По сложной прямой - Харитон Байконурович Мамбурин
… но мы друг другу нужны. Это — уже основание для неплохого уровня доверия.
— И еще, Изотов, — остановил меня голос богатырши у дверей, — Слушай сюда…
Что такое — иностранный подросток в Советском Союзе? Это человек, который непрерывно ищет медведей, будёновки, ждет водку на завтрак и боится расстрела, особенно вечернего. Причем, старые китаянки, как и молодые психиатрицы, в вопросах успокоения этого стада обеспокоенных подростков не смыслят, ровным счетом, ничего. Зато, к всеобщему счастью, в «Жасминной тени» есть я.
Сначала мы сочиняем пунш. То есть, нужно просто-напросто взять газировку с более-менее известным этим туристам вкусом, а затем ласково и нежно добавить в неё водку в пропорции 1 к 2-ум. Главное, сделать много. Вторым действием мы гневно отметаем предложение разных дилетантов вести этот табун нервничающих людей в театр, оперу, кино и прочую разную дрянь, а вместо этого реквизируем Веронику Кладышеву, строго-настрого запрещая ей рассказывать о своем реальном возрасте. Теперь остается дело лишь за малым — найти дрова с помощью Цао Сюин, купить и замариновать мясо, а затем, после того как иностранные гости вернутся из магазина, где они приобретут зимние вещи — устроить шашлык.
Конечно, эти капиталисты умные, они не будут жрать газировку, когда вокруг бело и холодно, да? Еще как будут, потому что я и глинтвейн умудрился организовать, но мало. Но после него газировка пошла хорошо. Посидели замечательно, познакомились, у многих ребят наконец расслабились кольца ануса, ну, до приличной степени.
Секрет неосапа Виктора? Злостное и обширное применение специального прибора под названием «Палатенцо». Это же буржуи, их хлебом не корми, дай пообщаться со знаменитостью. Никакого такта. Зато получилось их убедить, что жить тут можно, а бояться, в принципе, нечего. Здесь вам не тут, как говорится, здесь неосапиантов жопой жуй, относительно, конечно, так что никому вы особо-то и не нужны.
Что меня неприятно поразило, так это как эти парни и девушки пялились что на Викусика, что на нескольких других жильцов Коморской, решивших прогуляться по парку. Парочка наводящих вопросов наиболее пьяному и расслабленному, оказавшемуся немцем, результировали крайне неприятными ответами — в Европе неосапианты, слишком сильно отличающиеся от нормального человека… пропадают. И вопросов «куда» задавать не принято. Некультурно это, понимаете? Пропали — значит надо. Может у них сезонная миграция, у мутантов этих. А назад не возвращаются, потому что им где-то там понравилось.
Сволочи.
Вторым, что меня тоже покоробило, были вопросы, заданные буквально каждым поддатым гостем. Иностранцы хотели знать о способностях, причем, в первую очередь, не о моих, Кладышевой или Юльки, а о своем тесном спонтанном коллективе. Когда я спросил, зачем им это нужно, то с полным недоумения взглядом получил ответ, что они иначе не могут понять «кто-есть-кто». То есть, у кого способности мощнее и эффектнее, тот и обладает большим авторитетом. Это я уже из намеков и глубокомысленного мычания понял.
Дебилы.
Нет, я вовсе не укушенный в мозг коммунизмом православный комсомолец, отнюдь, но оценивать человека по его сверхспособностям? Смысл имеет в каком-нибудь племени уга-чака, где барин тот, кто может убить слона, а затем всех накормить. Но если слона оставить в покое? Смысл выстраивать социальную иерархию, не имея шансов применять эти способности? Всё равно, что большую часть жизни проходить с автоматом. Самураи, правда, говорят, что меч нужно носить с собой, даже если он пригодится всего один раз в жизни, но вы в самом деле будете слушать мужика в халате с длинным рыбным ножом на поясе?
Знакомство с призраками, на фоне иностранцев, выдалось без особых разочарований. Этим полупрозрачным людям было на меня категорически насрать. Юлька? Она всего несколько лет как трансформировалась, а остальные были куда старше, вытеснив свои воспоминания о эмоциях прорвой выученных за бессонную жизнь знаний. Так что меня просто заметили, не более. И эти люди в моей охране… точнее, в силовой поддержке, да.
Далее, будучи плотно на домашнем режиме, я налёг на тренировки. Неторопливо и регулярно извергал в ванну несколько литров слизи, стараясь менять по ходу дела её качества и свойства прямо в потоке, затем, превращаясь в туман, гулял туда-сюда по этажу под потолком, старательно экспериментируя с формой и её контролем. Лучше всего получалось уплотниться, когда заворачивал себя вращающейся спиралью… правда, это сильно выматывало.
Кроме этих довольно приятных и продуктивных вещей, были определенного рода огорчения, связанные с тем, что с Коморской мне выхода пока не было. Подобное затворничество в первую очередь поднимало пищевой вопрос, решение которого базировалось на окружающих, а с ними у меня были проблемы. То есть, кого просить? Юльку? Не смешно, она и не утащит многое. Викусика? Во-первых, ей не продадут ни алкоголя, ни сигарет, а во-вторых, наша трехметровая девочка большую часть пищи насущной получает из грузовика, раз в неделю заезжающего с пайками к «Жасминной тени». Присовокупиться к этому источнику благ Вите не судьба, он не калека.
Что остается? Правильно. «Когти». Ну то есть да, они прямо тапки теряют, как желают регулярно помогать мне с закупками всего прочего, в том числе и хлеба (а он черствеет!). Нет, конечно. Даже наоборот, мне несколько раз звонили, чтобы угрюмо и нецензурно поинтересоваться — мол, какого-такого полового органа некий половой орган по имени Витя настолько ополовоорганился, что решил послать на половой орган некий тесный и дружелюбный коллектив, стремящийся динамично развиться сам и динамично развить Витю? В ответ пришлось выражаться приблизительно в том же ключе — мол, них*я, ведутся профилактические работы, оставайтесь на линии, ваше мнение очень важно для нас.
Жратвы мне это, разумеется, не прибавило. Пришлось переходить к плану «Г». Он на самом деле был очень плохим, потому что заключался в подключении к вопросу таких товарищей как Расстогов и Салиновский. Которые, хочу напомнить, были хоть и необыкновенными, но русскими студентами.
Так что ответом был мне блеск зубов и глаз двух голодных шакалов. Одного, изо всех сил старающегося набрать массу, и другого, у которого
