Судьбы местного значения - Владислав Валентинович Стрелков
Из сарая по-прежнему слышалась возня и надрывное рыдание.
— Ай! — вскрикнули в сарае. — Сука краснозадая! Кусаться⁈ Стой!
Из створа выскочила девушка в разорванном платье и кинулась бежать к кустам, где притаился Семен. Следом, поддерживая штаны, выбежало двое полицаев.
— Стой! Не уйдешь!
Открылась дверь и из дома вышел полицай, которого Семен недавно видел. Тот заржал, глядя на путающихся в штанах подельников.
— Только назад приведите! — крикнул он с крыльца. — Не только вы сладеньким побаловаться желаете.
Семен уже сбросил ранец, и приготовил нож. Поправил кобуру с «Вальтером», чтобы сподручнее было выхватить, если придется, но стрелять только в крайнем случай. Этих следовало брать тихо. Хрен его знает — сколько полицаев в домах имеется. Лучше не рисковать. Бросил быстрый взгляд на соседние кусты. Сержант присел, в руках клинок блестит.
Девушка промчалась мимо кустов, обогнула их, и заметила притаившегося человека. Испуганные глаза еще больше расширились, ноги подогнулись и она упала.
Семен приложил палец к губам, затем показал рукой за куст, и почти беззвучно, лишь губами добавил:
— Свои. Спрячься.
Полицаев перехватили тихо. Они и пикнуть не успели, как их взяли в ножи. Почти синхронно Семен с сержантом вогнали полицаям клинки. Секунды судорог и тела опущены на землю. Семен вытер клинок об рубаху убитого и посмотрел на сержанта, а тот на Семена.
— Ну, здравствуй, Михалыч! — радостно прошептал сержант.
— Здорово, Савельич!
Крепко обнялись. Сержант отстранился, посмотрел на Семена, на его петлицы.
— Так простым и ходишь, Ваня?
— Так и хожу, Миша.
— Сноровки вижу не потерял.
— А то! Это ты через бурелом лез?
— Я, — отвечает сержант, и его взгляд скользит за спину Семена, и тот оборачивается. Девушка сидит, зажав руками рот, в глазах ужас плещется — родных убили, саму чуть не изнасиловали, на глазах двух человек зарезали походя…
Семен подошел к девчонке. Да, это еще девочка. Лет четырнадцать-пятнадцать. На Машутку похожа чем-то…
— Свои мы, дочка, — зашептал Семен, присаживаясь рядом, — свои. Ты не кричи только.
— Я… — всхлипнула девочка, — они… маму и папу убили. Тетю и сына её тоже… а меня… меня…
— Все-все, не плачь, ничего они больше не сделают. Тебя как зовут?
— Ан… Ан…
— Анна?
— Н-н-нет, Ан…
— Антонина? — догадался сержант.
Девочка, всхлипнув, кивнула.
— Слушай внимательно, Тоня, — сказал Семен, — ты сейчас успокоишься и расскажешь нам — сколько их и почему они с вами так.
В последующие пять минут Семен и сержант слушали сбивчивый рассказ девочки, не забывая посматривать за обстановкой на хуторе. Остальные полицаи пока не появлялись.
Из рассказа стало известно — на хуторе жили две семьи. У соседей, дядя Матвей, красный командир, в финскую погиб. А у них два брата в Красной армии. Полицаи об этом знали, вот и приехали мстить. Явилось шестеро. Всеми заправлял Першин. Это он в родителей стрелял. В доме сейчас самогон пьет. Что с тетей и бабушкой Дусей, она не знает.
Сержант и Семен переглянулись.
— У тебя родственники еще есть?
— Тетя в соседней деревне живет.
— Хорошо, ты, вот что, дочка, ты тут посиди. Ладно? И не бойся, мы управимся быстро.
К дому они подкрались вдоль сараев. Из хлева протяжно мычала корова. От другого отвечала еще одна. Или не доены, или есть хотят. Страдает, скотинка. Между сараями и хлевом наткнулись на два трупа. Пожилых женщин просто прирезали…
Тут они разделились — сержант остался контролировать двор, а Семен обошел снаружи и затаился у туалета. Это место из домов не просматривалось. Но к крыльцу придется мимо окон идти.
Вдруг дверь распахнулась, и с крыльца скатился мужик, которого Семен видел накануне. Теперь он был в одной рубахе и штанах, которые на ходу расстегивал, семеня к туалету. Семен приник к стене сарая. Полицай схватился за веревочную петлю, служившую ручкой, но распахнуть створку не успел. Семен пережал рот, подбил ему ноги и упер клинок в шею.
— Тихо! — шепнул в ухо.
Послышались характерные звуки и гадостно запахло.
— Обделался, сука? — прошептал Семен, чуть отстраняясь, но усиливая нажим острия в шею.
— М-м-м…
— Не дергайся! Остальные в доме? Вместе сидят?
Полицай замычал, интенсивно кивая.
