Прометей: Неандерталец (СИ) - Рави Ивар

Неандерталец поднял меня на ноги. Пошатываясь от усталости и от ударов по голове, я смотрел, как женщины племени Луома хладнокровно убили двух неандерталок, которые валялись без сознания. Видел, как двое из них побежали в пещеру. Я ожидал детских криков, но женщины появились пару минут спустя с двумя мальчиками примерно пятилетнего возраста. То, что детей не убили сразу, давало надежду, что они обретут новую семью, и племя Луома пополнится двумя воинами-неандертальцами. Если и наши сексуальные подвиги дадут результат, а по-другому и быть не могло, возможно, племя получит шанс на жизнь.

— Канг-У, Канг-У! — скандировали Луома, подходя ко мне и стараясь прикоснуться к лицу, залитому чужой кровью.

«Хочу в теплую ванну», — успел я подумать, прежде чем отключился от усталости и многочисленных сотрясений головного мозга.

Глава 23. Старая бухта

Следующие два дня я отлеживался, а вокруг меня носились женщины, обращаясь как с царственной особой. С грехом пополам я узнал от Санчо и Бел, почему они так запоздали с помощью. Путем жестикуляции и усваивания неандертальско-кроманьонских слов, у меня вырисовалась картина произошедшего боя.

Начало боя они банально проглядели, и только когда крики неандертальских женщин достигли его утонченного слуха, Санчо выглянул и рванул мне на помощь. Следом устремились женщины Луома. Бой закончился в тот момент, когда они подоспели. Получалось, что весь бой продлился несколько минут, хотя мне казалось, что я бьюсь около получаса.

Но я помню свою неимоверную усталость и невозможность надышаться. Правда, и это можно было понять, наша схватка была очень интенсивная, трудно выдерживать запредельную скорость больше, чем полминуты. А у меня бой продлился минимум пять минут. Да и возраст, наверное, уже начинал давать знать о себе. «Возобновлю весь комплекс тренировок», — мысленно пообещал себе.

Моя голова лежала на охапке свежего камыша, я рядом сновали Луома, готовя еду. Из одной хижины доносились характерные шлепки и звуки, не оставляющие сомнения в том, что там происходит.

За эти два дня, что я отлеживался, Луома иначе как Канг-У, меня не называли. Мне стоило усилий понять правильный смысл слова, который звучал как "убийца людоедов". Имя мне вполне понравилось, и я охотно на него откликался. Только Санчо по-прежнему звал меня Макш.

Была идея сегодня продолжить путь, но прокушенное плечо ещё сильно болело, ограничивая движение руки. Старик достал из воды какое-то плавающее растение, похожее на кувшинчик, и тщательно разжевал его. Потом смочив кашицу своей мочой, он наложил ее мне на место укуса. Боль стихла практически сразу. Но, когда он стал готовить вторую порцию своей мази, мочу я ему предоставил свою. Свое, как известно, не пахнет или пахнет куда приятнее. После этих процедур, на вторые сутки отек спал, и рука двигалась лучше.

Выход из озера для дальнейшего движения я назначил на завтра. Сан хотела секса, и мне, с учетом состояния своего тела, пришлось учить ее позе наездницы.

На своей голове я насчитал семь шишек и два рассечения, спина также была в синяках. Палки, хоть и не были дубинками, но в руках сильных женщин травмировали вполне хорошо.

Был уже глубокий вечер, когда Санчо закончил обслуживать женщин и прилег рядом со мной, даже не прикрывшись набедренной повязкой. Лицо неандертальца выражало крайнюю степень удовольствия. Прими я решение остаться здесь, парень просто прыгал бы от радости. А что ему надо? Еда есть, островок скрыт от чужих глаз, и полно красивых женщин на выбор. В его прежней жизни ему доставались бы страшилища не первой свежести.

— Макш, Ха (все просто отлично, здесь хорошо), — это, пожалуй, был первый случай на моей памяти, когда Санчо завел разговор, не касающийся еды или опасности.

— Прикройся, кобель, — сказал я.

Неандерталец понял мой жест и слова, быстро натянув кусок шкуры.

Я подождал, пока парень прикроется и продолжил:

— Утром мы уходим, лучше выспись.

