Император-гоблин - Кэтрин Эддисон
– Осмин Данивин? – спросил Майя. Она ахнула и снова поклонилась.
– Пожалуйста, не беспокойтесь. Уверяем вас, мы не желаем взволновать вашу матушку. Мы не будем заходить к ней, если вы считаете, что это ей повредит.
– О нет, – воскликнула осмин Данивин, сделав над собой явное усилие, чтобы успокоиться. – Мы хотели сказать, ваша светлость, что наша матушка очень обрадовалась вашему визиту и искренне желает вас видеть. Как и мы, она сожалеет о том, что не может приветствовать вас как полагается. Видите ли, после удара…
– Пожалуйста, не нужно, – быстро перебил ее Майя, придя в ужас при мысли о том, что женщина должна извиняться за смертельную болезнь матери. – Это совершенно неважно. Мы можем войти к ней?
– Разумеется, ваша светлость, – сказала осмин Данивин; и они вчетвером прошли по короткому коридору в спальню осмеррем Даниваран. В полумраке кровать была похожа на голубовато-лиловую гору, а кружевные занавески, собранные фестонами, напоминали облака. Осмеррем Даниваран сидела, облокотившись на подушки; она показалась Майе очень хрупкой. Лицо и волосы женщины были совершенно белыми. На их фоне цветной желто-розовый домашний жакет казался жестокой насмешкой над ее болезнью.
Услышав шаги, она открыла глаза – выпуклые светло-зеленые глаза были единственным, что помнил Майя. Она хрипло и невнятно произнесла что-то, очевидно, императорский титул, и Майя заговорил:
– Добрый вечер, осмеррем Даниваран. Мы рады снова увидеться с вами.
– Рады, – повторила она более разборчиво и протянула дрожащую руку, похожую на куриную лапку.
Майя взял ее за руку, стараясь, чтобы его кольца не оцарапали кожу, и, повинуясь ей, подошел к кровати. Она не отпустила его пальцы, прищурилась, словно старалась разглядеть его лицо, и сказала:
– Хороший мальчик.
– Она имеет в виду, что вы были хорошим мальчиком, ваша светлость, – вмешалась осмин Данивин. – Она рассказывала нам о вас после похорон, о том, что вы были вежливым и тихим.
– Мы помним ее, – сказал Майя.
Он склонился над осмеррем Даниваран и решил отбросить формальности; было нелепо изображать императора перед умирающей женщиной. Он мягко произнес:
– Я вас помню. Но я не знал вашего имени. Я хотел поблагодарить вас.
Она улыбнулась кривой, неестественной улыбкой и слабо потянула Майю за руку. Прижалась губами к тыльной стороне его ладони, потом отпустила его. Ее ресницы дрогнули, веки опустились, и тело обмякло.
– Она часто засыпает вот так внезапно, – объяснила осмин Данивин. Майя, который на кошмарное мгновение решил, что осмеррем Даниваран умерла, заметил, что она дышит. Он повернулся и позволил хозяйке отвести себя обратно в гостиную.
– Можем ли мы что-нибудь сделать для вашей матушки, чтобы она чувствовала себя более уютно? Возможно ли как-то облегчить вам уход за ней?
– О! Благодарим вас, ваша светлость, – взволнованно ответила осмин Данивин. – Есть одна вещь, но мы не уверены, стоит ли упоминать об этом.
– Пожалуйста, скажите. Все, что угодно. Ваша матушка была добра к нам в то время, когда мы отчаянно нуждались в добром отношении. Мы желаем вознаградить ее.
Он услышал шорох одежды Даджиса, беспокойно переминавшегося с ноги на ногу, и решил, что выразился опрометчиво. Но осмин Данивин поверила ему. Она выпалила:
– Уголь!
И прикусила язык – видимо, пожалела о своей несдержанности.
– Уголь?
