Завтра. Гром завтра. Солнечный восход завтра. Долгая дорога в завтра - Артур Лео Загат
По всем законам разума это безумный проект. Но бог создал людей, чтобы они были свободными. Я верю, что этот проект осуществится. Так будет.
…Дикар медленно шел назад по верху дамбы Норрис. Тишина сумерек, которые спускались по лесистым холмам и окутывали озеро темнеющим туманом, сопровождалась серой тишиной внутри него.
Глаза Дикара горели от долгого вглядывания в карты, которые передавал ему Норманфентон, сотни карт, показывавших каждый ярд пути, по которому ему предстояло пройти. Голова пульсировала, в ней все, что говорил Норманфентон, что Дикар не должен забыть.
Сердце болело от знания, что сегодня ночью, впервые, насколько Дикар помнит, он должен оставить Мэрили, не сказав ей, куда идет.
Сегодня он оставит Группу, Боссом которой был так долго. Не попрощавшись, он исчезнет в темноте с такой же надеждой вернуться, как та ветка, которую внизу через водозабор дамбы несет пенная вода, может надеться снова вернуться вверх по течению Реки в лес.
Как эту ветку, Дикара несет бурная река, уносит далеко от лесов, которые он любил, от Горы, бывшей его домом.
* * *
Справа и слева от Дикара, по обеим сторонам поляны, на которую он пришел, стояли маленькие бревенчатые дома, которые Уолт назвал хижинами, когда привел сюда Группу и показал, где она будет жить. На другом конце поляны большой костер освещал оранжевым цветом ветви высокого дуба.
Посредине открытого пространства проходил длинный стол, вокруг него суетились Девочки, накрывая на ужин. Свет костра плясал на гладких светло-коричневых руках, на бедрах, на мгновение выглядывавших из-под роскошного плаща волос. Почти такого же роста, как Дикар, но с черными волосами и бородой, Джонстоун разговаривал в Алфостером. У костра Пэтмара, Эйбштейн и Хенфилд бросали камешки в цель, выжженную на дубе.
Поляна была полна счастливым смехом, дружеской болтовней, но за костром стоял черный лес, и на заходе шумели вершины.
– Дикар!
Его увидела Мэрили. Она шла к нему, протянув руки, стройная и прямая. Каждая ее изящная линия, каждое движение – это песня в горле Дикара и боль в его руках.
В тот момент, когда Дикар ждал Мэрили, выше вспыхнул костер и осветил другую Девочку, неподвижно стоявшую в тени. У нее такая же прямая и стройная фигура, как у Мэрили, но ее окутывают блестящие черные волосы. Она смотрит на Мэрили, но в ее глазах нет жизни. Ее руки свисают полуоткрытые, как будто что-то драгоценное выскользнуло из них и ушло навсегда.
Бессальтон.
Ветер шуршал в вершинах деревьев, как будто широкая темная река текла отсюда в далекую одинокую ночь.
Глава VIII. Никакого прощания
В хижине было очень темно, так темно, что Дикар не видел Мэрили, хотя чувствовал ее мягкое теплое тело, ее чистый свежий запах, слышал ее усталое дыхание, которое говорило ему, что она крепко спит.
Он долго ждал, напряженно всматриваясь в темноту, пока окончательно не убедился, что она спит. Потом очень осторожно извлек из-под нее руку и соскользнул с кровати. Мэрили не шевельнулась.
На сердце у Дикара было тяжело, но двигался он легко и неслышно, когда ощупью отыскал передник, сплетенный для него Мэрили из веток на Горе. Обвязался им, прикрепил к поясу нож в ножнах, изготовленных Мэрили из шкуры оленя. Это были единственные вещи, которые Дикар взял с собой из хижины. Их – и еще воспоминания о Мэрили.
Идя по темному лесу, Дикар ничего в нем не видел. И не слышал бесчисленные тихие голоса леса. Он шел неслышно, как все существа, которые бродят в эти темные часы, но только потому, что просто не умел ходить по лесу по-другому, а не потому, что думал, что делает.
Он ни о чем не думал, потому что, если бы начал думать, не смог бы сделать.
У подножия лесистого холма его остановил голос.
Присев за кустом, которым заканчивался лес, Дикар смотрел на дорогу, которая пересекает дамбу Норрис, огибает этот холм и уходит вдаль. Голос доносился от большого, с крытым фургоном грузовика, видного на фоне бледного отражения озера.
Дикар округлил рот и крикнул совой.
* * *
– Зачем уезжать среди ночи? – проворчал один голос. – Мы даже не знаем, что везем и куда едем.
Дикар видел и другие стоящие на дороге грузовики. Их всего пять, и этот средний.
– Так тебе и скажут, – послышался другой хриплый голос. – Ты теперь в армии, Карсон. А не за плугом.
– Плугом, как же! Я работал на ткацком станке в Суитуотере, прежде чем вступил в армию. И большой черный хлестал меня по спине хлыстом всякий раз, когда цеплялась нитка. Первое, что я сделал, когда услышал, что наши ребята входят в город, отобрал этот хлыст и рукоятью разбросал мозги черного по всему полу.
– Чего ж ты тогда ворчишь?
– Кто ворчит? Я, что ли? Да за то, что сделал для меня Фентон, он мог бы велеть мне спрыгнуть с этой дамбы, и я бы спрыгнул. Я только говорю: хорошо бы знать, почему нас поднимают ночью и что за грузовики нас ждут. Ведь они чем-то загружены и закрыты, а мы не знаем, что в них. Почему это?
– Почему? Я скажу тебе, Том Карсон. В лагере есть шпионы. Вот почему.
– Шпионы, лопни мои глаза! Да это чепуха!
– Да нет! Один из них ушел сегодня утром. Перед этом он забрался на иву, чтобы застрелить генерала Фентона.
– А я все равно говорю, что это чепуха, если даже ребята Дикара не смогли найти место, где шпион вышел из озера. Да никакого шпиона там не было. Они даже послали водолазов, чтобы посмотреть, не застрял ли он на водостоке. Ничего не нашли.
– Хорошо, ребята! – У темной фигуры, появившейся на дороге, голос Уолта. – Вы выступаете через минуту. Инструкции остаются неизменными. Держитесь за передним грузовиком на таком расстоянии, чтобы не потерять его из виду. Ждите неожиданных остановок. Не включайте фары, мотор должен работать как можно тише, и ни при каких условиях не пользоваться клаксоном. Все понятно?
– Да, капитан Беннет.
– Я буду в первом грузовике. в случае какой-то неожиданности отключите ваш глушитель на счет два, я остановлю колонну и приду к вам разбираться. Это все.
Уолт прошел вперед по линии. Карсон негромко сказал:
– Должно быть, что-то важное, раз с нами едет сам личный адъютант генерала.
Мышцы Дикара напряглись. Он действительно отправляется. Когда Уолт сказал «Инструкции остаются неизменными», он на самом деле сообщил Дикару, что Фентон не получил