Я хотел продублировать это на его языке, но передумал. Санчо уже прекрасно меня понимал в большинстве случаев: он сопоставлял интонацию и длину слов, мимику и место действия, в результате почти со стопроцентной точностью угадывая смысл.

— Ха (ты вождь, как скажешь, так и будет), — сказал он.

Больше разговаривать желания ни у кого не было, и я заснул под открытым небом. Воздух уже хорошо прогрелся, даже ночью не было холодно.

Утром была стандартная вареная рыба, которая ночью попалась в ловушки из прутьев. Не было торжественных речей, слез и длительных обниманий. Коротко кивнув старику, мы пошли за женщинами, которые, прекрасно ориентируясь, вели нас в этом зеленом море камыша.

Минут сорок блуждания — и мы снова на том месте, где женщины захватили нас в плен. Прощание было коротким, все по очереди потерлись носами, и женщины снова растворились в зеленой стене камыша.

Только Сан, входя в камыши, обернулась и бросила на меня короткий взгляд. Ее сходство с Нел было столь поразительным, что я несколько раз порывался спросить у нее о своей жене. Но мне не хватило бы слов, чтобы все объяснить. Да и зачем все это было вспоминать?.. Даже если Нел ее сестра, для Сан она умерла примерно шесть лет назад. Вряд ли кроманьонцы каменного века так долго помнили родственные связи.

Бросив взгляд в сторону моря, я зашагал, надо было наверстывать упущенные дни. Нам вернули все наше оружие и даже снабдили провизией в дорогу. Там были съедобные коренья, но не те, что я ел среди людоедов — эти были серо-синеватого цвета и отдавали сладостью, словно карамель. Была вяленая рыба. Живя на озере, Луома научились вялить рыбу. Правда, не было соли, и поэтому рыба была пресной, но по вкусу очень даже ничего.

Словно стараясь наверстать упущенное, в первый день мы прошагали около сорока километров. Горная гряда, где была пещера неандертальцев, давно скрылась из виду, а мы все шли, не останавливаясь. Поели на ходу и, запив водой, снова ускорились. На ночь мы остановились у двух крупных скал, торчавших прямо на песчаном пляже, которому мог бы позавидовать любой современный пляжный курорт. Санчо набрал несколько кусков древесины, выброшенной морем, и вскоре маленький костер запылал, отпугивая ночных хищников.

Еще два дня наше движение проходило без приключений, а к исходу третьего дня мы уперлись в широкую реку. Течение реки было медленным, в ширину водная преграда доходила до ста метров, при этом река была глубокой. Наш берег был обрывистым и порос кустарником. У самой воды шли полосы высохшего и свежего камыша. Восточный берег был ниже, вдоль него тоже шла полоса камыша, в котором гнездились птицы, похожие на гусей или уток. Еще дальше на востоке, прямо к морю подходила небольшая горная гряда, до которой было около пяти километров.

«Река, горная гряда, неужели я дошел до своей старой бухты?» — моё сердце колотилось, словно собиралось выскочить из груди. Правда, была одна нестыковка — стена камыша на той стороне не давала возможности увидеть солончак. С моего места его точно не было видно, хотя сам по себе солончак мог и не простираться на все пять-шесть километров.

Нужно было снова делать плот, в принципе мог бы сойти и один крупный ствол дерева, но крупных деревьев вблизи не было вообще. Для меня это расстояние не представляло труда, но даже я не смогу проплыть это расстояние в накидке из заячьих шкурок, с каменным топором и копьем в руках. В любом случае следовало сооружать плот, но в округе не было ничего похожего на дерево, которое можно было бы использовать для постройки плота.

Взгляд упал на камыш. А что если его попробовать использовать как материал для плота? В памяти всплыла картинка из какой-то книги, где египтяне строили лодки то ли из тростника, то ли из камыша.

Я объяснил Санчо, как рвать камыш, и через час на берегу выросла целая гора сухого камыша. Затем я приступил к строительству плота. Понимая, что мне нечем будет связать плот, способный выдержать наш вес, я решил сделать один мощный сноп, стянуть его между собой и плыть за ним, держась руками за импровизированный плот. Самое трудное будет состоять в том, чтобы Санчо преодолел страх воды.