Носитель Искры. Тигр в волчьей шкуре (СИ) - Розин Юрий

Единственным и последним её желанием.

Переполненная гневом, она встретив огненный шар ничуть не меньшей водной сферой, не заметила скрытой внутри пламени второй атаки. И спустя доли секунды ещё один Мастер «Морских Дьяволов» уже падал вниз, в воду, с пробитой сконцентрированным пучком плазмы головой.

Следующим стал тот Мастер, что остановил первую атаку Лаза на искусственный остров, его разрезало напополам от ключицы до середины бедра. Четвёртый сгорел дотла, не успев вовремя поставить защитный барьер, пятый потерял сознание из-за резко покинувшего лёгкие воздуха и был обезглавлен острой словно клинок кромкой крыла…

Да, неправильно было говорить, что Лазу не хватало боя. Ему не хватало БОЙНИ.

И это была ещё одна причина, по которой он не хотел брать с собой Фауста. Никому из его близких людей не стоило видеть, как его губы расплываются в блаженной улыбке от зрелища оторванной от тела головы и хлещущих в небо фонтанов крови. Конечно, что Айна, что пёстрый мечник прекрасно понимали что уравновешенным и миролюбивым человеком Лаз далеко не был. Но понимать — это одно. А своими глазами наблюдать, как любимый муж и лучший друг вырывает из чужого тела сердце, давит его в кашу и слизывает стекающие по руке ошмётки… совсем другое.

Отчасти, конечно, это была игра, способ вызвать ужас, заставить врага потерять любую волю к борьбе и сдаться на волю судьбы. Но лишь отчасти. Кайф, что Лаз испытывал от вида пролитой им крови, убийств и чувства своей власти и переполняющей всё естество силы был совершенно настоящим. Это был его наркотик и соскочить с иглы Лаз уже был не способен. И в этом они с его Альтер-эго полностью сходились.

Так что на эти полчаса, пока на искусственном острове «Морских Дьяволов» не осталось ни единого живого существа, впервые с момента своего появления монстр перестал давить на Лаза, полностью погрузившись в наслаждение процессом. И хотя немалая часть сознания Мастера Метаморфоз была занята, собственно, бойней, всё ещё главенствующее рацио не могло не воспользоваться шансом. Столь редким шансом изучить сидящую в собственной душе тварь, понять, как с ним бороться и как победить.

И ответ неожиданно нашёлся. Вот только далеко не такой, как Лазу бы хотелось.

Глава 22

— Знаешь такое выражение: «Театр военных действий»?

Лаз с Фаустом сидели на лавочке в парке и по очереди отхлёбывали из здоровенной бутыли, принесённой Мастером Метаморфоз. О нежелательных свидетелях можно было не волноваться, на ночь парк закрывали и обычных людей тут быть не могло. Княгиня Саймская приехала в Элтор, так что пёстрый мечник был вынужден последовать за ней, но на деле для него это было настоящим подарком. Больше не надо было каждую ночь преодолевать сотни километров до столицы и волноваться, что не успеет к пробуждению Наоры. Приняв от Лаза бутыль с очень крепкой травяной настойкой, он сделал большой глоток, сморщился, довольно выдохнул и откинулся на спинку лавочки.

— Ну смысл я понимаю, но именно в таком варианте ни разу не слышал.

— Это устойчивое выражение из моего мира, — кивнул Лаз, — в переводе оно звучит немного иначе, не так… округло. А ещё есть такое: «Вся жизнь — театр, а люди в нём — актёры».

Фауст вздрогнул. Эти слова неожиданно точно попадали на его собственное мироощущение.

— Кто это сказал? Тоже кто-то из твоего мира?

Лаз кивнул опять.

— Какой-нибудь мудрец?

— Ну… думаю можно и так сказать.

— Красивые слова… а к чему ты это?

— Дай, — Лаз протянул руку за бутылью и тоже сделал большой глоток. — Как бы так сказать… уже некоторое время я задумываюсь о том, насколько то, чем мы занимаемся, близко к фарсу. Тот путь, по которому мы идём… тебе не кажется, что всё это — одна огромная насмешка над тем, ради чего мы стараемся? Спасение Айны и уничтожение культа — это невероятно, жизненно важные для меня и, надеюсь, для тебя, цели.

Фауст молчаливо кивнул, подтверждая слова друга.

