Во главе раздора - Лия Арден
– Невзирая на равноправный Совет, одни Дома палагейцев считаются более могущественными, чем другие, и делятся они по способностям, которые невольно распространяют, – без запинки выдала Джен. – Самым сильным и первым по старшинству идёт Дом Раздора. Сразу после него – Дом Кошмаров и Дом Чревоугодия. Следом – Дом Соблазна. Последние три – Гнев, Гордыня и Зависть – являются наиболее слабыми, но голоса этих архонтов не уступают остальным в Совете. При рассмотрении важных вопросов шесть Домов равны по значимости, а мнение архонта Раздора, как главы самого могущественного Дома, будет решающим в спорах.
Профессор довольно кивнул и поднял руку, призвав Джен остановиться и сесть.
– Всё верно, – подтвердил мистер Коллинз. – Но система даориев иная. В чём же главное отличие в управлении?
Профессор выразительно посмотрел на меня, и я поднялась на ноги, не дожидаясь пока он назовёт моё имя. Про лучезарных он всегда ждал более точных ответов, зная их лучше теневых.
– У даориев аналогичный аппарат власти, а именно Совет пяти царей. Все даории делятся на пять Кланов, во главе каждого стоит их царь.
– По каким критериям идёт разделение у даориев?
– Пять элементов: воздух, вода, огонь, земля и металл. У них тоже есть своя иерархия, – тем же ровным голосом ответила я, стараясь не делать пауз. – Даории управляют элементами, хотя большинство способны лишь на малозначительные манипуляции. Самые могущественные – это цари. Сила обычно остаётся в пределах родов, передаваясь с кровью. Практически не происходит никакой смены власти, тысячелетиями во главе одни и те же семьи. Хотя в данном случае это скорее схожесть с теневыми, потому что у них тоже власть и способности передаются по крови.
– Какой вклад даории и палагейцы внесли в наше развитие?
– Палагейцы дали нам зарево, – подбородком я указала на ярко светящиеся лампы. Освещение, энергия для транспорта, компьютеров, телефонов и прочего. Всё функционирует благодаря зареву. – Даории, а точнее Клан Металлов, проложили основные магистрали, по которым беспрерывно двигается зарево. Они же показали нашим учёным, как создавать провода, способные передавать энергию.
– Разве это всё, что мы получили от Клана Металлов?
– Нет. Ахакоры. Они их разработали и дали людям защиту от влияния теневых, но этим же обезопасили наш мир от собственного воздействия. Имея татуировку, лучезарные неспособны управлять элементами, а вместе с тем навредить кому-то из людей.
Мистер Коллинз улыбнулся, получив желанный ответ, и я уже хотела сесть, как он снова заговорил:
– Ты рассказала про сходство в политической структуре, а каково же главное отличие?
– Верно, – спохватилась я и опять выпрямилась. Большинство студентов либо внимательно слушали, либо что-то записывали, пока другие набирали сообщения в телефонах или просматривали ленту новостей в социальных сетях. – В Палагеде Совет архонтов – это главенствующий орган власти, но в Даории над Советом пяти царей стоят мойры. Три богини, следящие за нитями судеб. Мойры плетут эти нити, но выстраивают чужую участь не по своему хотению, а являются проводниками высшей силы. Также их задача – хранить сотканные нити, и во благо равновесия они не имеют права вмешиваться и менять чье-либо будущее по своему желанию. Если мойра попытается что-то переиначить, то её настигнет расплата. Ходят слухи, что у одной богини не хватает пальцев, а у другой нет левой кисти.
– Всё верно, но, когда говорят о невмешательстве, речь идёт о нитях палагейцев, даориев и людей. Жрицы в Даории уверены, что после объединения трёх миров у богинь появились судьбы всех нас, – дополнил профессор. – Если же говорить о судьбах самих богов, если таковые у них есть, то среди даориев рассказывают легенду, что старшая из мойр – Атропос – однажды едва не умерла, но Клото сплела для сестры нить, тем самым восстановив её здоровье. То есть боги находятся вне предусмотренного баланса и могут влиять исключительно на собственные жизни, но не на чужие.
– Разве это не сюжет даорийской сказки?
– Действительно есть такой сказочный мотив, однако были схожие упоминания об их брате Эфире. К сожалению, истину если и знают, то только цари, и всё же для сдачи экзамена лучше держать в голове эту информацию, – напомнил мистер Коллинз.
– Профессор, мойры правда ни с кем не встречаются помимо царей? Вы тоже никогда не видели мойр? – вмешался студент с задних парт, прежде чем мистер Коллинз успел задать мне новый вопрос.
– Правда, – подтвердил профессор, а студенты оживились, заинтересовавшись беседой. – Мойры никогда никому не показываются и не лезут даже в склоки между Кланами. Но это заблуждение, что богини встречаются только с царями, они так же тесно общаются с сивиллами – прорицательницами в Даории.
– А царей вы видели?
– Видел царей Воздуха и Металлов. Они с наибольшим любопытством относятся к нашему миру и охотно рассказывают о своей культуре, – профессор поднял руку и пресек новые вопросы, не относящиеся к теме. Он вновь повернулся ко мне, и я невольно вскинула брови. Я ведь ответила на все вопросы, но удовлетворённым мистер Коллинз не выглядел. – Что ещё говорят о мойрах, Кассия?
– Я не… не знаю, – растерянно пробормотала я, напрягая память. О мойрах действительно почти ничего не известно. Они никак не участвуют в жизни даже собственного народа, что уж говорить о нашем мире. – Мойры одни из мифологических существ, известных людям ещё до объединения и открытия проходов. Они были частью эпоса некоторых стран Античности. Не только мойры, но и вера в одушевлённые грехи. Вследствие более глубокого изучения теневых и лучезарных нашими историками и антропологами исследователи пришли к выводу, что образы пороков в религии и мойры появились в мифах людей из-за снов. Во сне грань между нашим миром и Переправой тонка. Якобы древние люди в подсознании попадали на Переправу, и кто-то выносил из видений эти образы, которые стали частью разных религий и мифов.
Не желая признаваться в непонимании вопроса, я озвучивала любую всплывающую в голове информацию. Но, несмотря на одобрительные кивки профессора, было заметно, что я продолжала кружить где-то рядом с правильным ответом.
– Кто-нибудь может добавить что-то важное? – поинтересовался мистер Коллинз у собравшихся.
Студенты тут же засуетились, притворяясь, что заняты конспектами. Неловкая тишина была прервана вскинутой рукой.
– Прошу… эм… – мистер Коллинз замялся, я обернулась на поднявшегося студента. Профессор всех знал по именам, и мне стало любопытно, кто его смутил. – Прошу прощения, но вы точно с этого курса? Либо вы часто пропускаете, либо ошиблись аудиторией.
– Не ошибся, профессор, – пробормотал молодой парень, поправив очки, которые казались слишком большими для его лица. – Я не на потоке, а временный слушатель. Посещаю отдельно оплаченные курсы лекций.
Мистер Коллинз отложил список студентов и заметно расслабился. На незнакомце простая серая толстовка-кенгуру, чёрные джинсы, золотистые светлые волосы немного растрёпаны. Он стоял слишком далеко, чтобы я могла
