Рубин - Даниэль Зеа Рэй
Кто знал, что когда-нибудь он будет вынужден возвращать себе уродство? Странным казалось другое: больше оно ни капли не заботило его. Подумаешь, выглядит как сам Дхар? Но Дхар – бог царства страданий. Именно он дарует возмездие за грехи. Ему поклоняются все, жаждущие отмщения. И к Дхару отправляются исключительно заслужившие при жизни такую участь.
Ордерион – не Дхар. Но все же сходство есть. Не замечал он раньше в себе такого жгучего стремления добиться справедливости. Мир диктовал свои условия, и Ордерион, как и многие другие, просто в нем существовал. А сейчас… Сейчас вдруг захотелось этот мир изменить. Опасные мысли. Губительные. Но что-то подсказывало Ордериону, что от них он уже не отделается.
Он переоделся и спустился в столовую – одну из тех, где любил есть отец. Войдя, обнаружил, что опоздал, и извинился. Ничего не услышал в ответ, только заметил скупой кивок Галлахера.
Отец и Мира снова были в белом. Брат с женой соблюдали траур по Атану и надели черное. В этой борьбе сторон Ордерион в своем наряде повелителя силы маны оказался на нейтральной полосе.
– Черная рубаха и штаны простолюдина тебе идут больше, – с презрением произнес Луар, делая глоток из золотого кубка.
Ордерион не счел нужным отвечать и начал наполнять миску.
– Где твоя принцесса? – обратился к нему отец. – Или ты за ночь ее так объездил, что она больше ходить не может?
– Ты позволил Рубин посетить совместный завтрак? – Каменная рука Ордериона застыла над блюдом с закусками.
– Я отдал приказ! – повысил тон король. – Оторви зад от стула и приволоки свою девку сюда!
– Она, безусловно, моя, – ответил Ордерион, вставая. – Но никак не «девка».
– А кто? Юноша? – захохотал король.
Каменные пальцы заискрили, и король оборвал смех.
– Ордерион, успокойся, – раздался голос Галлахера в стороне. – Отец шутит. Ничего более.
– Веди сюда свою подстилку, – произнес отец, покрываясь знаками силы.
В столовую вошел один из поверенных и застыл на полпути к королю. Луар, заметив его, тут же усмирил ману и подозвал его рукой. Поверенный остановился рядом с ним, а король создал вокруг них звуконепроницаемый щит.
Ордерион давно научился читать по губам. Да и Галлахер тоже…
– Ваше величество, служанка принцессы Рубин принесла послание.
– Азагриэль? – нахмурился Луар.
– Да, она. Принцесса просит у вашего величества искреннего прощения за то, что не сможет посетить завтрак.
От злости глаза отца вспыхнули кармином. Поверенный, не обращая на это внимания, продолжил:
– Ее высочество не желает наносить вам оскорбление своим присутствием за столом в платье простолюдинки, которое ей принесли.
– Что ей принесли?
– Платье простолюдинки, мой повелитель.
– И чья эта проделка? – Губы отца изогнулись в ехидной усмешке, а глаза вернули привычный карий цвет.
– Приказ отдала ее величество королева Мира.
Отец повернул голову и ласково улыбнулся супруге. Та, заметив этот жест, доверчиво улыбнулась в ответ. Король снова обратился к поверенному:
– А девчонка умна. Топать ножкой не стала. Что ж, пусть ей принесут ее вещи. Или не ее, – задумался Луар. – Ладно, пусть возьмет вещи принцессы Рубин. Заодно и посмотрим, как они на ней сидят. Свободен, – махнул рукой король и развеял щит.
Поверенный удалился, а Ордерион продолжал стоять у стола.
– Садись, – отец указал на стул. – И сделай вид, что ничего не понял.
– Как прикажете, ваше величество, – ответил Ордерион и сел.
Общее напряжение снял Галлахер, когда завел тему про приготовления к приезду делегатов из Турема. Ордерион ел и внимательно слушал. Кого где посадят за общим столом. Сколько человек будет присутствовать на обсуждении договора, их статусы и имена. Сколько воинов останется охранять делегатов, а сколько будет за ними шпионить. Кого из шлюх посадить за стол во время поминального ужина и в какие комнаты отправить, чтобы качественно обслужили.
При упоминании имен этих опытных работниц королевства лицо Хейди побледнело. Она протянулась к кубку с ягодным напитком и спряталась за ним, делая вид, что пьет.
Ордерион заметил, как Галлахер, продолжая говорить с отцом, опустил руку под стол. Он явно коснулся не то бедра, не то колена Хейди, отчего щеки девы моментально порозовели.
Ордерион перевел взгляд на Миру. И неожиданно обнаружил, что та на него смотрит. Не по-доброму, а со злостью, да такой, что того и гляди подскочит и вцепится ему в шею, чтобы придушить. А все почему? Потому что Ордерион не страдает от ее предательства, а собирается жениться на красивой туремской принцессе? Или потому, что он спит с этой принцессой, хотя до свадьбы Рубин могла бы ему отказать…
«Ох, Мира, зря ты из себя невинную строила, пока за нос меня водила. И весьма быстро об этом позабыла, когда решила перед королем на колени встать… Интересно, перед кем еще ты до этого на коленях стояла? И что позволяла делать с собой, чтобы девственность потом подороже продать?»
Ордерион никогда не считал девственность величайшей ценностью. Можно быть девственницей и при этом шлюхой. А можно быть вдовой и при этом девственницей… Но все же он был рад, что Рубин оказалась нетронутой. И вдвойне рад, что он первый и, дай боги, последний ее мужчина.
– Прошу меня простить за опоздание, – услышал он голос той, о ком думал, и обернулся.
«Нельзя быть настолько красивой в траурном платье!»
Ордерион встал, приветствуя Рубин. Галлахер тоже. Отец остался сидеть.
Рубин воспроизвела отточенный и элегантный книксен, после чего подошла к общему столу и остановилась у свободного стула рядом с Ордерионом. Ее платье из черной органзы, украшенное плетением еще более черных вышивок, действительно могло принадлежать только принцессе: слишком скромное для королевы, но непозволительно дорогое для обычной деры. Рубин резким, но ловким движением руки поправила шлейф, тянущийся следом, и вопросительно взглянула на Ордериона.
Он забыл! Он засмотрелся и забыл, что в отсутствии рядом слуг должен отодвинуть для нее стул. Ордерион дернулся к ней, как мальчишка, и вцепился в резную спинку.
Отодвинул. Рубин кивнула, выражая немую благодарность, и грациозно опустилась на свое место, совершенно очаровательным образом выгибая при этом спину, по которой рассыпались ее длинные бело-золотые волосы.
И снова Ордерион замешкался. Галлахер даже откашлялся, призывая брата собраться с мыслями и перестать чудить.
Ордерион вернулся за стол и тут же снова взглянул на Рубин, которая в молчании вопросительно глядела на… Галлахера.
– Мой сын, принц Галлахер, – каким-то странным сдавленным голосом
