Боги, пиво и дурак. Том 5 - Юлия Николаевна Горина
— Отрастет, — отозвался Нергал, направляясь ко мне. — Слишком слабо я его приложил. Но зато до тех пор, пока у него не отрастет новая рука… — со зловещей усмешкой проговорил он. — Эта будет ощущаться им, как если бы она все еще была соединена с телом.
И он впечатал подкованный каблук своего сапога в валявшуюся пятерню.
Пальцы судорожно раскрылись, задрожали.
— Прямо сейчас он определенно испытывает пронзительную радость от нашего тесного взаимодействия, — сказал Нергал, брезгливо подковырнув обрубок носком.
Рука злобно схватилась за сапог.
— Даже смотреть противно, — невольно сморщился я.
Нергал посмотрел на кусок Эреба. Потом — на отрубленную голову, которую держал за волосы.
— Да нормально, — пожал он плечами, тряхнув ногой и сбрасывая «вещь мейд бай Нергал». — Просто у тебя привычки нет. Но это наживное, — он кивнул на прощание мне и Та‘ки, открыл портал, похожий на маленькое солнце, и шагнул в сияние.
И едва только свет от портала рассеялся, как к нам на задний двор, зевая во весь рот, вышел Шрам.
Увидев окровавленный снег, он сразу перестал потягиваться и оторопело спросил.
— Вы… че здесь?..
— Потренировались немного, — отозвался я, незаметно присыпая снегом обрубок Эреба. — Вспомнили свинку.
— Ну вы даете, — недоверчиво проговорил Шрам. — Делать вам нечего…
— Завтракать пошли, — сказал Та‘ки, и, отчаянно косолапя, поплелся в таверну.
— Да, я сейчас тоже приду, — улыбнулся я. — Только немножко приберусь здесь.
— Да уж, сгреби все это хозяйство куда-нибудь, — сказал Шрам. — А то того и гляди стражники припрутся расспрашивать, кого мы тут ночами режем…
Когда они ушли, я сгреб окровавленный снег лопатой в бочки и прикрыл сверху беленькими чистыми шапками. Потом взял лопату, выдолбил небольшую ямку и запихал туда цепляющуюся за все на свете клешню Эреба. Закопал, притоптал и отправился в харчевню — желудок уже подводило от голода.
После завтрака мы принялись собираться к отъезду — грузить в телеги съестные и походные припасы, снаряжение и оружие. Пару раз у коня Азры при виде меня глаза загорались белым светом, и он яростно пытался вырваться из денника. В итоге меня загнали в таверну и велели ожидать там.
Пока парни собирались, Камилла боролась с капризами Лидии, которая никак не хотела принимать тот факт, что ей придется остаться дома вместе с дядей Леандром и дядей Августом. И с мамой, конечно. Малая гундела, плакала, потом ненадолго затихала, чтобы набраться сил — и все начиналось по кругу. В итоге Камилла раскричалась и утащила дочь наверх, в свою комнату.
Я вмешиваться не стал. Ничего утешительного я сказать девочке все равно не мог — зимняя поездка в столицу — не самое безопасное мероприятие для маленького ребенка.
А после обеда вся наша малочисленная, но очень гордая школа «Парящего грифа» во главе с новым магистром двинулась в путь.
Вернее, поехали все, кроме меня.
Потому что в планы моего осла поездка куда бы то ни было явно не входила.
Он стоял на дороге, шевелил ушами, косил злобные глаза и… не двигался, несмотря на все мои понукания.
Краем глаза я видел, как вдоль дороги собирается народ. Женщины хихикали, мужики ухмылялись в бороды. Уличные мальчишки тыкали пальцем…
— Что ж ты не едешь, паскуда? — с укором, из самой глубины своего сердца проговорил я ушастому. — Люди же смотрят, стыдно!
Осел мотнул головой.
Мол, отвали, двуногий. Тебе надо — ты и езжай.
— Позоримся-то оба, — сказал я, стараясь не смотреть на собиравшихся возле конюшни любопытствующих. — Ну давай, ннн-но, родимый!..
Я поддал ему сапогами и хлестнул по крупу конским хлыстиком. Осел злобно заикал, оскалил зубы и…
Бочком попятился назад.
Дружный смех со стороны конюшни демонстрировал удивительное единодушие собравшихся. Ну, еще бы — вроде и день не ярмарочный, а шуты на выезде. Класс!
А потом кто-то из мальчишек внезапно и очень громко свистнул.
И от этого звука моя недвижимость вдруг ка-аак ломанется вперед! От неожиданности я чуть не свалился, потому что мой серожопый скакун помчал с такой скоростью, что у меня в ушах ветер засвистел!
Подскакивая на каждый шажок своего мелкогабаритного рысака, я мысленно уговаривал себя, что дальше, должно быть, станет легче. На ляжках набьется костяная мозоль, осел начнет слушаться, и, наверное, я даже буду со смехом вспоминать это славное вхождение в столицу.
В конце концов, Христос же сумел въехать в Иерусалим на осле? И ничего!
Хотя, как сказать. Поездка-то в итоге все равно закончилась прескверно. Даже для сына божьего.
Так что держись, Даня. То ли еще будет.
Глава 17. Скачи, скачи, мой пони
Выехать без приключений из Вышгорода мне не удалось — оказалось, что за всеми хлопотами я в итоге забыл оплатить штраф за говорливого бродягу, которого оскорбленный судья чуть было не отдал палачу. Сначала пришлось придурковато улыбаться стражникам, которые отказались меня выпускать, потом ждать гонца с бумагой и продолжать улыбаться — только теперь уже своим соратникам, которые вынужденно толпились у ворот вместе со мной, перегораживая телегами дорогу другим путникам. Проезжавшие мимо торговцы ворчали и бубнили себе под нос всякие крылатые высказывания в наш адрес, пытаясь разъехаться. Стражники посмеивались, кони время от времени косили в мою сторону белым глазом, отчего у меня внутри все невольно напрягалось, а снаружи — потело.
Наконец, формальности были улажены. Конная часть нашей гвардии вместе со всем скарбом и двумя телегами выдвинулась вперед. Причем в одной из телег спал, как младенец, наш зеленый медведь.
Когда они выехали, я свистом завел свой ушастый транспорт и потрясся следом, стараясь не сильно отставать от замыкающих.
— Редкая картина, — услышал я краем уха ехидный голос Берна. — Чтобы осел, да верхом на осле…
Прозвучало вроде и весело, но все равно обидно.
— Будь осторожен, Берн, — зловеще проговорил я. — Теперь ты в моем списке жестокой мсти, и мстя моя будет страшна, му-ха-ха-ха!
— Ага, — с коварной улыбкой отозвался мой приятель.
И подленько так, тонко присвистнул.
Мой ушастый бентли на этот звук так радостно газанул, что я вцепился в него всеми руками и ногами, чтобы не остаться жопой на дороге.
— Вот с-сука! — беззлобно ругнулся я, внутренне набираясь терпения — рычаг переключения скорости у моего транспорта или все еще не был
