Александр Кулькин - Когда наша не попадала
– Приплыли, – царящую на ладье атмосферу неги и покоя грубо разрушил бас сусанина. Иван оторвал голову от нагретых солнцем досок палубы, пахнущих родными лесами, и встревожено огляделся. Вроде, всё было по-старому: безбрежный океан, поблескивающие волны и безоблачное небо над головой. Но небо становилось ближе и ближе! Волхв вскочил на ноги и, потрясенный, замер. Океан исчез, и ладья беспомощно тыкалась в появившийся ниоткуда берег, как слепушка-кутёк в собакино пузо. И запах… Не слишком резкий, не то, чтобы противный, а просто какой-то чуждый солнечному радостному утру, запах тлена окутал весь мир, заставив съежиться горизонт и покрыться дымкой светло-голубое небо.
– Вот так пахнет забытая вечность, – ответил на невысказанный вопрос Володимир, всматриваясь куда-то вдаль. Иван посмотрел туда же и задрожал от вдруг пришедшего понимания своей малости. Огромный, поблескивающий холм оказался глазом. Жалобно взвизгнул щенок и попытался спрятаться, изо всех сил втискиваясь в заделанную мхом щель между досок палубы. Испуганный волхв поймал себя на желании последовать его примеру. Но глаз не замечал людей, не видел облаков, вдруг появившихся на небе. Он смотрел в никуда и, может быть, видел то невообразимо далекое время, когда был молод и счастлив. Он видел рождение Вселенной, вспоминал безбрежный океан энергии, в котором рос и в котором росло его одиночество, с каждой эрой погружая глубже и глубже в пучину тоскливой энтропии. Он вспоминал тех Древних, которые сотворили его и других малышей почти сразу после создания Вселенной. Тогда он не понимал их, зачем им, вечным, дети? Да и не было желания понимать этих таинственных Творцов, вечно занятых своими непостижимыми делами. Было много нового, ещё больше интересного. Была новорожденная Вселенная, загадочная и манящая, было нетерпение приступить познать всё. Но расширялось пространство, исчезли Творцы, и в одиночестве пришло понимание. Нельзя быть вне времени даже им, повелителям и творцам его. А будучи в нём, ты стареешь, и рано или поздно приходит усталость и желание что-то или, лучше, кого-то оставить после себя. Понимание пришло и к нему, а вот желание… Еще нет. Он молод, он еще сможет исправить ошибочное именно здесь и сейчас.
Огромные щупальца раскинулись по воде и, поднимая водопады брызг, стали плести паутину тумана, превращая в дрожащие нити саму структуру пространства-времени. Вся вселенная дрогнула, на неуловимую долю мига превратившись в покрытую сеточкой картинку, ещё миг, и видение исчезло.
– Кто он? – дрогнувшим голосом спросил Иван.
– Древний, – пожал плечами Гриць, и, вдохнув воздух полной грудью, недовольно воскликнул. – Вот ведь старая коряга, невесть куда нас закинул! Придётся выкручиваться.
Глава девятая. Чому я не сокил, чому не литаю
– Лисовин! – закричал сусанин и топнул по палубе.
– Что? – высунулся из люка бессменный завхоз и зябко повёл плечами. – А что так холодно-то?
– Заводи механику!
– А может быть, не надо? Последняя бочка осталась.
– Заводи! А то и пить некому будет!
Иван встревожено переводил взгляд с одного спорщика на другого, ему было не по себе. Дышалось тяжело, да и холод всё теснее и теснее льнул к телу.
– О чём спорим? – подошёл атаман, удерживаясь рукой за натянутую корабельную верёвку. – И куда, кстати, мы так свистим? Летим, как нурги за халявой!
– Это ты прав, Спесь. Действительно летим, но пока вниз.
– Ку-у-уда?!!
– Вниз! – и невозмутимый Гриць ткнул пальцем за борт.
Ивашка осторожно подобрался к борту и выглянул за него. Внизу застыли волны. Хотя… Это были сверкающие гребни гор, и их покрытые льдом клыки хищно оскалились в ожидании стремительно падавшего кораблика.
– А-а-а-а! – кто-то, волхву было страшно поворачиваться, закричал сзади. – Я высоты боюсь!
– Усё, сядем! – бодро возразил Гриць, и, перекрывая свист ветра, закричал, – Всем крепко держаться! Ну, давай, родимая!
Широко открытыми глазами Иван с ужасом наблюдал, как борт расщепляется и отделившияся полоса разворачивается горизонтально приближающейся земле. Ладья встрепенулась и с отчетливым хрустом стала двигать образовавшимся крылом вверх-вниз, всё быстрее и быстрее. Наверное, и с другого борта было тоже самое, потому что падение превратилось в ровный полёт.
– Это что ещё такое? – удивленно вопросил атаман. – Почему я раньше не знал? Кто это натворил?!!
– Летучий корабль, – грустно ответил Лисовин, выглядывая из люка. – А что не говорили – думали, не потребуется.
– Что это значит? – возмущался Спесь Федорович.
– Это же открытие! И замечательное, к тому же! Мы же столько можем натворить с этими крыльями!! Если больше не падаем, то всем под палубу! – вспомнил он о команде и первым отправился вниз, подавая личный пример.
Устроившись в тепле, атаман приказал отправить вверх тулупы для сусанина и впередсмотрящего и продолжил воспитательную беседу:
– Это же какие границы для нас открываются! – Кудаглядов восхищенно зажмурил глаза и потряс головой. – А ежели целый флот построить? Эх! Коль разум дал нам борта-крылья, то наливай-ка всем по кружечке! За такое обязательно пива испить надо!
На Лисовина было больно смотреть. Его лицо при последних словах Спеся Федоровича так мучительно сморщилось….
– Нельзя пиво, атаман. Последняя бочка осталась.
– Это почему нельзя? – удивился глава ватажников, но потом понимание тоже исказило лицо. – Ты хочешь сказать, что она, то есть он, на пи-и-иве работает?!!
– Да, командир, – прошептал завхоз и опустил глаза.
– Вот поэтому Эдька Тмураканский по велению князя и молчать поклялся, да и грамотки все сжёг.
Потрясенное молчание воцарилось под палубой. Все сразу осознали, что флота летающих кораблей никогда не будет. Ведь не справится Хмель Хмелевич, пусть даже и Хмелечки его подоспеют, с таким объемом. А кроме него никто и не варит пиво. Конечно, в трактире подают и эль и портер для гостей иноземных, но настоящее пиво может варить только потомственный пивовар. Так, как варили его предки, с душой, с любовью. Что шепчет он в темном, теплом подвале, где витает дух хмеля, над крутобокими бочками, то знает он и больше никто. Хотя нет в этом никакой тайны. Никто же не спрашивает, о чём шепчется ночью мужчина с любимой женой.
– А лететь мы долго сможем? – робко поинтересовался волхв, невольно прислушиваясь к хлюпающему звуку.
Все замолчали и повернулись к Лисовину. Тому было очень неуютно.
– Бочка она ведь маленькая… А она. То есть он, или… В общем, пить хочет!
