Андрэ Нортон - Рыцарь снов
Текла кивнула.
– Он, несомненно, хочет сделать тебя своим Каскаром. Теперь твоя жизнь для него ценнее любого сокровища…
– Итак, перед нами загадка, – настаивал Рамсей. – Если не императрица организовала нападение, если Очалл не хочет моей смерти, кто же остается?
Она молчала, губы ее были упрямо сжаты. Рамсей подумал, что больше она ему ничего не скажет. Но он должен узнать – почему-то он уверен, что она искренна, – кого заподозрила Текла.
Кто выигрывает от смерти второго Каскара – и кто вообще знал о существовании второго Каскара? Текла, Гришильда, императрица, Оситес – и Мелколф!
Ученый готов был убить его на месте, обнаружив в лаборатории. Но с коварным нападением в гавани Рамсей почему-то не мог ассоциировать Мелколфа. Ученый мог служить связью – с кем?
Остается только один человек – Бертал! Но видя его безрассудное поведение, когда принц бросил ему вызов, Рамсей считал его не способным на такой сложный заговор. Гораздо более вероятно открытое нападение под предлогом какого-нибудь дворянского обычая – как сегодня, когда схватку перед всем Ломом предотвратил Оситес.
Последняя мысль заставила Рамсея задуматься. Просвещенные? Однако у него сильное впечатление, что хоть они могут отстраниться и допустить, чтобы смерть нанесла удар человеку, если считают это необходимым, все же сами организовывать убийство не будут.
Внимательно наблюдая за Теклой, Рамсей сделал выбор и произнес вслух два имени, надеясь, что девушка каким-нибудь образом покажет, правильна ли его догадка.
– Бертал – и Мелколф?
Увидев, как она побледнела, он понял, что получил ответ.
– Бертал хочет власти над Уладом, – продолжал он. – Мелколф – вероятно, он недоволен неудачей эксперимента и хочет уничтожить его результаты…
– Я этого не говорила! – Ответ ее слишком быстр. – Только… будь осторожен, Каскар… – Впервые она воспользовалась этим именем. – Я знаю вот что: императрица приказала уничтожить обменник. Мелколф исчез, и никто не может его найти. С собой он прихватил приборы, действия которых не понимает даже Оситес. Он знал… знает гораздо больше из Древних Знаний, чем мы полагали.
Только этого не хватало, мрачно подумал Рамсей. Негодующий Мелколф, скрывшийся с несказанным, невиданным и страшным знанием, которое может быть гораздо ужаснее того, что предлагают на рынке торговцы с севера. Мысль его устремилась дальше, и Рамсей почувствовал, как холодок пробежал по спине. У Мелколфа теперь только один покупатель – Очалл! В своем нынешнем настроении к этой темной компании может быть добавлен и Бертал. Он готов заключить мир с врагом Улада.
Рамсей не просто догадывался. У него появилось странное ощущение, что именно так все и произошло. Он верил в это, хотя и не мог бы объяснить почему.
Если императрица, как и пообещала, поддержит Каскара-Рамсея, чтобы не вызвать раскола, – да, Бертал, под влиянием ненависти и сознания несправедливости по отношению к нему, вполне может заключить союз с Очаллом. Если бы у самого Рамсея было, на кого опереться…
Рамсей понял, что ходит взад и вперед по комнате. Текла смотрела на него. И когда их взгляды встретились, она заговорила.
– Ты получил предсказание Эдайс. Больше Просвещенные тебе ничего не сказали?
Дедан… сны… Он покачал головой. Почему он начинает верить в невозможное? Может, потому, что здесь вообще отказывает логика его мира.
– Тебе ничего не говорили? – Текла, должно быть, приняла покачивание головы за ответ.
– Кое-что сказали, – ответил он с отсутствующим видом. Потом повернулся и пристально взглянул на нее. Поможет ли ему Текла? Уснуть здесь, без охраны? Он чувствовал опасность, словно зловоние.
– Я должен уснуть… – сказал он ей… – и увидеть сон…
Он видел, как она крепко сжала вуаль.
– Тебя не должны тревожить, – твердо сказала она, словно сразу поняла, что он предлагает. – Спи… я подожду.
Она подошла к двери и своей рукой закрыла ее на засов. Рамсей в последний раз подумал, может ли доверять ей. Должен – в конце концов цели их очень близки.
Он лег на диван и закрыл глаза. Сон – на этот раз он не будет вспоминать старые сны, чтобы оживить их впечатления, припомнить нужные факты. Теперь он сам пытается вызвать сон, рожденный его собственными потребностями и желаниями. Но как это сделать, он не знает.
Дедан – он мысленно увидел вольного капитана. Не таким, как в последний раз, на носилках, но как наемника во время их первой встречи, уверенного, полного жизни и стремлений. Дедан – он сосредоточился на этом создании своего разума – Дедан!
Рамсей сконцентрировался на сотворении Дедана. Видит ли он сон – или просто напрягает воображение? Он не смеет мешать себе собственными мыслями… Дедан! Прилагая почти физические усилия, он стремился удержать в сознании этот образ, дотянуться до того, кого он символизирует. Дедан!..
Рамсей… оказался… повсюду! Не в каком-то отдельном помещении, как в Роще Просвещенных. Нет, это состояние не похоже ни на что ему знакомое. Появилось сильное острое ощущение, словно он прорвался сквозь какую-то преграду…
А за преградой… пустота…
И вдруг из этой пустоты, как растение из земли, появился – Дедан! Вначале он был таким, каким представлял его себе Рамсей. Но не отвечал. Глаза его закрыты, он как кукла… статуя…
Дедан – мертв?
Сосредоточенность Рамсея нарушилась. Фигура начала расплываться. Нет – Дедан!
Настойчивая мысль как крик, призывающий того, кого он ищет. На лице, лишенном всяких чувств, медленно поднялись веки. Это не земное лицо. Глаза живые, а лицо нет.
Дедан, ко мне! Ко мне, в Лом!
Рамсей лихорадочно устремлял мысль, боясь в любое мгновение утратить контакт, если он установлен. Он увидел, как раздвинулись бледные губы вольного капитана, произнесли слова, которые он не может услышать. Он пытался уловить ответ. Но видел только движения губ. А потом…
Пустота неожиданно изменилась. Из нее возникла чуждая преграда, облако – Рамсей не знал, что это такое, но видел, как в нем что-то движется, прислушивается, это что-то поражено его вторжением. И он отпрянул от этого. Воля его дрогнула; он должен уйти, не видеть, что выходит из этой пустоты.
Желание бежать стало таким же настоятельным, как стремление достичь Дедана. Рамсей тяжело дышал, он вырывался, высвободился. И проснулся.
По-прежнему только одна лампа разгоняет мрак. Но если в первый раз он проснулся и ощутил подавляющий запах цветов, то сейчас он чувствует другой аромат, более тонкий и ускользающий. Но вот он почувствовал, что его руки кто-то сжимает, как будто тянет к безопасности, эти сжимающие руки – его якорь.
