Юрий Никитин - Изгой
Юноша впервые подал голос:
— Возможно, это даже не сегодня. Кони истощены. За сутки их так не заморишь...
Женщина сказала жадно:
— Смотри еще!.. Смотри дальше!.. Если что нужно скажи. Слуги тут же принесут, даже если понадобится побывать на краю земли.
Туман сомкнулся со всех сторон, изображение исчезло. Чародей рассерженно бормотал, искорки срывались уже не только с кончиков пальцев, но пробегали по суставам, волосы вздыбились, сухо и неприятно потрескивали.
Очень медленно туман начал отодвигаться, начиная с середины. Блеснули мрамором ступеньки величествен-ного дворца, тут же сменилось голой безжизненной степью, донеслись далекие удары тарана в городские врата, этот звук невозможно спутать, затем всплыло отчаянное лицо человека с красными волосами. Перепачканный золой, он кричал что-то, в руке меч, с широкого лезвия срываются красные капли.
Женщина отчаянно вскрикнула. Чародей дернулся, изображение уплыло в сторону. Но все успели увидеть, как сразу трое из воинов ринулись к красноволосому со спины, жутко блеснули лезвия копий. Все три острия вонзились глубоко, одно под левую лопатку, второе в печень, а третье с хрустом перерубило хребет. Он упал, на троих набросились другие воины и тут же изрубили в куски. К упавшему метнулись, чья-то спина почти заслонила, сраженного перевернули на спину. Видно было, как губы смертельно раненного двигаются все медленнее, потом улыбка застыла безжизненно, а глаза невидяще уставились в небо.
Чародей бормотал, пытался удержать уползающее изображение. Искры прыгали уже по всему телу, но по зеркалу поплыл серый с пятнами туман, собрался в сгустки, поверхность стала неподвижной, словно стоячая вода в темном лесном озере. Наконец чародей в изнеможении откинулся на спинку кресла. Лицо осунулось, он хрипло и часто дышал, по мясистому лицу катились крупные капли пота.
Юноша налил в кубок вина, чародей схватил жадно, зубы стучали о металл, струйки пролились на грудь.
— Что это было? — спросила женщина с отчаянием. — Это не могло быть правдой!
— Мама, — сказал юноша тихо, — успокойся. Возможно, мы что-то не так поняли.
Чародей измученно мотнул головой. Капли пота сорвались со лба, словно у отряхивающегося после купания пса.
— Все видели одно и то же, — прошептал он раздавленно. — Этот человек погибнет. Я заметил то, чего могли не увидеть вы... На лезвиях копий блестели зеленые капли. Это значит, что оружие еще и отравлено. Этого человека очень боялись... боятся, моя госпожа! Видимо, он в самом деле великий воин. Тех предателей разорвали... разорвут на части, но свое черное дело они сделать успеют...
— Но что... с ним? Он умер?
— Умер, — ответил чародей неохотно. Он вскинул глаза, тут же опустил, не мог смотреть на отчаянноелицо госпожи, развел руками: — Что я могу? Я только показал, что произойдет.
— Нет! — сказала она яростно. — Этому нужно помешать! Вы заметили, где это происходило? Я могу нарисовать эту стену, на ней еще две такие странные фигуры из темного камня...
Юноша вскочил, стул под ним опрокинулся, но поднимать не стал, метнулся зачем-то к окну, словно хотел свистом позвать коня, опомнился, вернулся, лицо виноватое и отчаянное. Губы дрожали, в глазах мольба.
— Что мы можем сделать? Что нужно сделать?
Чародей ответил измученно:
— Госпожа... молодой господин, вы не поняли. Это для нас будущее... но не для богов. Для них нет ни будущего, ни прошлого, ни настоящего. То, что для нас только произойдет завтра или через сто лет, для них уже произошло!.. Потому будущее и есть неизменно, неизменяемо, как и прошлое... понимаете? Потому что в будущем это уже все произошло. Нас просто несет по реке времени, как по любой другой реке... и те села, которые открываются за поворотами, уже существуют... даже если мы их не видим... или увидим через год...
Тяжелую тишину нарушало только его прерывистое хриплое дыхание да лязг зубов, пил он часто и много. Юноша снова наполнил для чародея кубок, а потом придвинул ближе кувшин с вином.
— Я успел увидеть женщину, — произнес он медленно. — Волосы черные, как агат, лицо бледное, но я еще не видел такой ослепляюще холодной красоты... И еще, мама... Она очень похожа на того второго, который ехал с этим Олегом. Помнишь, молодой с черными как смоль волосами?.. Так вот эта женщина показывала пальцем, на нем блестело зеленое кольцо...
Чародей увидел устремленные на него взоры. Пожал плечами, голос был сухой и треснутый, как перекалив-шийся на огне горшок:
— Я никого не старался запомнить. Если бы знал!.. Да и зачем?.. Все уже свершилось. Свершилось, хотя для нас, смертных, это еще впереди. Но оно свершилось... Но если хотите, я узнал там только одного человека.
— Кого?
— Рядом с той женщиной, я ее не знаю, стояла другая. Ростом меньше, не такая красивая, менее яркая, да и одета проще... Но мне ли, чародею, не узнать одну из самых сильных колдуний! Поговаривают, что она входит в некий тайный совет самых могучих чародеев, что правят миром... Конечно, это все враки, но то, что я видел могущественную Хакаму, — голову на отрез, что это она!
Женщина в волнении встала, заходила по комнате. Юноша, которому ее голова едва доходила до середины груди, поспешно сел, чтобы не столкнуться с миниатюрной матерью. Она металась по комнате, как быстрый огонек пламени, руки ее заламывались, она вскрикивала голос ломался от плача, затем вдруг остановилась, повернулась к ним:
— Это неспроста!.. Мы можем узнать, где это произойдёт. Ты, мой сын, узнал чародейку Миш, чей сын сейчас едет с Олегом. Ты, чародей, узнал Хакаму, что, по слухам, никогда не покидает свою зачарованную башню. Я запомнила место, где... где это... произойдет. Как только эти две ужасные женщины сойдутся, мы будем знать, что вот уже началось, уже близко... Пусть наши люди отыщут ту стену с двумя львами из темного камня... у левого льва отби-то правое ухо, пусть там разобьют лагерь...
Чародей сказал устало:
— Госпожа... Я устал повторять, что сделанное невозможно сделать несделанным. Этого не могут даже боги. Но даже то, что ты говоришь... немыслимо. Ни один правитель не позволит, чтобы в его земли въехали вооруженные чужаки, да еще встали лагерем!
Она кивнула:
— Ты прав. Но трое-четверо странников, у которых под одеждой будет оружие, могут пройти везде.
— И что они могут?
— Они будут знать, за кем следить. Как только те трое приблизятся, они на них бросятся. Главное, успеть отвлечь хоть на миг! А там остальные подоспеют. И Олег будет спасен.
Чародей устало промолчал. Юноша подошел к матери, она снова сидела в кресле, но теперь еще меньше ростом, печальная, с тоскующими глазами, похожая на затравленного лисенка.
— Мама, — сказал он тихо, однако голос прозвучал твердо, — позволь, я поеду сам. Она отшатнулась:
