Александр Кулькин - Когда наша не попадала
Но зрители были всё равно недовольны.
– Тю-ю-ю, – скептически протянул казак. – Я молчу за Украйну, но даже у Дыка было красивее. Вона глянь-ка, какая худющая молунка, даже смотреть стыдно.
– А не боишься, казаче, что тебя услышат?
– Кто, боги? Пусть слушают, критика всегда полезна! Ни, хлопцы, вы только пабачьте… Дерево они сломали, ха. Да на такое дерево даже наш Охламон лапу задирать не стал бы. Побоялся бы, что оно свалится. Но хватит об этих малышах, пусть развлекаются, а мы Молчуна послушаем. Рысь! Хватит мокнуть, иди к нам!
– А смотреть?
– Младшой поглядает. Заодно и порастёт, под дождем-то.
– Я и так большой! – недовольно воскликнул младший Рысёнок, но покорно остался на носу ладьи.
Молчун мрачно покосился на Непейвода, но откашлялся и заговорил:
– Тут меня спрашивали про того чудака в горах. Не был я раньше здесь, но когда зимовали на дальней заставе, то оставили нам купцы прихворнувшего охранника. Странный народ эти желтолицые, так вот просто кинули человека и дальше пошли. Но не в этом дело, того парня мы на ноги поставили. Воин он хороший, многому нас научил, лёгкий, конечно, но это дело наживное. Остался бы у нас – поправился бы. А так – как начнёт руками-ногами махать, ажно подойти страшно, но плюхи не держит. Улетает сразу и далеко. Звали его как-то непотребно, но человек хороший. Вот он и рассказывал нам про этих незамерзающих. Страшно это, друзья. Человек бросает всё и всех, становится равнодушным к делам земным, и всё ради чего? Ради блаженства в будущей жизни.
– Так, может быть, он богом становится?
– Нет. Тут всё гораздо сложнее, да и, на мой взгляд, противнее. Непрерывно произнося священный слог, он приближается к богу, но никогда им не станет. Всегда найдётся очередная ступенька, на которую он должен стать в следующей жизни, и всегда найдутся препятствия, которые столкнут его с этой лестницы. А препятствия называются жизнью. Эти немерзляки хуже слуг Чёрного! Те хоть живут и борются, а эти уходят в сторону, и ничто их не беспокоит. Позор!
– А что, с этим охранником случилось потом? – робко поинтересовался Иван.
– Ничего, – пожал плечами Молчун. – Весна пришла, попрощался он с нами честь по чести и пошёл домой. Счастливый он, ему было куда идти.
Молчание окутало ладью, сочувственное молчание. И тем неожиданней был дикий крик вперёдсмотрящего. Выскочив наружу из под навеса, люди смогли увидеть только чёрно-рыжую тень, панически удаляющуюся в джунгли.
– Ты пошто животину пугаешь? – возмутился старший, грозно замахиваясь полуочищенной рыбиной над головой брата.
– Он меня сам напугал, – возмутился младший. – Вылетел из леса, глаза – во-о-о! – парень развёл руки на ширину плеч. – Ревёт что-то, усы топорщатся, а на хвосте…
– Что на хвосте?
– А на хвосте у него какая-то трещотка привязана!
– Так вот кто котам у нас трещотки привязывал! – возмущено закричал Рысь, обличающее указав на своего младшего.
– Это не я! – испуганно воскликнул парень, стараясь слиться с дубовым брусом.
– А кто? – нависая над братишкой и засучивая рукава, вопросил гневный защитник котеек.
– Не знаю! – хлюпнул носом вперёдсмотрящий. – А узнаю – прибью!
– За что? – удивился Рысь. – Ты же их не любишь.
– Я к ней только потянулся губами, а тут… – горестно вздохнул юноша. – Вылетает такое… Орущее, мявкающее, гремящее… До утра ловили и хвост от трещотки откручивали. Никогда не думал, что у кошки бывает столько когтей и лап.
