Птицы - Владимир Торин
– А. Ну, это хорошее дело, – поддержал старый штурман. – Ой, пригорает же!
Мистер Хэмм вспомнил о своем вареве и бросился к печке.
Финч и Арабелла завернули детали защитных дыхательных аппаратов обратно в бумагу.
Дирижабль неожиданно вздрогнул и слегка качнулся, издав натужный скрежет.
– Что это было? – Финч испуганно поднял голову.
– А, – равнодушно бросил мистер Хэмм. – Всего лишь ветер.
Мальчик мрачно поглядел на Арабеллу. Та многозначительно кивнула – она поняла, о чем тот подумал.
– Сэр, вы слышали предупреждения о снежной буре? – спросил Финч.
– Конечно, – отозвался от печки мистер Хэмм. – Эта лысая Поуп сказала, что не пустит меня в дом, если я буду забывать чистить дорожку от снега. Как будто оно мне надо! Я не брошу свою «Дженни».
– Но, сэр, оставаться здесь опасно. Кто знает, сколько буря продлится. Говорят, что она будет очень суровой.
– Ничего-ничего, – беспечно проронил старый штурман. – Это не первая буря, пытавшаяся прощупать своими когтями морщинистую кожу Уирджилла Хэмма. И, думаю, не последняя. К тому же я жду гостей…
– Гостей? – удивился мальчик.
– Ну да. Капитан Борган обещал заглянуть. Что за вечер мы устроим! Вечер воспоминаний и джина! Это будет просто чудесно!
– Но, сэр… – попытался воззвать к голосу разума старого штурмана Финч. – Капитан Борган в своем путешествии. Он далеко отсюда и…
– Ничего-ничего, – пробормотал мистер Хэмм – он словно забыл о присутствии детей и заговорил сам с собой. – Я согрею джин в печке, поставлю фотокарточку напротив, и мы выпьем. И вспомним все, как оно было. В те дни, когда была жива Камилла. В те дни, когда капитан Борган еще был… – Он замолчал и заплакал.
Финч отвернулся.
Дети едва не опоздали. Еще со двора услышав крики, Финч и Арабелла переглянулись и ринулись в дом.
Открывшееся им зрелище походило на бурю, которую почему-то никто не предугадал. Бурю мелкую, размером со стакан…
Бурю в стакане профессионально – с ходу был виден многолетний опыт и отточенный за годы навык – создавал сгорбленный старик в коричневом пальто и шапокляке. Склочный и вечно всем недовольный мистер Эдвинс из восьмой квартиры вел себя как обычно – раздувал ноздри, отчего торчащие из них седые волоски непрестанно колыхались, потрясал тростью, которая больше напоминала клюку, и качал головой, как деревянный болванчик.
Картина эта для дома № 17 была вполне привычной, и все же на сей раз – и это сразу бросалось в глаза – случилось что-то из ряда вон выходящее. Прочие, а у окошка консьержки собралось сейчас еще несколько жильцов, включая мистера Блувина и миссис Чаттни, во мнениях насчет происходящего разделились. Кое-кто был возмущен не меньше старика и гневно с ним соглашался, в то время как другие пытались призвать склочника к порядку и велели ему угомониться.
Рассыпался в обвинениях мистер Эдвинс в адрес не кого-нибудь, а миссис Поуп, глаза которой опасно блестели, а рот исказился в форме какого-то странного знака препинания. На ее бледной лысине поблескивали капельки пота, кончики острых ногтей нервно барабанили по столешнице.
– Если вы будете визжать, мистер Эдвинс, как будто вас режут, – вопила в ответ консьержка, – и продолжите разбрасываться бездоказательными обвинениями, я просто закрою окошко, и тогда вам ничего не останется, кроме как грызть его своими зубами! Вам ясно?!
– Вы не посмеете! – негодующе провыл старик. – Я здесь живу двадцать два года и не потерплю подобного обращения! Это всё вы виноваты, Поуп! Вы довели этот некогда приличный дом до ручки! Поглядите, во что он превратился! И все благодаря вам!
– Ничего подобного! – каркнула консьержка. – Если бы вы не ходили по дому, как снежная туча, Эдвинс, то заметили бы, что я как раз таки сделала его хоть сколько-то пригодным для жизни! Господин Борган оставил его не в лучшем…
– О, как хорошо, что вы заговорили о господине Боргане! – ухватился за ее слова старик. – Он ведь по-прежнему домовладелец! Нужды и беды жильцов должны его волновать в первую очередь! Мое терпение лопнуло – я сейчас же напишу ему письмо с жалобой о том, что некая Присцилла Поуп не справляется со своими прямыми обязанностями!
– Я справляюсь!
– Тогда это вот что такое?!
Мистер Эдвинс ткнул клюкой во что-то на стойке у окошка консьержки.
