Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 1 - Мосян Тунсю

Мальчик принял твёрдое решение: отныне он будет всеми силами способствовать выздоровлению учителя, обеспечивая его самой питательной пищей!

Стоило двери закрыться за спиной Ло Бинхэ, как Шэнь Цинцю тут же пришло новое системное уведомление:

[Уровень крутости главного героя возрос на 50 баллов!]

Сказать, что Шэнь Цинцю был озадачен, значило не сказать ничего.

«Это ещё за что? – вопросил он про себя. – Что, поступление запоздало? Или у Системы всё-таки прорезалась совесть и она поняла, что недосыпала мне баллов?»

Как бы там ни было, ему и впрямь слишком хотелось спать. Ну начислила баллы – и ладно, что толку гадать? Не может же быть, чтобы Система так наградила этого старика за какие-то объятия, ха-ха-ха…

На следующее утро Шэнь Цинцю поспал бы подольше, если бы его не разбудили волны восхитительного аромата риса с рыбой. Видимо, в пристройке Ло Бинхэ уже приступил к готовке, вкладывая в этот процесс всю душу. Распространяясь по округе, этот чудесный запах дразнил учеников, которым уже приелась обычная безвкусная еда пика Цинцзин. Привлечённые ароматом, они сгрудились у двери кухни, подглядывая за сотоварищем.

Мин Фань и его приспешники едва не жевали рукава своих одеяний с досады, в особенности когда заслышали, как сидящий за столом Шэнь Цинцю щедро рассыпает исполненные ласки похвалы в адрес стряпни ученика. Ну а при виде того, как эти двое, глядя друг на друга, так и светятся от счастья, чувство горькой обиды в сердцах соучеников Ло Бинхэ достигло наивысшей точки.

Сущее бесстыдство! Кто бы мог подумать, что этот мелкий негодник осмелится прибегнуть к бесчестным приёмам и хитроумной лжи, чтобы завоевать расположение учителя?

Проторчав там до сумерек, они проследили, как Ло Бинхэ перебрался в пристройку Бамбуковой хижины Шэнь Цинцю. Это открытие подобно грому средь ясного неба сокрушило юных учеников пика Цинцзин, за последние годы привыкших разве что не вытирать младшим сотоварищем пол!

Хоть Шэнь Цинцю и велел ученику перенести вещи, на поверку тому было ровным счётом нечего переносить, кроме самого себя, да и какие «личные вещи» у него могли быть в дровяном сарае?

Подушка? Пук рисовой соломы вполне сгодится. Одеяло? Для этого есть верхнее платье… впрочем, учитель, разумеется, уже успел обо всём позаботиться.

Шэнь Цинцю всегда был полон сочувствия к юному главному герою, всё детство которого воплощало сплошной протокол дела о жестоком обращении с ребёнком. Так или иначе, хребет Цанцюн являл собой крупную школу совершенствующихся, определённо не страдающую от скудости средств, так насколько же чёрствыми должны были быть сердца её обитателей, чтобы лишать мальчика элементарных удобств?

Этой ночью Ло Бинхэ впервые в жизни предстояло спать на приличной кровати. Где ему только не приходилось почивать в прошлом: в лохани, покачивающейся на водах замерзающей реки, на холодной сырой земле, на обочинах шумных дорог и даже в горных пещерах, питаясь ветром и засыпая на росе, так что он давно привык к любым условиям. Теперь же, раскинувшись на мягкой чистой постели, он испытал почти нереальное чувство, что всё его тело сделалось невесомым, словно пёрышко.

В особенности когда он вспомнил, что в главной комнате, прямо за стеной, спит Шэнь Цинцю.

Возможно, именно из-за того, что он безостановочно думал об этом ночь напролёт, Мэнмо так и не дал о себе знать.

Это ничуть не умалило решимости Ло Бинхэ; он терпеливо ждал, пока Демон Снов не объявился несколько дней спустя.

На сей раз он не озаботился каким-либо магическим барьером, да и скрываться не пытался – вместо этого он просто возник во сне Ло Бинхэ в виде сгустка чёрного тумана.

На глазах мальчика туман то уплотнялся, то рассеивался, бесконечно изменяясь, и из этой тёмной массы раздался знакомый старческий голос:

– Ну что, малец, надумал что-нибудь дельное за эти три дня?

– Разве старейшина не ведает о моём решении? – парировал Ло Бинхэ.

– Ты не пожалеешь о своём выборе, – хохотнул Мэнмо. – Запомни этот день как следует, мальчишка, ибо сегодня – начало твоего стремительного взлёта!

Какой же юноша не мечтает о впечатляющем взлёте, о котором с таким воодушевлением толковал демон, однако Ло Бинхэ был нимало не тронут его посулами. Сложив руки в церемонном поклоне, он произнёс:

– У этого юнца есть ещё одна просьба.

– Раз есть просьба, говори, в чём дело! Выкладывай поскорее и приступай к принесению ученических обетов! – поторопил его Мэнмо, не подозревая, насколько сильно его цветистые фантазии расходятся с реальностью.

– То, чего хочет этот юнец, и вправду связано с ученичеством, – начал Ло Бинхэ. – Милость моего учителя по отношению ко мне воистину необъятна, словно гора, чья вершина теряется в облаках, – могу ли я пренебречь оказанными мне благодеяниями, самовольно признав своим учителем другого…

Он ещё не успел договорить, когда Мэнмо, не выдержав, прервал его:

– Ладно, ладно! Этот старик обойдётся и без этого, доволен?

Разве когда-либо прежде мастер его уровня подвергался подобному оскорблению? Подумать только, он из кожи вон лезет, чтобы передать этому сопляку бесценные заклинательские навыки своего рода, и за все свои усилия не удостоится даже звания учителя! И чем он после этого отличается от наложницы, которая, войдя в дом, всеми своими тяжкими трудами и беззаветной преданностью не заслуживает даже честного имени?!

– Премного благодарен старейшине, – с улыбкой ответил Ло Бинхэ. Он в самом деле не желал даровать звание учителя никому, кроме Шэнь Цинцю.

Не утрать Мэнмо материальную форму, при виде этой довольной физиономии его собственную перекосило бы страшным образом.

Что ж, в этом был весь Ло Бинхэ: перед учителем он был сама воспитанность и покладистость – чем вам не белоснежный цветочек? – однако всем остальным этот бутончик при случае готов был задать жару, если что-то приходилось ему не по сердцу. Воистину, будто два разных человека!

Старый демон был вне себя от ярости!

Глава 4

Собрание Союза бессмертных

Время летело подобно стреле, солнце и луна носились туда-сюда, будто ткацкий челнок.

…На самом деле Шэнь Цинцю крайне неохотно применил эту избитую метафору, но ничего более удачного на ум не шло.

День за днём он играл на цине[95], читал, практиковался в каллиграфии, живописи, боевых искусствах, занимался совершенствованием, время от времени журил