станут преградой Великой Стае, покуда не умрет последний из живущих в мире! Падут народы, разрушатся царства, настанет конец времен… — приплясывая на ступеньках «Короны и посоха», вопил сорванным дрожащим голосом неряшливый толстяк с безумным взглядом, в котором никто из прежних знакомцев не признал бы почтенного Юшту Далума. Большинство людей от него шарахались, но находились и те, что прилежно внимали безрассудным речам, и число таких слушателей потихоньку росло. Толстяк вещал примерно с четверть колокола, потом сквозь толпу протолкался кряжистый мрачный митрианец в сопровождении двух гвардейцев и без единого слова врезал проповеднику промеж глаз тяжелым кулаком. Гвардейцы подхватили обмякшее тело и деловито уволокли вслед за братом Бомбахом. Толпа расступалась перед ними за два шага.
В Цитадели сипло взревели церемониальные фанфары.
По главной лестнице, сноровисто пробираясь между беседующими дворянами, взбежал запыхавшийся человек в одежде королевского герольда. Он что-то шепнул начальнику караула, и гвардейцы, повинуясь отданной команде, вложили мечи в ножны и освободили проход.
— Его величество король Аквилонии, владыка Трона Льва Конан Канах велит благородным месьорам проследовать в Круглый Зал! — надсаживаясь, прокричал герольд. Благородные месьоры, негромко и тревожно жужжа, покорно потянулись в распахнувшиеся двойные двери.
Куранты Оленьей башни пробили один раз.
…Круглый Зал с самого начала задумывался как место для всяческих совещаний с присутствием большого количества людей и ничем не отличался от подобных ему в любой из многочисленных королевских резиденций Хайбории. Это помещение, в самом деле круглое, поскольку находилось на втором ярусе одной из башен, с удобными дубовыми скамьями вдоль стен и возвышением напротив входа — где стоял, разумеется, трон монарха и, чуть пониже, кресла доверенных советников — могло вместить человек восемьдесят. Солнечный свет проникал сюда через витражи в многочисленных высоких окнах, между которыми висели искусно вытканные гобелены офирской работы. При Эртеле этим залом, светлым и просторным, но чересчур пустым и гулким, пользовались нечасто, предпочитая роскошный Тронный Зал для особо торжественных случаев и уютный Малый Зал — для приватных бесед.
Оказалось, что некоторые места на скамьях уже заняты. Чинно сложив руки на золоченых жезлах с навершием в виде солнечного диска, сидели восемь высших служителей митрианского ордена во главе с Верховным Жрецом. Поодаль от них перебирала янтарные руны пожилая настоятельница общины Сестер Викканы, в традиционном венке из омелы и простом холщовом одеянии — известная всей столице Матушка Линнор. Косясь на священнослужителей с некоторым изумлением, приглашенные вельможи расселись по своим местам, стараясь быть поближе к трону, но строго соблюдая при этом ту же манеру — дворяне рядом с дворянами, купцы с купцами, отдельно цеховики и главы гильдий. Они приготовились было к новому утомительному ожиданию, однако, едва последний из благородных месьоров опустился на пыльное сиденье, оглушительный звук рожка вновь заставил всех вскочить. В зал вошел Конан Канах, король Аквилонии.
Его шаги гулко прозвучали под полукруглым сводом. Следом шли еще трое. Высокая светловолосая девушка, всем без исключения присутствующим прекрасно знакомая, поскольку не раз во время королевских приемов Эртеля Эклинга стояла по правую руку от его трона — Нейя Раварта. Она выглядела изможденной, словно после долгой болезни. Рядом с ней шагала личность еще более странная на столь высоком собрании — звонарь из храма Митры, что на Ветреном Холме, брат Бомбах, снявший наконец кольчугу, но не озаботившийся вменить истрепанную и местами порванную рясу на что-либо более подобающее случаю. Самым загадочным казался третий из странной свиты — одноглазый верзила под стать самому Конану, чьи длинные седые волосы были небрежно схвачены на затылке плетеным ремешком, а лицо скрыто под маской из мягкой коричневой кожи. Стоило ему, шедшему последним, перешагнуть порог, как двери Круглого Зала захлопнулись за его спиной, и трое Черных Драконов с бесстрастными лицами и обнаженными мечами встали на караул.
Киммериец на сей раз был без кольчуги и оставил за дверью свою великолепную секиру, ставшую в последнее время почти неизменной его спутницей. Тяжелый венец аквилонских владык, представляющий собой настоящий шедевр и украшенный бесчисленным множеством самоцветов, остался, разумеется, в Тарантии, в королевской сокровищнице, однако в волосах Конана блестело яркое золото — походная корона, витой обруч с рубинами и алмазами чистейшей воды. Конан уверенно поднялся на возвышение и сел на трон, прежде занимаемый исключительно владыками Вольного Пограничья — при этом по залу, где даже легкий шепот звучал совершенно отчетливо, пронесся тихий шелест удивленных и недовольных голосов.
Утвердившись на троне и возложив руки на золоченые подлокотники, король Аквилонии обвел испытующим взглядом вольфгардскую знать, смиренно ожидавшую разрешения садиться — лишь высшие жрецы, согласно этикету, имели право сидеть в присутствии коронованных особ. Этот взгляд, пристальный и одновременно насмешливый, не спеша скользил по лицам вельмож, и мало кто выдерживал безмолвное состязание дольше трех ударов сердца. Один за другим надменные аристократы и тертые интриганы отводили глаза, начинали смотреть в пол или склонялись в неловком полупоклоне. Почти всякий под взглядом киммерийца ощущал мгновенное желание преклонить колени пред великолепным седовласым гигантом в сверкающем венце, желание тем более неуместное, что монарх Аквилонии в Пограничье, разумеется, никакой законной властью не обладал. Дольше прочих продержался лорд Варлен, министр двора. Однако в конце концов потупился и он.
