Жорж Милославский. Время - вперед! - Юрий Ра
Физрук челноком ходил по инстанциям и решал вопрос с секцией. Он требовал денег за тренерскую работу, помещение и спортинвентарь, от него требовали методику тренировок. И на всех давили сверху, требуя результата. Видимо, Онегин красочно донес перспективы исторического фехтования, видимо, ему поверили и решили двигать спорт в массы. А где начинать эксперимент, как не на родине нового вида спорта? А пока секция имела статус школьного кружка, первый год обучения — мальцов полностью взял на себя Александр Алексеевич и выделил под них отдельное время занятий. Отроков и воинов гонял я сам. У отроков были свои поддоспешники, у воинов еще и закрепленные за ними доспехи — византийские ламеллярки. Оказалось, что этот доспех сооружается в нашей школе быстрее прочих.
Дома находиться стало категорически невозможно, соседи купили собаку. Юный пёсик страдал от одиночества весь день, пока хозяева не вернутся с работы. Страдания выливались естественным путем в жалостливый вой и тявканье. Как сказала мама, собаку соседи купили не себе, а всему подъезду. Да и нечего дома делать, кроме как уроки. Мастерская, тренировки — график плотный. И это еще девки не начались! Зато в голове не оставалось места на всякие неприятные вопросы к самому себе. Мол, ты же под уголовной статьей ходишь! Тебе грозит наказание за оставление умирающего в беспомощном состоянии. Так я не оставляю, рядышком сижу. Ладно — инкриминирую тебе неоказание помощи умирающему! А у меня квалификации нет. Выкрутился? Ну так сиди и смотри, как он умирает!!! До конца эпохи застоя оставалось два месяца…
Будучи в очередной раз вызванным в горком, в кабинете Петрыкина застал Петра. Оказалось, что Онегину было чем меня удивить. Даже не знаю, порадовать или испугать:
— Жора, как ты себе представляешь свои перспективы. Кем быть, задумывался?
— Вы далеко не первый, Петр, кто меня пытает на больную тему, и самый первый в этом я сам. Отвечаю вам как себе — не знаю! Совсем не знаю, что станет мне опорой в моем пути, чем прокормлю свою семью, даже где жить буду, и то не знаю.
— Для этого, Жорж, и нужны старшие товарищи. Которые подскажут, помогут, направят и поддержат в пути.
— Типа, волшебный пендель дадите в нужном направлении? Учтите, ёж птица гордая!
— Вот! Я всё думал, какое у тебя тотемное животное. А теперь понял. И это не ёж, а дикобраз. К тебе с добром, а ты колешься.
— Угу, у ежа главный враг лиса, а не волк.
— Ты будешь слушать?
— Товарищ Онегин, а вы в каком звании?
— Старший лейтенант запаса, пограничник бывший.
— А как в комсомоле оказались?
— По комсомольской путевке. Комсомол сказал: «Надо», и я пошел на комсомольскую работу. Успокоился?
— Угу. Погранвойска КГБ СССР. Петр, слушаю вас внимательно.
— Ты нужен комсомолу. Принято решение создавать в Туле спортивную базу по разработке методики и самого понятия нового массового вида спорта — исторического фехтования. Учитывая, что многое завязано на тебя, учитывая твой вклад и организаторские способности, решено тебя включить в этот процесс.
— Я ж еще мелкий, как вы это видите?
— Как ни странно, достаточно просто. По окончанию восьмого класса ВЛКСМ по комсомольской путевке направит тебя в физкультурный техникум на заочное отделение. Будешь жить в Туле и заочно учиться в Ленинградском техникуме физической культуры при Совете Министров СССР. Сам понимаешь, заочно, потому как в основное время будешь работать с командой. Разрешение на временное трудоустройство выпишут, так что без зарплаты не останешься. Жить будешь в комнате или служебной квартире, пока не знаю. Понятное дело, об этой договоренности никому не болтай. С родителями обсуди, но их тоже предупреди. Или мне поговорить?
— Не надо сам справлюсь.
— Что, даже кривляться не будешь по своему обычаю?
— Да понятно всё, чего кривляться? Я кривляюсь, когда расклад неясен. А так вы пояснили, что моё желание не требуется, партия сказала «Надо», комсомол ответил «Есть!»
— Вот опять удивил. С тобой можно разговаривать нормально? Где-то что-то точно сдохло.
— Просто сейчас паясничаете вы, мои усилия не требуются.
— Тьфу ты! Опять уел! Жора, был бы ты в моем взводе…
— Понял-понял. Бывших старлеев войск КГБ не бывает. Виноват!
— То-то же. Ладно, давай кабинет освобождать, а то Алексей ёрзает уже на стуле, видимо планы ему какие-то путаем.
— Да нет никаких планов, кроме встречных и опережающих! Курить просто хочу. А вы оба некурящие, как я понимаю.
— Верно понимаешь, мы спортсмены. Табак та еще зараза. Но это твой выбор, травись, а мы тогда пойдем. Я почему у тебя в кабинете разговор затеял, чтоб вы в курсе были и не пришлось бы несколько раз проговаривать.
— Не вопрос, очень благодарен за доверие. Ценю тактичность, вроде как не через голову горкома вербуете нашего комсомольца, а при нашем участии и одобрении. Типа, оно вам нужно. Правда ценю, не ёрничаю. Спасибо, Петр!
— Ну всё, жму руку.
— До свидания, Алексей Игоревич!
— Всего хорошего. Провожать не пойду, прямо в кабинете курить буду.
Мы спустились на первый этаж по красной ковровой дорожке с кровавым подбоем шаркающей кавалеристской походкой и вышли на улицу.
— Вы на машине?
— Да, обком выделил, отсюда обратно в Тулу. Тебя подвезти?
— Спасибо, не надо.
— Стесняешься, что ли?
— Нет. Между районами переезд поганый, на нем на час застрять можно. Пешком быстрее получится.
— Если так, то конечно. Перспективы тебе ясны, ты не маленький, что бы не говорил. Будешь продолжать в том же духе, сделаешь хорошую карьеру, тебя узнают не как провокатора и нигилиста, а как организатора и молодежного лидера. Только с языком своим поаккуратнее. Чем выше товарищи, тем они обидчивее. И шуток не понимают совсем. Ну и на сладкое — тринадцатого ноября у Родимцева открытие выставки в Манеже. Ты приглашен.
— Ничего не получится.
— Что, такие дела, что отменить никак? Знаковое событие, как я считаю.
— Выставку отменят. Десятого Брежнев умрет.
— Ты что говоришь?! Ты сдурел?
Вот кто меня дернул за язык!!! Отмотайте время, я не хотел! Зачем?!!!
