Мечи Ланкмара. Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Книга 2 - Фриц Ройтер Лейбер
Фафхрд с ворчанием извлек из тощего кошеля свисток и, обойдя костер, продемонстрировал его колдуну.
– Ты пробовал в него дунуть? – спросил Нингобль.
– Нет, – удивленно отозвался северянин и поднес свисток к губам.
– Не вздумай! – взвизгнул Нингобль. – Ни в коем случае! Никогда не свисти в незнакомый свисток. Он может накликать на тебя кое-что похуже свирепых мастифов или даже стражи. Ну-ка, дай сюда.
Выхватив у Фафхрда вещицу своим вновь как бы ожившим рукавом, волшебник поднес ее к клобуку, покрутил так и сяк, после чего выпустил четыре змеевидных глаза и принялся рассматривать свисток чуть ли не вплотную.
Наконец он спрятал глаза, вздохнул и проговорил:
– Ну, даже не знаю, что и сказать. На нем, правда, есть надпись из тринадцати значков – прочесть я ее не могу, вижу только, что их тринадцать. И если сопоставить это с изображением какого-то лежащего животного из породы кошачьих на другой стороне… Словом, я полагаю, что этим свистком можно вызвать боевых котов. Но имей в виду, это всего лишь умозаключение, основанное на нескольких посылках, в которых я не уверен.
– Что это за боевые коты? – удивился Фафхрд.
Нингобль поежился под своим просторным одеянием:
– Этого я точно не знаю. Но если сложить вместе многочисленные слухи и предания, а к ним добавить наскальные изображения, встречающиеся на севере Стылых пустошей и к югу от Квармалла, то можно сделать соблазнительный вывод: это военная аристократия всех кошачьих племен, кровожадная Чертова Дюжина неистовых берсерков. Могу предположить – конечно, условно, имей в виду, – что, когда их позовут, быть может, этим свистком, они явятся и без промедления начнут убивать тех людей или животных, которые, по их мнению, угрожают роду кошачьих. Поэтому я посоветовал бы тебе воспользоваться этим свистком только в присутствии врагов кошачьего племени, которым они отдадут предпочтение перед тобой – ведь, насколько мне известно, ты за свою жизнь умерщвил несколько тигров и леопардов. На держи.
Фафхрд поймал брошенный свисток, сунул его в кошель и осведомился:
– Но, клянусь обледенелым черепом бога, откуда мне знать, когда я должен в него свистнуть? Каким образом Мышелов может быть живым на две пятидесятых, если он находится на восемь ярдов под землей? Что это за орда врагов, которая нахлынула на Ланкмар, когда перед этим не было ни слухов, ни сообщений об их приближении? Какой такой флот может перевезти…
– Хватит вопросов! – взвизгнул Нингобль. – Твои полчаса истекли. Если ты хочешь успеть на Зыбучие земли и спасти город, немедленно скачи в Ланкмар. И ни слова больше.
Фафхрд побушевал еще немного, но Нингобль упрямо молчал, поэтому северянин хорошенько обложил его напоследок, отчего с потолка сверзился небольшой сталактит и чуть не вышиб ему мозги, и ушел, не обращая внимания на возмутительные ухмылки мальчишек.
Выбравшись из пещеры, он вскочил на мингольскую кобылу и поскакал в облаке вздымаемой копытами пыли по залитому солнцем осыпающемуся склону в сторону Зыбучих земель – каменистого коричневого перешейка в милю шириной, кое-где в пятнах соли и лужах морской воды. К югу от перешейка сверкала голубая гладь Восточного моря, к северу – бушевали серые волны Внутреннего моря и блестели приземистые башни Илтхмара. Там же, на севере, Фафхрд заметил четыре пыльных облачка, движущиеся по илтхмарской дороге, по которой недавно проезжал он сам. Как он и предполагал, это почти наверняка были четыре разбойника в черном, которые пустились за ним в погоню, чтобы отомстить за трех убитых или по меньшей мере сильно покалеченных товарищей. Прищурившись, Фафхрд пустил кобылу резвым галопом.
11
Преодолевая напор студеного и влажного сквозняка, Мышелов торопливо шел по просторному низкому помещению, потолок которого, словно в шахте, был подперт крепями из поставленных на попа кирпичей, а также сломанными рукоятками пик и швабр; освещалось помещение посаженными в клетки огненными жуками и светляками, кое-где плевались искрами факелы – их держали в руках крысы-пажи в куртках и коротких клетчатых штанах, сопровождавшие каких-то явно важных персон в масках. Несколько увешанных драгоценностями и чудовищно толстых крыс, тоже в масках, развалились в паланкинах, которые несли приземистые и мускулистые, почти обнаженные крысы-слуги. Хромая пожилая крыса с двумя немного дергающимися мешками в лапах вытаскивала из клеток утомленных и потускневших светляков и заменяла их свежими. Мышелов двигался на цыпочках, согнув колени, наклонившись вперед и подняв подбородок кверху. Ноги от этого страшно ломило, но зато он считал, что удачно имитирует походку крысы, идущей на задних лапках. Голову его защищала цилиндрическая маска с прорезями для глаз, вырезанная из низа плаща и натянутая на каркас из проволоки, которую пришлось выдернуть из ножен Скальпеля; она опускалась несколько ниже подбородка, благодаря чему создавалось впечатление, что под ней находится удлиненная крысиная морда.
Мышелова беспокоило одно: какой-нибудь наблюдательный грызун, подойдя достаточно близко, мог заметить, что его маска и, естественно, плащ сшиты из маленьких крысиных шкурок. Правда, он надеялся, что здешним крысам досаждают другие, еще более мелкие, хотя подходящих нор он пока не заметил, но ведь бытует же мнение, будто у каждого паразита есть свои паразиты; в крайнем случае он заявит, что прибыл из дальнего крысиного города, где так оно и есть. Дабы держать любопытствующих подальше, он то и дело хватался за Скальпель и Кошачий Коготь, сердито выкрикивая или бормоча всякие необычные фразы вроде: «Ни дна ни покрышки этим крысоловам!» или «Клянусь свечным салом и шкуркой от ветчины!». Произносил он все это по-ланкмарски, поскольку, уменьшившись, сразу уловил, что в подземном царстве все говорят на этом языке, и особенно бегло – аристократы. Ничего удивительного: эти паразиты, заполонившие людские фермы, корабли и города, среди всего прочего освоили и человеческий язык. Мышелов уже несколько раз обращал внимание на одиноких, вооруженных до зубов крыс – по-видимому, это были наемные убийцы или берсерки – и теперь старался подражать их заносчивой и воинственной повадке.
Убежать от подвальных крыс ему удалось благодаря собственному хладнокровию и нетерпению его тупоумных преследователей, которые мгновенно разодрались за право настигнуть его первыми и на некоторое время заблокировали туннель. Свеча очень помогла ему при спуске по первому наклонному проходу, грубо вырубленному в камне: он оскальзывался, прыгал, хватался за скальные выступы и вонзал каблуки в землю, когда скорость становилась угрожающей. В первом подземном помещении с грубыми крепями было почти темно. Там ему пришлось прикрыть лицо полой плаща, поскольку при свете свечи он разглядел множество крыс: в основном они передвигались на всех
