Вор звездной пыли - Челси Абдула
Лули прищурилась.
– Почему тогда ты продолжаешь говорить так, словно решать тебе?
Игнорируя возмущенный взгляд вора, Лули спокойно пригубила вино, обдумывая свои следующие слова. Можно остаться на этом пути и попытаться перетянуть принца на свою сторону или же…
Взрыв аплодисментов вырвал ее из размышлений. Подняв голову, она увидела, что собравшиеся приветствуют музыкантов, с которыми ушел разговаривать Ахмед.
– Сейчас, – провозгласил вали со сцены, хлопая в ладоши, – у нас будет совершенно особенное представление!
За его словами последовали переливы веселой мелодии, и диван заполнили трели ная, ритм рикка и низкий «бум» табл балади.
Зал завибрировал от пьянящей энергии – такой, которая заставляет приглашать незнакомцев на танец. Вот почему Лули затянул в толпу веселый юноша, явно перебравший вина. Она оглянулась на Кадира, но тот пассивно наблюдал за ней, явно забавляясь, а вот Айша с Омаром уже скрывались в толпе.
«Трусы! – Лули нахмурилась. – Сбегают, не закончив разговор».
Она пыталась бежать за ними, но каждый раз ее затягивало обратно в толпу. Лули сдалась и неохотно начала танцевать. Сначала она чувствовала себя неловко, но постепенно настроилась на ритм мелодии, и ее движения стали более уверенными.
Музыка превратилась в поток, который нес ее по фигурам дабки и от одного партнера к другому. Она настолько погрузилась в движение, что почти не обращала внимания на лица партнеров. Только заметив блеск знакомой улыбки, Лули повернула голову и увидела приближающегося Ахмеда бин Валида. Он изящно скользнул к ней, сцепив их руки, свою левую и ее «здоровую», и высоко поднял их, не дав ей сбежать.
Он широко ей улыбнулся.
– Рад встрече, Лули.
Она отстранилась, и они закружились вокруг друг друга.
– Обращение «Полночный Купец» более уместно, – пробормотала она.
Ей меньше всего хотелось, чтобы кто-то заметил их слишком близкое знакомство.
Ахмед засмеялся.
– Прошу прощения. Скажи мне, Полночный Купец, ты обдумывала мое предложение в то время, что мы не виделись?
Лули опустила ногу чересчур энергично и споткнулась о ступню Ахмеда. Он схватил ее за руку и не дал упасть. Она перевела взгляд с его лица на руку и увидела буквы, наколотые у него на запястье, словно браслет от кандалов. Четыре буквы: «мим», «ха», «лям» и «саад». «Мухлис» – «верный». Верный своим богам, как он когда-то объяснил ей. А потом посмотрел на нее и сказал: «И, если согласишься, верный тебе». Он показал ей эту татуировку, когда делал предложение, и теперь она не могла не смотреть на нее – не могла не искать ее взглядом.
Он сделал ей предложение четыре месяца назад – и уже четыре месяца она ему не отвечает. Оставлять этот вопрос без ответа так долго было жестоко. Еще большей жестокостью были ее попытки забыть о нем, когда она оказывалась вне Дхима, но… Ахмед бин Валид был охотником на джиннов. Политиком. Он был всем тем, что она ненавидела. И тем не менее ее необъяснимо тянуло к нему. «Мы с тобой одинаковые, – сказал он однажды. – Мы страдаем тягой к перемене мест и ищем предлоги уйти из дома».
Вот только, тогда как Лули рыскала по пустыне в поисках реликвий, Ахмед охотился на джиннов. По его словам, он убивал их, потому что это его долг. Это нужно его богам, его людям. Он даже молился за своих жертв. Лули напоминала себе, что намерения у него благие, что она сможет избавить его от заблуждений. Ей очень не нравилось, что она считала его достойным своих усилий. Что в те ночи, когда они были только вдвоем и обменивались историями, она видела не охотника, а родственную душу. Мужчину, а не чудовище.
– Нет, – она с трудом протолкнула это слово сквозь сведенное судорогой горло. – Пока нет.
Ахмеда, как всегда, это не ранило.
– Понимаю: ты была занята.
Он притянул ее ближе, чтобы другая пара смогла пронестись мимо, не задев их.
Лули схватилась за его рукав, удерживая равновесие. В движении ее развернуло к нему, и она внезапно заметила, насколько близко они оказались друг к другу. Так близко, что она ощущала жар, исходящий от его тела. Так близко, что можно было поднять руки и обхватить его голову и…
У нее дрогнуло сердце. Она поспешно повернулась так, чтобы оказаться не перед ним, а рядом, и снова сосредоточилась на повторении его движений.
Шагнуть наискосок, подпрыгнуть, топнуть. Шагнуть наискосок, подпрыгнуть, топнуть.
Коленки у нее ослабели, словно вот-вот подогнутся. Невозможно было не наслаждаться теплым прикосновением его ладони, крепкой, но осторожной хваткой его пальцев.
– Полночный Купец. – Ахмед подался ближе, чтобы шептать ей на ухо. Она задрожала, ощутив его теплое дыхание на своей шее. – Надеюсь, ты знаешь, что я не хочу на тебя давить. Если ты когда-нибудь пожелаешь поговорить со мной об этом или о чем-то еще, мои двери всегда будут открыты. Помни: мой дом – это твой дом, если ты захочешь.
«Твой дом». Лули судорожно сглотнула.
– Ты слишком добр.
Может, когда-нибудь у нее найдутся силы решительно отвергнуть Ахмеда бин Валида и прекратить мечтать о том, что рвет сердце на части. Но… Мысль о том, что она потеряет с ним связь, была такой же пугающей, как и перспектива дать ясное название этой связи. Она всегда говорила себе, что проще расстаться с человеком, если похоронить свои чувства к нему: нельзя потерять кого-то, если ты с ним не связана.
И тем не менее она уже много месяцев не желает прогнать Ахмеда.
Лули настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила момент смены партнеров; она опомнилась, только когда поймала на себе любопытные взгляды и обращенные в ее адрес понимающие улыбки. Лули была привычна к вниманию, но не к вниманию такого рода. Она резко высвободила пальцы из руки Ахмеда и шагнула прочь.
На лице вали отразилась тревога.
– Лу?.. – Он явно только сейчас заметил ее перевязанную руку. – Что с твоей рукой?
Она инстинктивно спрятала руку за спину.
– Мелкая травма, – пробормотала она.
Взгляд Ахмеда обнадеженно потеплел, и он снова шагнул к ней.
– Расскажешь? Можно было бы поговорить сегодня, когда все разойдутся.
Несколько мгновений она колебалась. Подумывала остаться и поведать ему о своем приключении. Она рассказала бы ему о теневой джинне и Королеве Дюн, песчаной буре и тонущих развалинах… А потом начала бы дремать и потеряла бдительность. Приняла бы его прикосновения и насладилась его теплом, не испытывая стыда.
И она задумалась бы, как обычно, о том, каково было бы принять его предложение. Разделить с кем-то жизнь и быть настолько открытой, чтобы поведать все свои тайны и чувства.
И от этой последней мысли в ней поднялась волна ужаса.
– Нет! – сказала Лули. Собственная тяга к этой хрупкой, пугающей уязвимости вызывала в ней протест. – Не сегодня.
Она пробежала по