По виду то, на что он указывал, напоминало человечка всего лишь в фут ростом. Странно изогнувшись, существо лежало на спине, нелепо раскинув тонкие ножки и ручки в стороны. Оно было явно оголодавшим – ребра торчали из-под буро-зеленой кожи, крошечный живот ввалился, как и щеки. Застывшее лицо носатого исказилось в жуткой гримасе: затянутые поволокой блеклые глазки немигающе уставились в потолок, из длинного носа вытекала какая-то слизь, в широко раскрытом рту проглядывали острые зубки, и наружу, прямо на грудь, вывалился распухший черный язык.
Это был гремлин. И гремлин был мертв.
Бедолаге и без того досталось, так еще кто-то, ко всему прочему, защемил ему нос большой деревянной прищепкой. Учитывая, что никакой прищепки не было, когда Арабелла подбросила гремлина под дверь мистера Эдвинса, напрашивался вывод, что старик, чтобы не испачкаться и что-то случайно не подхватить от маленького вредителя, держал гремлина за эту прищепку, пока тащил его вниз.
Финч и Арабелла с трудом пытались сдержать довольные улыбки, глядя на то, к чему привела их «шалость».
Последние два дня они упорно распускали слухи о том, что в доме завелись гремлины, а учитывая, что им в этом, сами того не зная, помогли «укушенный» врун мистер Блувин и вездесущая миссис Чаттни, то к сегодняшнему утру уже почти все жильцы искренне считали, что началось нашествие.
Финальным штрихом был дохлый гремлин, которого Финч лично отыскал в куче металлолома у одной из мастерских на задворках Горри. Дети знали точное время, когда мистер Эдвинс обычно отправляется в «более-менее терпимое место», утреннюю кофейню «Омлет Ви», и заранее подготовили ему подарочек, который просто невозможно было не заметить и… не оценить.
– Я один из самых старых жильцов этого дома! – продолжал негодовать мистер Эдвинс. – Почему я должен спотыкаться о каких-то гремлинов на пороге?!
– Вы всего лишь споткнулись о него! – жаждая внимания, встрял мистер Блувин. – А меня он укусил! Бедный мой палец! Вдруг я подцепил что-то опасное? Вдруг у гремлина было бешенство?
– Блувин! – прикрикнул на соседа мистер Эдвинс. – Да всем плевать на ваш палец! Хоть бы этот гремлин вас всего искусал!
– Как вы смеете?! – оскорбленно проканючил мистер Блувин. – И вообще, это был другой гремлин! Тот, который на меня напал, был злющим и прытким, и глаза у него светились в темноте, а зубы клацали! А этот какой-то… смирный.
– Потому что он дохлый! Дохлые гремлины не кусаются!
Дверь лифта открылась, мистер Поуп отодвинул решетку и выпустил двоих жильцов: даму с коляской и джентльмена в дорогом черном костюме и высоком цилиндре на голове; на плечах у него лежал небрежно повязанный снежно-белый шарф, в одной руке джентльмен держал трость с рукоятью в виде плачущей маски, на сгибе другой висел зонтик.
Мистер Драммин из двадцатой квартиры был богат – слишком богат для Горри, но отчего-то предпочитал жить здесь, а не в Рривв или Труа. Когда-то он был довольно известным театральным актером, можно даже сказать, любимцем публики, но однажды, по его собственным словам, пресытился светом рампы, вспышками фотографических аппаратов и назойливым вниманием нескончаемых поклонников. Здесь, в тишине спального района, вдали от центра города, он спокойно поживал и потихоньку транжирил накопленные гонорары. Злые языки (само собой, речь идет о языке мистера Эдвинса) поговаривали, что он не просто так поселился в Горри, а из-за какой-то неприятной истории – едва ли не скандала, – связанной с некоей женщиной, карточными долгами и обманутыми кредиторами.
Спорщики так горячо препирались, что не заметили появления жильцов с седьмого этажа и продолжали вопить и перекрикивать друг друга, но мистер Драммин был не из тех, кто позволял себя не замечать.
– Вы только поглядите, мадам, какие здесь кипят восхитительные страсти! – со смесью легкого задора и великосветской утомленности воскликнул он, обращаясь одновременно и к мадам Кларе, и ко всем присутствующим.
– Действительно, – ответила няня.
Повисла тишина. Головы всех присутствующих повернулись к ним.
– Добрый день, мистер Драммин! – поздоровался кто-то. – Мадам Клара!
– В чем суть спора, господа? – спросил мистер Драммин. – Такое ощущение, что в доме пожар, а вы спорите, вызывать ли пожарных, тушить ли его своими силами или дать наконец этой развалюхе, ко всеобщей радости, сгореть дотла.
– Вы очень близки к истине, сэр! – возопил мистер Эдвинс. – Напасть поселилась