– Сколько? – заинтересовано спросил кто-то из проливаемой дождем темноты.
– Очень много! – горестно ответил младшенький Рысёнок.
– Эй, на носу! – донесся с кормы рык сусанина. – Смотреть в оба!
– Куда смотреть-то? – вздохнул Лисовин. – Пусто кругом.
– Да? – скептически поинтересовался кормчий. – А то, что на берегу вам машут, я должен видеть?
– Ой, волк, – искренне удивился Рысёнок. – А что он такой маленький?
Иван посмотрел на берег. Дождь уже превратился из водяной стены в обычный дождик, и можно было рассмотреть стоящего на берегу немаленького зверя.
– Какой он тебе махонький? – недоумённо посмотрел на младшего глазастого атаман, – Явно ведь не щенок. А кстати…
Спесь Федорович нагнулся и взял за ухо щенка.
– А ты чего не гавкаешь, а?
Пёс лениво встал, покосился на берег и пару раз лениво махнул хвостом.
– И это всё?! – с восторженным недоумением спросил Кудаглядов. – Ну ты, парень, совсем обленился! Сегодня же займёмся воспитанием! Молчун!
– Слушаю.
– Воспитай своего обормота, чтоб сторожевым псом был, а не ковриком для ног!
– Не будет он гавкать на волчицу, – вмешался волхв, внимательно вглядывающийся в застывшего на берегу зверя. – Ему своя шкура дорога.
– А-а-а, это да, – согласился атаман. – На женщин гавкать… хм-м-м… чревато. Слушай, Рысёнок, ты так и не сказал, почему она – маленькая?
– Так зайцы здесь ого-го! – замялся младший Зоркий Глаз. – Как же она на них охотится?
– Гриць! Рули до берега, явно ведь нас ждут, – распорядился Кудаглядов и, повернувшись к глазастому смотрящему, ответил: – А вот счас сам и спросишь.
«Валерия» ткнулась носом в невысокий обрывчик берега, и стоящий впереди волхв степенно поклонился волчице:
– Приветствую тебя, мать. Чем мы можем помочь тебе?
Серые глаза внимательно осматривали стоящих на ладье мужчин. Взгляд пробежал, не останавливаясь, по смиренно поджавшему хвост псу, на мгновение задержался на Михайле, уважительно остановился на сусанине, моргнул при виде атамана и вернулся к волхву.
– Ты еще юн, человек. Но ты говоришь первым. Мне это непонятно. Стае нужна помощь. Пойдём!
Иван растерянно оглянулся на товарищей, но на палубе, кроме него, остался только один сусанин. Зато из трюма доносились звуки торопливых сборов.
– Ты куда бочку тянешь, Михайло? Поставь, где взял! Не трогай тулуп! Пусть лежит! Котёл бери! Кому говорю, рыжий! Бери котёл!
Громкий голос Лисовина перекрыл бас атамана.
– Не хватайся за топор, Володимир! Что, «зайцы»? Ну, ты ска-а-ажешь! На зайца с топором?!! Уважай оружие! Как динозавра – так кулаком, а на зайца, пусть и большого, секиру надо брать?
Волчица снисходительно обнюхала подползшего к ней щенка и разрешающе махнула хвостом. Иван помог сусанину закрутить веревки вокруг прочных на вид деревьев и теперь нетерпеливо топтался на берегу. Споров о том, идти или нет, не было. Да и не могло их быть, ведь просили о помощи.
Небольшая группа людей с шумом продиралась через переплетенные лианами джунгли. Конечно, волчица вела их по тропинкам, но дорога та была для зверей. Первым шёл Михайло, с треском обламывая сучья и разрывая грудью лианы. Одна из древесных веревок, протянувшаяся на пути, сердито зашипела и попыталась укусить человека. Небрежно отмахнувшись, Михайло забросил змею куда-то в глубь леса и, судя по громкому воплю, в кого-то попал.
