Мы остаёмся жить - Извас Фрай
Но ничего такого не происходило. Мои пальцы проходили всё дальше и дальше, и не ощущали никакого сопротивления на своём пути. И вот, когда я уже не мог засунуть её ещё глубже, моя рука самими кончиками пальцем нащупала какой-то предмет. Сначала, я подумал, что это конец норы; но я ошибся. Предмет оказался намного плотнее земли, и я заметил, что если сделать над собой усилие и попытаться засунуть руку ещё глубже – то предмет можно было бы придвинуть к себе, схватиться за него и вытащить наружу.
– Ты на что-то наткнулся?
– Сейчас, там что-то есть.
Я сделал всё, что мог, чтобы залезть ещё глубже. И в конечном итоге, мне удалось схватить этот камень(?) всей ладонью и вытащить его наружу.
Это оказался вовсе не камень. Мы очистили с него землю и увидели, что это была чаша, сделанная из металла зеленоватого цвета. Гелион смотрел на неё в моих грязных от земли пальцах, не видя ни них, ни моей руки, ни меня самого. Всё, что заняло его внимание, весь спектр его интересов и весь мир в ту минуту – была эта чаша из неизвестного зелёного металла. Ещё немного поцарапав её ногтями, я разглядел на ней сюжет из мифа о Тине, сражающимся с демоном Тухулку – правителем преисподней. Эта древняя этрусская легенда: мой народ верил, что эта кровавая битва идёт от начала времён и будет длиться до самого конца. Этруски верили, что живя на земле, человек помогает в этой битве Тину – богу жизни; а умирая без должной церемонии, которую провести могут лишь жрецы из Цери – встаёт после смерти на сторону Тухулку – демона, принимающего облик всего самого страшного, что есть в этом мире. Поэтому, этруски так много времени уделяли церемониям, ритуалом погребения и волшебным рисункам на стенах своих гробниц; или же просто на чашах и амфорах. Моя семья занимается этим искусством уже много поколений, и я знал о нём достаточно, чтобы сказать наверняка: эта чаша – шедевр, каких есть лишь единицы во всём подлунном мире. Сокровище, достойное одних лишь царей. Когда-то великие мастера изготовляли их, на одну чашу готовые потратить полжизни. Теперь, мой народ занят изготовлением оружия, чтобы защитить себя от варваров, от греков и самых своих кровных врагов – римлян.
– Эта чаша – святая, – сразу сказал Гелион и посмотрел на меня, – ты знаешь, что это значит?
Конечно же, я знал.
– Вода и вино из этой чаши – становятся волшебным лекарством; или смертельным ядом – зависит от самой чаши и того, кто из неё пьёт.
Слова, которые он произнёс – присутствовали почти в каждой легенде про великие чаши; но до этого дня никто из живущих на земле не смог бы доказать мне, что они существуют на самом деле.
Гелион задал только один вопрос:
– Кто будет первым?
В ответе на него – нечего было и сомневаться.
Мы вернулись в город и набрали из колодца воды. Отойдя в сторону – подальше от любопытных глаз – Гелион наполнил кубок чистой водой до краёв и протянул его мне. И я знал: либо в нём окажется лекарство, которое навсегда избавит меня от всех болезней; либо в нём окажется яд, я напьюсь его и погибну.
Перед тем, как сделать глоток: я решил на всякий случай вспомнить всё, что произошло в моей жизни. Вначале: было ничего; а затем, появились моя дружба с Гелионом. Не очень богатая на события жизнь. А что могло бы ждать меня дальше? Участь, которая постигла моего отца и моих старших братьев, которые отправились в другие города, чтобы заниматься всё тем же гончарством?! Сидеть целыми днями над кувшинами и амфорами, и вычерчивать на них красивые сюжеты из жизни легендарных предков, но и не мечтать повторить их подвиги?!
В легендах говорится, что иногда выпивающие из чаш хотят напиться яду больше, чем излечиться от всех болезней. С каждым из нас в жизни происходит хотя бы одно событие, которое вполне могло бы стать легендой. И этот момент для меня настал. Если вода окажется ядом – я буду тем, кто во имя чудес не отказался и от смерти.
Я выпил всю ледяную воду из чаши однимглотком, чуть не подавившись. Капли падали с моих губ на землю и я смотрел вниз. Но ничего, кроме адского холода, я не почувствовал.
– И как?
Я покачал головой.
– Ничего.
– Теперь, моя очередь выпить.
Он снова наполнил чашу из неизвестного зелёного металла до краёв так, что вода выходила закрай. Он застыл на какое-то время и затем решился. Опустошив чашу вновь, он тоже ничего не почувствовал. И тогда я увидел, как Гелион разозлился – он никогда не впадал в ярость настолько сильную, как эта. Он бросил взгляд на чашу, а затем выбросил её в колодец. Ещё никогда до этого я не видел его таким. Это был новый Гелион – разочарованный в чудесах.
Он не хотел разговаривать и отвечать на мои вопросы – простые слова, которыми я пытался его успокоить, больше не значили для него ничего. Он разозлился так, что чуть не набросился с кулаками на невинного прохожего, который просто остановился рядом и спросил, как у нас дела. Но мне удалось его успокоить – он был вне себя настолько, что я легко схватил Гелиона за руки и его же приёмами уложил на колени своего друга. Только после этого ему кое-как удалось привести себя в порядок и с притворным лживым раскаянием глядя в глаза окружающим – он направился домой, даже не попрощавшись со мной.
Только под вечер я вспомнил, что вода из чаши – имела какой-то необычный вкус, непохожий ни на один из тех, что мне когда-либо приходилось пробовать; но он был слабым – сложно было сказать, на что тот был похож – скорее, на что-то среднее между недожаренным мясом и сырым овощем. Поэтому, я сразу не придал этому никакого значения.
Все мои мысли на остаток дня были полностью посвящены одному Гелиону и его внезапной вспышке ярости. Я понимал его чувства о том, что чаша оказалось самой обыкновенной, несмотря на металл, из которого была сделана и магические рисунки.
