Кусакиро. Книга вторая - Людмила Файер
— Не волнуйся, — хищно облизнувшись и показав клыки промурчала оцепеневшей курице Алиса, — я позабочусь о них ночью. И согрею.
— Да, — подтвердила Мурыська, — мы позаботимся и согреем твоих малюток. Сколько взяли, столько и вернем, не беспокойся.
Лариса дошла до курятника и увидела всю эту "картину маслом".
— Вот так-так… — сказала она. — Похоже вы все знаете что-то такое, чего не знаю я…
Лариса была мудрой женщиной и знала, что к интуиции животных стоит прислушиваться. Она взяла лукошко с цыплятами и отнесла их домой, поручив попечительство за ними всенародно признанной няньке Мурысе и любительнице решать психологические ребусы Алисе…
…Незаметно на мягких лапах подкрался летний теплый вечер. Все, свободные от ночного караула животные и Хозяева Замка собрались в гостиной посмотреть передачу "Что? Где? Когда?".
Обо всем договорившись и решив все насущные на сегодняшний день проблемы, хвостатые и усатые жильцы готовились ко сну. Люсинда причесывала Кусинду и намывала ей мордочку, приговаривая, что настоящая мисс всегда должна быть аккуратной и опрятной, даже когда спит. Кусинда отчаянно зевала и не хотела умываться. Она терла глаза лапкой и поднывала от нетерпения. За день она набегалась и напрыгалась так, что засыпала на ходу. И кто придумал эти дурацкие правила с расчесыванием и умыванием?..
Кусакиро, лежа недалеко от них, с обожанием смотрел на свою дочь. Она была непоседой, как мальчишка-сорванец и одновременно кокеткой, как маленькая прелестница. Как-будто души всех троих его детей соединились в ней одной. Нежная красота матери и сила самурайского характера отца проступали в ней так же ярко, как и характерные кусакинские темные полоски на ее роскошной, густой и мохнатой шубке…
…А над головами всех находившихся в комнате, незримо парили два маленьких светящихся ангела. Один — до невероятности похожий на заснувшую крепким сном Кусинду с ослепительно-белыми крыльями, а другой — цвета горького шоколада с крыльями, отливающими золотом. Они кувыркались в полете, как резвящиеся котята, смеялись и гонялись друг за другом, играя в "пятнашки".
— Ты — вОда!
— Нет, ты — вОда! Я тебя "запятнала"… — доносились их счастливые крики до тех, чьи души способны услышать музыку сфер…
Ах, сколько б ни смотрел на вишни лепестки
В горах, покрытых дымкою тумана,
Не утомится взор!
И ты, как те цветы…
И любоваться я тобою не устану!
(Ки Томонори)
ГЛАВА 19. СЧАСТЬЕ — ЭТО ПРОСТО!
Всё в доме тихо и спокойно.
И нет ни у кого забот.
И все ведут себя пристойно.
Жизнь безмятежно так идёт…
Часы текут неторопливо,
Как в медленной реке вода.
Себя ты чувствуешь счастливой.
Эх, кабы было так всегда!
Ведь много ль надо нам для счастья?
Чтоб жизнь размеренно текла,
Чтоб миновали все ненастья,
И все бы ладились дела.
Но так всё время быть не может.
Не вечно счастье, уж прости.
Но мой совет тебе поможет:
«Цени момент — и не бухти!»
(Отшельник)
… На улице стоит ужасная жара,
Но я буду танцевать буги-вуги до утра!
Я люблю буги-вуги!.. -
доносилась из окна соседского дома песня советской рок-группы «Зоопарк» из альбома «Белая полоса». Заводная такая песня…
…На улице парИло. Стояла удушающая жара. Жарко было и в доме и на открытом воздухе. Все хвостатые и усатые валялись без сил, кто где смог найти местечко попрохладнее. Мурыся и Алиса обосновались в кустах смородины, Василий лежал в лопухах, Лаки устроился в зарослях, вдруг разросшейся этим летом, старой жимолости. Кусакин с Люсиндой и Кусиндой отдыхали в доме, растянувшись на прохладном ламинате. Кусинду еще рано было выводить во двор. Девочка оказалась гиперактивной. Сложно было за ней уследить и почти невозможно поймать. А двор — пространство обширное и не всегда дружелюбное и безопасное. Один только петух чего стоил. Или, затаившая обиду за нелепую и скорую гибель мужа, индюшка — миссис Эндрю — Фурия и Гарпия в одном флаконе.
Для малышки Кусинды двор пока что являлся опасной территорией. В доме было жарко, душно и Кусинда ныла, не умолкая:
— Мам, пап, ну давайте поиграем, а то мне скучно. Я уже все лапы отлежала! Давайте попрыгаем! Папа, ну сколько можно валяться, вставай!
Кусакиро лениво шевелил ухом и время от времени открывал и закрывал один глаз. С его повышенной лохматостью, рассчитанной на ночёвку на снегу, в такую жару было невыносимо тяжело. Говорят, в Средней Азии специально носили толстые халаты, простёганные ватой, чтобы избежать теплового и солнечного удара. Создавался эффект "термоса", и организм не перегревался. Почему-то у шерстистых этот закон слабо работает. Хотя по законам физики должен был бы…
Кусинда густотой шерсти пошла в папу, но молодой растущий организм достаточно легко переносил жару. Ей все время хотелось прыгать и бегать.
— Ну маааааам! — мяукала Кусинда. — Ну хоть хвостиком пошевели, я с ним поиграю! Ну что вы, как мыши дохлые!
— Доча, отстань, — вяло муркнула Люсинда, — жарко же, двигаться — и то неохота, иди, полежи рядышком, а то перегреешься, головка заболит.
Но Кусинду невозможно было заставить сидеть на месте, пугая такой ерундой, как головная боль. Как вообще голова может болеть? Это же кость! Малышка забралась растянувшемуся, как полосатый коврик, отцу на спину и начала скакать на нем, как на батуте.
— Папа-кус, папа-кус, полосатый, как арбуз! — придумывала она на ходу дразнилки. — А арбуз кусается, на меня бросается!
Ее маленькие лапки с острыми коготочками, приземляясь, впивались папе в спину, чтобы не соскользнуть, но Кусакиро мужественно терпел. Чего только не вынесешь от собственного дитяти?! Наконец ему это надоело и он, резко вскочив, вывернулся из-под падающей Кусинды и схватив ее зубами за шкирку в полете, промычал: "Фейчас я разорфу эту неснофную дефчонку на мелкие куфочки!"
— Иииииииии! — восторженно завизжала "ужасно напуганная" Кусинда. — Ой, страшный полосатый зверь! Не ешь меня! Я маленькая и невкусная!
— Нееееет! — продолжал утробно и низко завывать Кусакиро. — Ты самая вкусная девочка в мире! Я тебя поймал! И теперь, в наказание, ты станешь причесывать мне уши и усы каждый день!
— Ладно, папа, — быстро согласилась хитрая Кусинда, — отпусти меня. Я буду причесывать твои уши и усы. Только отпусти!
Кусакиро разжал зубы и стал отплевываться от прилипшей к языку шерсти. Кусинда
