Мефистон. Поход к Неумершим - Дариус Хинкс
Наверное, ему стоило вернуться и узнать побольше, прежде чем рассказывать обо всем Мефистону?
Нет. Он проделал долгий и трудный путь, и теперь ему нужно было поговорить с главой либрариума. Антрос видел достаточно, чтобы понять: Бессонная Миля — искомое решение проблемы. А Драгомира Мефистон сможет вызвать и позже, если понадобится.
Антрос нырнул в шахту, более чем когда-либо стремясь найти повелителя.
Глава 9
— Гелиомант Ксхартех, — прогудел далекий голос, — верховный жрец конклава Застывшего Сердца и отпрыск Лучезарного Принца, склоняешься ли ты перед нашим могущественным повелителем, его величеством Менхазом Несмертным?
Ксхартех уже три дня стоял на коленях на одном и том же месте, и все тот же церемониальный клинок назойливо стучал по его левому плечу, поэтому, когда эти слова наконец прозвучали, он должен был бы уже умереть. К счастью, гелиомант не входил в число тех заблудших дураков, которые воображали, будто их тела все еще состоят из плоти и крови, и, соответственно, знал, что его колени не могут болеть, а ноги вовсе не затекли. Еще он знал, что лезвие на самом деле не пронзало его плоть. Нет, единственное, что по-настоящему пострадало, — так это его гордость.
Он поднял голову, позволив себе мельком взглянуть на погребальный храм. Как и остальная часть некрополя, его центральное помещение странным образом не имело следов воздействия времени и сохранило такой же чудесный облик, как и в прошлом. Жаровни, стоящие вдоль дорожки, насыщали воздух благовониями и дымом, создавая туманную завесу, словно во сне. Ксхартех представлял, будто он вернулся в славные времена расцвета своего народа, когда они все еще ходили среди звезд как живые существа, правя Галактикой с помощью непобедимых легионов, а династии не были запятнаны безумием, как после Великого сна. Но даже сквозь пелену он мог заметить красоту сооружения. Благодаря тонкой нежно-голубой каллиграфии на полированном эбеновом камне и замысловатым прожилкам лазурита, мерцающим при свете огня, внешние стены напоминали поверхность освещенного луной озера. Центральный проход украшала величественная колоннада, вершина которой терялась в облаках ароматного дыма на высоте в десятки метров. Город Нехеб-Сур служил волнующим напоминанием о том, что его раса потеряла, поскольку пережил эры сна куда лучше, чем любая гробница некронтир, которую когда-либо видел Ксхартех. Из-за этого он постепенно начинал ненавидеть этот некрополь.
— Власть твою я признаю над собой, — произнес он слова, которые буквально врезались в его память после многочисленных повторений. — Меч мой и верность моя принадлежат тебе. Даю обещание, ваше величество, что проникну в сердце ваших врагов и вырву их ложь. Я проникну в собственное сердце и принесу тебе истину. Ты — источник пламенного закона. Многообразны мои молитвы к тебе. Бесчисленны мои клятвы. Я посвящаю себя твоему слову и склоняюсь перед твоей волей.
Как обычно, ответа не последовало. Слова эхом разнеслись по большому залу, поглощенные пляшущими тенями. Ксхартех даже не видел никого из придворных или вельмож, которые толпились в соседней комнате. Путешественники остались наедине со скульптурами. Как и во всех предыдущих залах для аудиенций, стены здесь были усеяны нишами в форме листьев: каждая достигала в высоту более пятнадцати метров и вмещала изваяние хозяина-фаэрона. Изучив со столь многочисленных ракурсов сердитое лицо Менхаза, сделанное из диорита, Ксхартех подумал, что, вероятно, мог бы сам вылепить его.
— Сколько еще? — прошипел он.
Варгард Хаттусил, его телохранитель, стоял на коленях позади, опершись на глефу.
— Это уже пятая усыпальница, милорд.
— Только пятая? Я два года добирался сюда из Нехсосса, а потом еще год ждал аудиенции. Владыка Осохор будет в ярости, что меня нет так долго. За это время даже ледники уже растаяли бы. Этот фаэрон потребовал моего присутствия, Хаттусил, а значит, я не какой-то челобитчик, пришедший просить о помощи. Это ему нужна моя помощь. — Голос Ксхартеха был таким же холодным и металлическим, как и он сам, однако в его тоне слышались нотки уязвленной гордости — этот пережиток достался гелиоманту от того смертного, каким он был когда-то давно. — Как они могут так возиться, когда их коронный мир висит на краю пропасти? Трансмерный разлом вот-вот поглотит их. Неужели они не понимают, в какой опасности находятся?
Статуя в дальнем конце колоннады направилась к ним, и, когда свет жаровен омыл ее, Ксхартех понял свою ошибку. Это была не статуя, а сам великий лорд. Он имел внушительное телосложение, достигая более двух метров ростом, и за ним волочился шлейф церемониальных одежд. Его крупная оболочка была выкрашена в тот же переливчатый голубой цвет, что и у придворных, с которыми Ксхартех встречался во всех усыпальницах ранее, но она была гораздо более искусной, и ее покрывали те же изящные письмена, что и на стенах. Необычной формы череп венчал высокий, острый как бритва продольный гребень, сверкающий при свете огня — не только знак высокого положения, но и опасное оружие.
Как и все, что Ксхартех видел здесь е момента своего прибытия, аристократ был удивительно совершенен: на его бронированной конструкции не было следов коррозии, и двигался он с яростной энергичностью. В некрополе происходило нечто странное, что заинтриговало Ксхартеха.
Правители Нехеб-Сура обратили вспять течение времени, тем самым освободив свои творения от старения и обветшания. Гелиомант посетил несчетное количество миров-гробниц, но никогда не видел ничего подобного. И Ксхартех полагал, что на Морсусе могут быть и другие чудеса.
За сияющим лордом следовала вереница столь же безупречных слуг и громадных лич-стражей — свидетельство того, что этот представитель сословия знати явно занимает какой-то важный пост. И как только гелиомант осознал, что спустя целый год ожидания его наконец примет кто-то, обладающий настоящей властью, его конденсаторы и диоды, мигающие в суставах, загудели энергией.
Едва лорд заговорил, Ксхартех сразу понял, что именно он обращался к гелиоманту из теней по мере его медленного продвижения в некрополе.
— Вас приветствуют лорды царского дома Хениси! — провозгласил дворянин. — Я — Суфис, глас фаэрона, первый вестник его величества Менхаза Несмертного.
В дальнем конце зала зажглись активационные руны, и жаровни вспыхнули ярче. Когда пламя поднялось, Ксхартех увидел источник густого дыма. Топливом для костров служила человеческая плоть: в широких медных чашах лежали изломанные, почерневшие останки.
— Пятая усыпальница известна как Мировая Душа, — продолжил Суфис. — Именно здесь мы приносим в жертву животных в качестве ежедневного подношения его величеству. — Он подозвал
