Волчья погибель - Мишель Пейвер
Когда нашел брата по стае, тот укладывал в маленькую Быструю Мокрую шкуру дерева. Они коснулись носами, и Большой Бесхвостый хорошенько почесал Волка между лопатками. Волку это очень нравилось, потому что сам он туда не мог дотянуться.
Затем они повыли, чтобы отогнать от своей территории волков из других стай, а потом просто сидели на траве.
«Ты слышишь Светящееся Дерево? – спросил Большой Бесхвостый. – Сейчас, когда его не видно?»
Волк удивился.
«Конечно слышу. Оно же там, Наверху».
Брат по стае замолчал. Он изменился с тех пор, как по ошибке ранил Волка. Стал лучше понимать волчий язык. И еще, чего уже Волк не мог осознать, он как будто одновременно был не-волком и волком.
Хотя, с любовью подумал Волк, этот жалкий мелкий нос все такой же бесполезный, как и раньше.
«Ты помнишь, что случилось, после того как я тебя ранил?» – вдруг спросил Большой Бесхвостый.
Волк посмотрел на него и отвел взгляд.
«Я уходил, а потом услышал, как ты воешь»
Большой Бесхвостый выдернул у Волка из бока клочок подшерстка и пустил его по ветру.
«Я рад, что ты вернулся», – сказал он.
Волк встал и завилял хвостом, потом ткнулся лбом под челюсть брата по стае.
«Я тоже».
Волк побежал к Темной Шерсти и волчатам, а Торак принялся укладывать в ручей последнюю связку липовой коры.
Вспомнил, как отец в детстве учил его плести веревки. Вспомнил, как спустя несколько лет, узнав, что у него блуждающая душа, растерялся и даже испугался. Но, наблюдая за тем, как Фин-Кединн укладывает отмокать связки коры, почувствовал себя спокойно и уверенно, просто потому что приемный отец был рядом.
Ему до сих пор было больно думать о приемном отце – и всегда будет, – но спустя три месяца после смерти Фин-Кединна боль чуть уменьшилась.
«Тебе стало лучше», – сказал перед уходом Волк.
И он говорил не только о Фин-Кединне. Он говорил о душах Торака. И был прав.
Торак не понял, что произошло, но на какое-то мгновение после того, как его душа блуждала в теле Волка, и перед тем, как он вернулся в свое тело, их души слились вместе. И в этот миг Торак ощутил, как невероятно яркий свет очистил его надломленную душу. С тех пор ушло все плохое и осталось только хорошее – пьянящий восторг полета, дикая радость от возможности побыть на месте морского волка и глубокая связь с деревьями.
Теперь он понимал, почему Водоросли не пытались отделять то, что принадлежит к Лесу, от того, что принадлежит к Морю. Для них это все было одним целым – Лес под Морем, Лес на земле и Лес в небе. Торак вдруг подумал, что если это так, то его душа, блуждая в деревьях, однажды может переместиться в Море или даже подняться к Первому Дереву. От этой возможности голова пошла кругом, настолько она была опасной и в то же время манящей…
– А, вот ты где! – крикнула Ренн из подлеска.
Как и Торак, она ходила босая, из одежды на ней были только безрукавка и короткие, по щиколотку, штаны. Ее рыжие волосы на фоне зеленого папоротника были похожи на яркое пламя костра.
Но что-то в ней изменилось. Торак в первое мгновение даже не сразу понял что.
– Ты смыла траурные метки!
Ренн широко улыбнулась:
– Почувствовала, что пришло время.
Подойдя ближе, она погладила Торака по голым плечам, и он почувствовал легкую дрожь. Они поцеловались. А когда отстранились друг от друга, Торак взял в ладони ее лицо и внимательно на нее посмотрел.
– Водоросли правы, у тебя ужасно круглая голова.
Ренн рассмеялась и ударила его кулаком в грудь.
– А у тебя тупые мелкие зубы, совсем не как у волка!
Торак достал из ручья форель, которую поймал раньше и держал в воде, чтобы оставалась свежей, и они пошли обратно на стоянку.
По пути Ренн рассказала о встрече Ямны и Дымки.
– Ты бы видел ее лицо! Я думаю, она начала разрабатывать план, как навсегда остаться с Воронами.
Когда пришли на стоянку, небо стало уже темно-синим, а над озером носились летучие мыши.
Рек с Рипом сидели в гнезде, а птенцы устроились на соседней сосне и дремали, засунув головы под крылья. Волки потягивались и виляли хвостами, настраивая друг друга на охоту. Волчата носились по стоянке и возбужденно повизгивали: в эту ночь взрослые брали их с собой на охоту, но под присмотром Камешка.
Наблюдая за ними, Торак вспоминал, каково это – быть Волком: с такой силой и легкостью воспринимать все, что происходит в Лесу…
Ренн посмотрела на него и строго сказала:
– Ты не станешь волком, я тебе не позволю.
Торак рассмеялся:
– Я и не думал…
– Нет, думал.
– Я думал не о том, как им стать, а о том, каково им быть. Это было так хорошо.
– Ну, так тоже хорошо, – сказала Ренн.
Торак взял ее за руку:
– Да. Так тоже хорошо.
Пока Ренн чистила и потрошила форель, Торак развел огонь, а потом они сели у костра жарить рыбу.
Завыл Волк, к нему присоединились остальные, даже волчата старались не отставать. Торак присоединился к стае. Он потом стоял и наблюдал, как Ренн смотрит на огонь.
Ветер стих, и Лес тоже притих. Вдалеке у Горловины перекатывалась на порогах вода, и этот звук был похож на удары огромного сердца.
Торак думал о Выжженных Землях на востоке, Звезда-Молния уничтожила там почти все живое, но теперь похожая на слабую дымку зелень и бледно-розовые облачка кипрея постепенно излечивали обуглившиеся долины.
Стая волков исчезла среди деревьев.
Волк почувствовал на себе взгляд Торака и оглянулся. Он махнул хвостом, они на мгновение посмотрели друг другу в глаза, и Волк побежал в Лес.
Примечания
1
Распоры – банки на гребной шлюпке, сиденье гребца.
