Хроники Тальзеура. Дилогия - Джон Голд (СИ) - Голд Джон

Следующие шесть выстрелов ушли в молоко. Сгорающие заживо мучители палили из двух стволов. Пистолет или охотничья винтовка, не разобрать. Однако время было на моей стороне. От вспыхнувшего пламени кислород в маленькой комнате быстро закончился и уже через минуту крики стихли. С той стороны двери больше никто не ломился.

Из-за потери крови я стал соображать туго. Помню всё урывками. Не знаю, где именно нас держали похитители, но завидев столб дыма и языки пламени, кто-то из прохожих вызвал пожарных. Они приехали первыми и по указаниям направлений поисков от парня-храбреца, стали зазывать обратно разбежавшихся подростков.

Именно храбрец волоком вытащил меня на улицу. Бедро кровоточило. Хочется закрыть глаза и провалиться в сон, но тут щеку обожгла пощечина: «Не спи, а то замерзнешь» — кричит незнакомый пожарный, зажимая рану от пули на моей ноге.

Не спать?! Легко сказать. Снова накатила тошнота и перед глазами замелькали зеленые буквы. Теперь, оказавшись на свежем воздухе, я наконец смог их прочесть.

Тальзеур и Континент приветствуют нового жителя!

У вас активировалась способность «Читатель»

Описание: вы можете считывать скрытые астральные следы с любых понимаемых вами носителей информации. Таких как книги, свитки, скрижали, глифы. Рукописные носители хранят в себе большой объем информации. Степень понимания зависит от формы подачи, знания языка, силы автора рукописи и силы владельца способности.

Побочный эффект: из-за способности Читателя вы всё время чувствуете носители информации с сильным астральным следом.

***

Билет получен!

Вам дается 9 дней, 17 часов и 42 минуты на то, чтобы прибыть к ближайшей станции Города-Поезда.

***

Охренеть! От увиденного сообщения чуть было не подскочил на месте, но твердая рука и трехэтажный мат пожарного заставили лечь обратно. Охренеть! Охренеть! Охренеть!

Я пробудился, черт возьми! Это важно?! Воспоминаний нет, но почему-то в груди всё пылает от гордости. Будто сова из Хогвартса принесла письмо о зачислении в школу магии и чемодан долларов в придачу. Раскурила со мной косяк, посоветовала собрать вещи и накумаренной вышла в окно. Хоспади, да что у меня с головой-то творится?!

Открываю глаза и чувствую на лице кислородную маску. Понятно! Скорая приехала, и медики вкололи мне успокоительное. Теперь мы в машине и куда-то едем.

Сообщение от Тальзеура всё ещё висит перед глазами, так что мне не почудилось. На лицо снова наползла довольная улыбка, и я начал ржать. Облегченно, с радостью, ведь всё закончилось. Похищение, избиение, череда смертей. Я выжил, черт возьми! Выжил и победил там, где другие сдавались и умирали.

Медик из скорой что-то спрашивает, не понимая причины для смеха. А мне не до того. Приглашение в Тальзеур — это, пожалуй, лучшее, что было в моей жизни. Так говорит то что осталось от памяти.

Прижимая плечом телефон к уху, медик сделал мне очередной укол, от которого сразу захотелось спать. Затухающее сознание уловило слова медика.

— Да… пробужденный… узнал… да у него глаза светятся… зови своих парней в больницу, пока мундирники сами пацана не забрали… ну да… ему же теперь одна дорога… сесть на Город-Поезд.

Глава 2. Трижды мертвый

После общей анестезии, использованной для проведения операции по извлечению пули из бедра и плеча, первое, что помню, — как в бреду учуял стоящий в палате запах стерильности. Сработала ассоциативная память, и я как наяву увидел одно из потерянных воспоминаний.

Я учился в школе-интернате для детей из неблагополучных семей. Домой родители нас забирали только на выходные. Как-то раз, в восьмом классе, мы с пацанами в общаге ночью варили доширак в ведре. По приколу, разумеется. Кипятильник, ведро, стаканы и никаких тарелок. Делали мы это в едва освещенном коридоре, рядом с медкабинетом, из которого пахло той самой стерильностью. Вот как сейчас в палате.