— Очень хорошо!
Клинок вошел в шею. Тело дернулось. Еще один звук из штанов…
— Погань! — сплюнул Семен, обтирая нож об рубаху. — Жил как дерьмо, в дерьме и сдох.
Он маякнул сержанту. Пока тот пробирался к туалету, подкрался к дому и осторожно заглянул в окно. Точно — за столом сидит троица. Пьют, закусывают. Удивительная беспечность. Считают — они в немецком тылу, так управы нет?
Появился сержант, покосился на труп, поморщился.
— Все в доме, — сообщил ему Семен.
Прижимаясь к стене, прокрались до крыльца. У двери замерли. Сержант кивнул, и Семен взялся за ручку, быстро распахнул дверь и, пригнувшись, проскользнул в темные сени — тут никого.
На двери в горницу петли накладные, значит, она открывается в сени. У двери прислушались. Полицаи о чем-то спорят. Переглянулись, кивнули. Распахнули дверь и ворвались.
Стол стоял в «красном» углу, полицаи за ним изумленно уставились на вошедших. Два стакана с мутным самогоном и кружка у правого замерли на полпути.
— Не двигаться!
Правый выронил кружку, потянулся к винтовке у стены. Левый тоже дернулся.
Бах! Бах!
Выстрелы «Вальтера» и нагана почти слились. Правый свалился у стены, оборвав оконную занавеску. Левый, сполз под стол. Сидевший в центре побледнел, медленно поставил стакан на стол.
— Фамилия⁈ — рявкнул сержант.
— Першин… Иван…
— Смотри-ка, как сложилось! — хмыкнул Семен, обыскивая полицая. Изъял револьвер, и винтовки убрал к двери. Еще подумал было девочку позвать. Пусть посмотрит в глаза убийце её родителей, да решил — не стоит. Через окно он увидел, что Антонина у тел родителей сидит. Плачет.
— Пытать будете? — спросил полицай.
Бледнота с него сошла. Смотрит угрюмо.
— Ты, сволочь, себя с нами не равняй! — сказал зло сержант. — Хотя просто убить тебя мало.
— На кол бы посадить, — процедил Семен. — Чтоб долго сдыхал.
Першин вновь побледнел, но быстро оправился и рванул рубаху:
— На, на, стреляй, сволочь краснопузая!
— Ишь, как запел, — усмехнулся сержант, — герой-дешевка!
— Сам к немцам пошел?
— Сам. Ненавижу вас всех.
— А причина? — спросил Семен. — Мне вот очень интересно узнать, за что?
— За отца, убитого активистами в тридцатом. За братьев, умерших в голод. За все отобранное добро! За…
— Добро, говоришь⁈ — перебил сержант, бросив быстрый взгляд на Семена. — А теперь чужой кровью плату берешь, сволочь?
— Да, кровью! — выкрикнул Першин. — Вашей, краснопузой. Всех бы вешал да расстреливал. Ненавижу!
— Хватит! — рявкнул Семен. — Вставай.
Першин схватил стакан, и лихо отправил самогонку в рот. Одним глотком. Поставил, занюхал рукавом, начал вставать и неожиданно рванул стол вверх и от себя. Стол сбил с ног сержанта, а Семен успел отпрыгнуть к окнам. Першин надвигался на Семена. В правой руке держит нож.
— Давай! — ощерился Семен, вынимая трофейный клинок.
Он легко уклонился от взмаха, отбив руку и проводя своим клинком по низу живота полицая. Успел обратным движением полоснуть вдоль бока и отскочить. Першин развернулся, схватился за бок, посмотрел на окровавленную пятерню, взревел, кинулся на Семена. И упал через шаг. Завыл, путаясь в выпавших потрохах.
— Ненави-и-ижу-у… суки…
Начал ползти к Семену. Бах! Это в голову ему выстрелил сержант.
— Оплошал, Михайлович, — покачал головой он, — ой оплошал. Как же ты нож-то упустил?
— Нет, Савельич. Нож я намеренно оставил.
— Зачем? — изумился сержант.
— Чтоб нападение спровоцировать. Хотелось в схватке его зарезать. Да так, чтобы сдох больнее. Я ему дал шанс — забоялся бы за нож хвататься, просто пристрелил бы, а так… — Семен вздохнул, — война будет долгой, Миша. Еще успеем озвереть.
— Это выходит я оплошал, от мучений его избавив? — хмыкнул сержант. — А откуда про долгую войну знаешь?
— А ты подумай, — сказал Семен. — Сам поди видел — сколько войск к фронту идет, и где этот фронт сейчас, ты тоже знаешь. Командирскую планшетку я у тебя видел.
— Да, тут ты прав… года четыре… — тут сержант осекся и сменил тему. — Надо уходить. А ну сюда еще полицаи явятся, да с немцами.
Из хлева вывели лошадь и запрягли в телегу. На телегу полицаев сложили убитых и накрыли.
Во вторую телегу натащили
