Викинг - Александр Владимирович Мазин
– Ульф Черноголовый, – Тьёрви повторил мое имя, будто на зуб попробовал. – Не слыхал о тебе раньше. – И осклабился. Типа, пошутил?
– Я о тебе тоже не слыхал, Тьёрви, – в тон ему ответил я. И ухмыльнулся.
А вот Тьёрви тут же нахмурился. Видно, я как-то задел его авторитет. Надо было выкручиваться. И я добавил:
– Бывает так: воин слишком быстр и обгоняет свою славу. Но, сдается мне, ты из тех, кого слава обгоняет. И готов побиться о заклад: ты не покупал свое золото, – я кивнул на золотые браслеты хускарла.
– Так и есть, – на губах Тьёрви снова заиграла улыбка. – А ты?
Я улыбнулся. Молча. Викинги не покупают свои украшения. Вопрос – на грани оскорбления.
– Иногда я покупаю золото, – сказал я, глядя на хускарла в упор. – И плачу за него дорого. Материалом, который стоит дороже золотых побрякушек.
– Насколько дороже?
Я пожал плечами.
– Ты видел валькирий, Тьёрви?
– Бывало, – осторожно ответил викинг. Он не понимал, куда я клоню.
– Увидишь снова, спроси их о моей цене.
Тьёрви задумался.
Я ждал. Признаться, я и сам не очень понял, что сказал. Сболтнул первое, что пришло в голову. Лишь бы попоэтичнее. Викинги это любят.
– Ульф Черноголовый, – наконец произнес Тьёрви. – Теперь я знаю твое имя.
– А я твое, Тьёрви-хольд.
На этом и разошлись. То есть не сразу, а по окончании церемонии представления.
– Зачем ты его дразнил? – спросил Руад. – Тьёрви – славный воин. Это всем известно в Данмарке. Он ходил с Рагнаром и показал себя очень хорошо. А это непростое дело, если ты в войске Рагнара Лодброка. Там много людей великой славы. Теперь он – в хирде Хальфдана Рагнарссона, и тот советуется с ним в трудных делах. Понятно, что Тьёрви знают многие. Но разве удивительно, что он не знает тебя? Тебя здесь никто не знает.
– Это дело поправимое, – беспечно отозвался я.
Руад поглядел на меня внимательно… И кивнул. Ну да, не будь он уверен в моей доблести, то не представил бы меня хускарлом.
– Слушай, а почему ты назвал нашего ярла секонунгом?
– Потому что он и есть секонунг, – Руад даже удивился. – А как еще назвать того, у кого под началом три корабля? Вот на севере любой хёвдинг[28], обзаведшийся парой кораблей и не желающий платить податей, тут же объявляет себя конунгом.
– И чем это заканчивается?
– По-разному бывает. Если возни будет больше, чем возможных податей, то он так и остается конунгом. Но здесь – по-другому. Потому что земля богаче. Вот Рагнар, например, считается ярлом здешнего конунга Харека. Но у себя в Сёлунде, да и в других местах Рагнар – настоящий конунг, и я не завидую тому, кто скажет иначе.
И начал рассказывать мне об этом самом Рагнаре Волосатой Штанине[29], и со слов его выходило, что, несмотря на сомнительное прозвище, это был конунг из конунгов, великий герой…
И вдруг я вспомнил, о да! Мне было знакомо это имя. По той жизни. День Рагнара Лодброка! Точно! В самом конце марта. Я подцепил в Осло одну блондиночку из неоязычниц, и мы с ее друзьями прокатились на байках через всю Скандинавию. Красота неописуемая. Горы, снег, фьорды… Потом, в каком-то мотеле, мы все по-свински нажрались пива с вискарем. А на закуску у нас была рыба. Потрясающая. Тридцать видов, не меньше, один другого вкуснее. А все потому, что был праздник: день этого самого Рагнара Лодброка. Моя девчонка читала по-древнеисландски (я, понятное дело, ничего не понял), потом песни пели и бились на мечах… То есть они рубились, а я уволок подружку в комнату, и мы устроили бой другого сорта. Она победила, потому что настоящие женщины всегда побеждают в этих боях. Даже если лежат пластом.
А потом мы снова пили, и фехтовальщики по ходу врачевали синяки, растяжения и ушибы какой-то мазью на змеином яде, и моя девчонка сказала, что от змеиного яда умер этот самый Рагнар Лодброк. Пленили его и кинули в яму со змеями.
Обидная смерть. Не видать герою Валхаллы. Зато вот день его теперь празднуют…
Может, удастся при случае как-нибудь предупредить этого великого конунга? Или не стоит? Все равно ведь не поверит…
Я вздохнул. Все в этом мире хорошо, только с женщинами… как-то не так. Я люблю таких, чтоб общаться можно было… по-человечески. И чувства чтобы были… Необязательно – глубокие, но чтобы – были. А тут исключительно физиология. Скучно. Ничего подходящего не найти. Или не там ищу?
От нечего делать я начал пристально разглядывать всех встречных женщин подходящего возраста… И уже минут через десять показалось, что они все тут – на одно лицо. Здоровые, крепкие… но какие-то выцветшие.
«Э-э-э, батенька, – сказал я сам себе. – Да вы просто привередливы чересчур. На себя взглянуть извольте. Тоже ведь не Бальдр[30]. И даже не хускарл Тьёрви».
Однако мы нагулялись. Пора и перекусить. Что там наш ярл, вернее, секонунг намекал насчет пира?
Глава 29,
в которой герой успевает многое: попировать, влюбиться, оскорбить друга и оказаться обвиненным в колдовстве
Пир удался на славу. То есть действительно удался. Вокруг – все свои. На столах все, что душе (то бишь – желудку) угодно. Мясо жареное, тушеное, вареное, овощи свежие и маринованные, маслице, сметанка, сыр всяческий. Кашка такая и сякая, лепешки горячие, маленькие, чуть пошире ладони. Их пекли на особых сковородках с длинными ручками, а муку для них женщины мололи особыми ручными мельницами. Весьма трудоемкая операция. Поглядев на этот процесс, я сразу понял, почему викинги большую часть зерна изводят на пиво, а кушать предпочитают мясцо и рыбку. Кстати, о последней: такой рыбки я никогда не едал. Вот что значит – свое и для своих. Плюс – безупречная экология. Хрёрек даже на пряности не поскупился. Оказывается, в этом мире есть перец! Вот уж не знал, не ведал…
Пиво, свежесваренное и вызревшее, вино заморское… Блин! Виски! Или что-то похожее. Местные называют его «зимним пивом». Потому что готовят его зимой, методом вымораживания. Но градус – вполне приличный.
Нет, мне это застолье однозначно понравилось! Антисанитария, конечно. Из столовых приборов – ножи