— Вот. Но для того, чтобы добиться поставленных целей, мы, словно настоящие актёры, надеваем костюмы, гримируемся, играем какие-то роли… у тебя нет ощущения, что такие способы — это в каком-то смысле надругательство? Я убил Даата больше восьми месяцев назад, с нашей с тобой встречи прошло больше двух. И что мы сделали за это время? Нет, не думай, я не принижаю наши усилия. Дом Шартал с вливанием денег от Си’Прака постепенно выправляется, Ин’Раконт уже скоро будет готов к финальной операции, Рианет с каждой неделей показывает всё лучшие и лучшие результаты и наверняка, даже с отставкой отца, станет достойным главой семьи, а завтра мы воспользуемся картой уничтоженных пиратов и всё станет ещё лучше. Расследование дел культа идёт полным ходом, мы с почти стопроцентной вероятностью знаем, где Айна… но можно ли что угодно из этого считать успехом, если она до сих пор не с нами? Не лучше ли было с самого начала плюнуть на весь театр и действовать напрямую, в лоб? Не тратим ли мы время впустую?

— Какие-то у тебя странные мысли, — покачал головой пёстрый мечник. — Войны не выигрываются за один день, тебе ли этого не знать. И разве не ты мне все уши прожужжал о том, что к войне против культа надо подготовиться настолько обстоятельно, насколько только возможно, чтобы избежать любых возможных осложнений? Айну, я уверен, во дворце калёным железом не пытают. Мастера её силы будут холить и лелеять вне зависимости от того, рабыня она или нет. И ты лучше меня знаешь, что она поймёт причину нашей задержки.

— Это да, но всё-таки…

— Что происходит? — неожиданно резко спросил Фауст, наклонившись вперёд и пристально глянув в лицо Лаза. — Я знаю тебя уже не первый год парень. Если ты начинаешь сомневаться в своих же решениях, значит случилось что-то из ряда вон выходящее. Ты с самого возвращения из Центрального океана странно себя ведёшь. Молчишь больше обычного, взгляд какой-то отстранённый… не говори, что убийство шайки разбойников так на тебя повлияло.

— Не напрямую… — Лаз тяжело вздохнул, после откинулся назад, запрокинув голову и прикрыв глаза. — Помнишь в какой-то момент войны с культом у нас был разговор о моём шансе вернуться к человечности?

— Помню, — Мастер Меча всё также сосредоточенно смотрел на друга, — и, насколько я понял, из-за того что произошло в кратере, из-за той сущности, что сейчас сидит внутри тебя, ты этого шанса лишился.

— Да, всё так. Я хотел спасти Айну, а она хотела свободы и мы… пришли к взаимопониманию. И сейчас ситуация… схожа.

— Ты же знаешь, я в этих вопросах не силён. Говори прямо, что случилось?

— Когда я сражался с пиратами «Морского Дьявола», я смог изучить своё Альтер-эго, вернее его энергетическую структуру. Раньше я думал, что он — паразит, порождённый из смешения энергии Хаоса и моей души. И по факту так и есть, но это не всё. Тогда, в Брайме, когда я превратился в Ужас из Сайркина, моя душа смешалась с энергией Хаоса, они стали неразделимым целым, но при этом между ними до сих пор есть чёткое различие… — Лаз поднял голову и одним глазом взглянул на Фауста. У того на лице легко читалась предельная концентрация, но молодой человек понимал, что его пятисотлетний друг всё равно не до конца понимал смысл сказанного. Теоретические выкладки в чистом виде были для пёстрого мечника настоящим кошмаром. — Смотри…

Молодой человек махнул пальцем и в воздухе перед лавочкой появился плоский рисунок. Вернее что-то вроде схемы, поскольку кроме большого круга, разделённого на синюю и красную половины больше ничего не было.

— Обычно энергия Хаоса слабо взаимодействует с человеческой душой. Грубо говоря, они как вода и масло, не соединяются, сколько их не смешивай. — Два цвета на схеме начали вращаться, проникать друг в друга, но когда движение остановилось, они со временем вновь вернулись к изначальному положению: синий — слева, красный — справа. — В моей душе эти силы всё-таки смешались и теперь одно без другого представить невозможно, но до сих пор энергия Хаоса — это энергия Хаоса, а моя душа — это моя душа. — Схема вновь начала крутиться, но уже куда быстрее, цвета начали разрываться на фрагменты, от них отделялись кусочки поменьше, те распадались в совсем крошечные капельки и, когда всё остановилось, круг стал похож на чей-то психоделический бред. Однако, как и сказал Лаз, цвета не смешались, схема по-прежнему состояла из синих и красных пятен, чётко разделённых между собой.