– Здесь так холодно, – наполовину извиняющимся, наполовину отчаянным тоном объяснила она. – А цены на уголь постоянно растут. Матушка все время зябнет, даже когда нам кажется, что комнаты достаточно хорошо протоплены. Мы бы отвезли ее на юг, но она не в состоянии путешествовать. Ваша светлость, мы не хотели попрошайничать, но мы в отчаянии, а вы спросили, чем можно помочь… Это действительно поможет матушке, она будет лучше себя чувствовать…
– Мы позаботимся об этом, – пообещал Майя, и осмин Данивин едва ли не распростерлась перед ним на полу и принялась благодарить его так горячо, что он рад был поскорее уйти.
Вернувшись в Алкетмерет, он прежде всего велел Ксевету проследить за тем, чтобы в апартаменты Данивада бесплатно поставляли уголь; Ксевет ответил своим обычным «да, ваша светлость», и сделал пометку в блокноте. «Да, – подумал Майя, – “мы позаботимся об этом”, приказав другим сделать все необходимое. Так мы расплачиваемся с теми, кто проявил доброту по отношению к нам». Но он понятия не имел, как и откуда взять уголь, и знал, что если попытается, то лишь смутит и напугает дворцовых служащих.
С такими мрачными мыслями император Эдрехасивар VII отправился в постель, и его сон был беспокойным.
Глава 17
Ужин у посла
Утро того дня, на который был назначен прием у посла Бариджана, выдалось ясным и морозным. Окна в спальне Майи покрылись ледяными узорами, и невозможно было разглядеть, что происходит снаружи. Личные слуги хлопотали вокруг императора и без конца спрашивали, не холодно ли ему, и не желает ли он надеть еще один комплект шелкового белья.
– Пожалуйста, успокойтесь, ничего не нужно, – отказывался Майя. Ему казалось, что он похож на Барчах’каладим. Так называлась бариджанская игрушка в виде кукол-воинов, вложенных друг в друга, причем каждый следующий воин был все более свирепым на вид. Дополнительный слой одежды не мог согреть Майю, зато окончательно лишил бы его способности шевелить руками и ногами.
– Если вы замерзнете, ваша светлость, – строго сказал Эша, – обязательно вернитесь. Мы на всякий случай будем держать белье у камина.
– Вы очень добры, – искренне ответил Майя. Десять предыдущих лет никого не волновало, тепло ему или холодно.
– Это наша работа, ваша светлость, – повторил Эша обычные слова Ксевета. Но Майя знал, что секретарю и слугам все равно приятно слышать слова благодарности.
На завтрак подали овсянку с курагой и медом. Повара откопали где-то гигантский зеленый самовар на четырех позолоченных ножках в виде когтистых звериных лап. Майя решил, что этой штуке по меньшей мере лет двести. Чай был очень крепким и очень горячим, и Майя заставил Ксевета тоже выпить чашку.
К великой радости Майи, как раз во время завтрака, когда Ксевет рассказывал ему о планах на день, привезли его личную печать. Кольцо принес курьер. Даченсол Хабробар как член правительства имел право пользоваться услугами курьерской службы, даже если посылку доставляли в пределах Унтэйлейанского Двора. Курьер оказался потомком гоблинов, темнокожим и темноволосым. Словно желая бросить вызов этикету, он украсил черные косы алыми лентами. Майя сразу понял, что они с Ксеветом друзья. Он попросил курьера подождать на случай, если кольцо не подойдет, и кивком разрешил секретарю выйти из комнаты. Из-за закрытой двери донесся жизнерадостный смех, а Майя склонился над шелковым стеганым мешочком, чтобы Бешелар и Кала не увидели выражения его лица.
Печатка представляла собой тяжелый платиновый перстень без каких бы то ни было украшений, если не считать эмблемы, искусно вырезанной на верхней плоской стороне. Кошка-змея с пушистыми усами и длинным чешуйчатым телом показалась Майе совершенной. Надевая кольцо на безымянный палец правой руки, Майя испытал странный, дикий восторг; он торжествовал над отцом, который когда-то