Это полубредовое воспоминание стало первым из того, что нового я о себе узнал. И это хорошо! Значит, детство, какое-никакое, у меня всё же было. Жаль только, ни своего имени, ни места учебы не вспомнил.

Воспоминание о школе волной ассоциаций задели и сообщение от Тальзеура. Пробуждение способности! Такое уведомление в мире Земли приходит только Одаренным — тем, кто может управлять маной и плести заклинания. И учат этому в самых крутых Академиях мира Тальзеура.

Одаренные также по сути своей являются живым билетом, открывающим в Городе-Поезде десять пассажирских мест для обычных, не одаренных магией людей. Не существует никаких других способов добраться до мира Тальзеура. Вот этому я в скорой тогда так сильно и обрадовался! Магия, чтоб ее! Я, оказывается, одаренный!

Воспоминания закончились. Я огляделся и ощутил накатившую тошноту. Последствия общей анестезии всё ещё дают о себе знать. Мысли спутаны, хочется закрыть глаза и спать дальше, но сознание протестует и не дает уснуть. Проморгался, зевнул и только после этого понял, что у меня на лице больше нет корки из засохшей крови. Осмотрел руки и понял, что в больнице меня отмыли от крови и грязи. Чувствуются бинты на руках, ногах и даже лице. Видимо, медики постарались залатать все «царапины» от побоев. А я в итоге соберу целую коллекцию шрамов.

В палате, кроме моей койки, находилась еще пара. На одной лежала незнакомая девчушка, совсем еще подросток. На лице кислородная маска, глаза прикрыты. А на второй постели сидит знакомый парень-храбрец. Всё свое внимание он уделяет смартфону, не замечая ничего вокруг. Судя по звукам, ему кто-то пишет, едва ли не по десятку сообщений в минуту. И именно эта противная трель и разбудила меня! Ему всё пишут и пишут, будто он звезда блогов.

Был и четвертый человек в палате. Сотрудник полиции сидел на стуле у двери, тоже с головой уйдя в свой телефон. Заметив, что я пришел в себя, он отлип от экрана и пулей вылетел в коридор. Не прошло и пяти минут, как в палату вошла группа из пяти человек. Все в белых халатах, поверх полицейской формы. И ни одного врача! Странно. А как же мои близкие? Должен же был меня кто-то искать.

Погонов не видно, но по наглым мордам и так понятно, что как минимум трое из них не рядовые менты. Один из пятерки шепнул кому-то в коридоре, и им мигом организовали в палате еще четыре стула.

Трое полицейских, видимо, более авторитетных в их компании, сели на стулья у дверей. А парочка более «молодых» — лет под сорок — поднесла стулья прямо к моей койке и села рядом.

— Кхе-кхе… я старший следователь Федор Ворошилов из Обнинского района. Веду дело о массовом похищении, — мужчина указал сначала на себя, а потом на более молодого мента, сидящего рядом. — Это сержант Спицын. Он немой, так что прямого участия в разговоре принимать не будет. Его специально из Москвы прислали ради этой… беседы. Уточню! Это не допрос. Мы с тобой просто разговариваем.

Первое, что я почуял, — это вонь. От Ворошилова несло одеколоном так, будто он вылил на себя целую цистерну этой дряни. Даже старухи так не духарятся. Сидящий рядом с ним Спицын стыдливо старался дышать ртом, не поворачивая голову в сторону коллеги.

— От вас… пахнет, — всё же выдавил я из себя. — Сильно пахнет!

Где-то совсем рядом раздался смешок, но я не понял, кто смеялся. Вроде всех людей в палате вижу.

— Потерпи малость, — Ворошилов как назло достал одеколон и еще раз мазнул себя им. — У меня аллергия на воду, уж пятый год как. Мыться нормально не могу. Приходится проводить длительную процедуру очистки иными средствами. А я тут, понимаешь ли, неделю на работе жил безвылазно. Начальство в темечко долбит. Жене на работе прохода не дают. Так что приходится этой пахучей дурью заливаться, чтобы ты вообще мог дышать рядом со мной. Так что терпи, боец.

От ударившего в нос запаха Спицын повернул голову, начал моргать и тихо беззвучно ржать. Федор недовольно поморщился, видя полное непонимание его проблемы. А чего они собственно хотят?! Зачем-то пришли, да и пахнут так, что цветы в палате скоро завянут. Вон храбрец на соседней койке нос зажимает.