Ковен отверженных - Айви Эшер
Улыбка Клири едва заметно никнет, и он понижает голос, чтобы его не услышал никто, кроме меня.
– Ну же, Страж. Ты, как никто другой, должна знать, что иногда невозможное более чем возможно. Одно твое существование доказывает, что никогда не стоит говорить никогда.
Мое лицо бледнеет, и каждая мышца в теле напрягается от страха. Откуда он знает, кто я? Вообще-то я догадывалась, что кличка «Малышка Страж» может дойти до ушей старейшин, но не думала, что они разгадают ее значение.
Отбрасываю панику и бурлящие во мне вопросы и снова натягиваю маску безразличия.
– Я бы настоятельно рекомендовала не угрожать мне. Для всех, кто пробовал, это не заканчивалось ничем хорошим.
Старейшина Клири цокает.
– Тише, тише, Винна. Думаю, ты неправильно меня поняла. Я всего лишь стремлюсь к взаимопониманию. В конце концов, я твой опекун: я просто хочу сделать так, как будет лучше для тебя.
Мы холодно смотрим друг на друга, и по моим рукам пробегает вспышка пурпурной магии. Чем дольше длится эта молчаливая битва, тем больше темнеет, становясь фиолетовым, цвет моей магии, которую я даже не пытаюсь сдерживать.
– Что здесь происходит? – спрашивает Айла.
Услышав голос партнерши, старейшина Клири отводит от меня свой пристальный взгляд. Его глаза смягчаются, и он улыбается, когда Айла прижимается к его плечу. Воспользовавшись тем, что они сосредоточились друг на друге, я делаю несколько глубоких вдохов. Мне нужно успокоиться и не дать этому перерасти в нечто большее.
– Мы просто разговаривали, дорогая. Не о чем беспокоиться, – заверяет Клири свою партнершу, и они оба в ожидании смотрят на меня.
Я уклончиво пожимаю плечами.
– Разговоры, угрозы – для некоторых, видимо, все одно.
Протягиваю матери Эноха руку, и она машинально пожимает ее.
– Было приятно с вами познакомиться. Я не намерена сюда возвращаться. Так же, как не намерена становиться партнером вашего сына. Впрочем, вы тут ни при чем. Вы были очень добры ко мне, и мне не хватит слов, чтобы передать, как сильно я это ценю. – Сжимаю ее ладонь и ухожу, оставляя обоих с выражением шока на лицах.
Прохладный ночной воздух ласкает мое лицо, стоит мне только ступить на улицу. Не успеваю пройти и полутора метров, как меня окликает Энох. Его парни бросаются следом. Как же я устала и от них, и от этого жуткого ужина, и от всей ситуации в целом… Когда Энох подбегает и накрывает ладонью мое плечо, желая остановить, я резко оборачиваюсь и отпихиваю его в сторону.
– Как давно, черт возьми, ты знаешь о том, кто я?! – кричу я.
– О чем ты? Что случилось?
– Не смей врать мне, Энох. Быть не может, чтобы твой отец знал, а ты – нет. Кто еще знает? Другие старейшины? Вы, ребята? – Я смотрю на членов ковена. – Вы реально думали угрозами заставить меня образовать с вами связь?
Энох снова делает шаг вперед, но я угрожающим взглядом даю ему понять, чтобы он не смел приближаться.
– Кто тебе угрожал? О чем, черт подери, ты говоришь? – кричит на меня Нэш, выступая вперед.
– Я никогда вас не выберу. Вы никогда не получите мою магию. Так что держитесь от меня подальше, все вы!
Из моей груди вырывается фиолетовая вспышка. Она проходит сквозь Эноха и остальных, прежде чем раствориться в ночи. Этот импульс заглушает мой гнев, но и забирает последние остатки сил. Колени подкашиваются, отказываясь меня держать. Энох подскакивает и успевает поймать меня прежде, чем я рухну на землю. Он прижимает меня к себе, и в этих объятиях я начинаю дрожать и трястись.
Какого черта сейчас произошло?
Я стучу зубами так сильно, что не могу сказать ни слова, и мне кажется, будто мою голову завернули в тысячу слоев ваты, заглушив все внешние звуки. Парни кричат, но у меня получается разобрать лишь отдельные фрагменты. Энох подхватывает меня на руки, и моя голова безвольно прижимается к его груди. Он шагает в сторону дома, и я собираюсь с силами, чтобы попытаться вырваться. Мне плевать, если я умру прямо здесь, на этом постриженном газоне – а учитывая мое самочувствие, это вполне возможно, – но я не вернусь в его дом. Энох, по всей видимости, это понимает, потому что перестает шагать. Крики вокруг становятся громче, но у меня все равно не получается на них сосредоточиться. Я пытаюсь не отключиться, потому что знаю: если это произойдет, они отнесут меня внутрь, а этого я допустить не могу.
Моя дрожь перерастает в конвульсии, и, судя по полному ужаса лицу Эноха, со мной происходит что-то крайне серьезное. Я часто и отрывисто дышу, изо всех сил стараясь сказать хоть что-то, но мой рот отказывается слушаться.
Может, меня отравили?
В затуманенном сознании проносятся мысли о Талоне и ядовитой для него слюне оборотней. Я пытаюсь вспомнить, в какой момент мне могли что-то подмешать. Единственное, что я нормально поела, – это десерт. Чертов чизкейк и чертов старейшина Клири, наверняка подсунувший туда что-то. Я уверена, что это сделал он. Где-то рядом захлопываются дверцы, и я понимаю, что меня посадили на заднее сиденье. Чувствую, как начинает двигаться машина. Нэш наклоняется ко мне и накрывает ладонями мою голову и грудь. Его руки нагреваются в попытке исцелить меня, а мне кажется, что к моей коже прижали клеймо. Не в силах сдержаться, я издаю полный боли крик, раздирающий горло. Нэш тут же отдергивает руки, но боль не исчезает. Она заполняет меня, захлестывает, у меня не получается вынырнуть на поверхность и вдохнуть, и в этот самый момент я понимаю: что бы это ни было, кажется, это меня убьет.
Глава 24
Все болит. Не знаю, хорошо это или плохо. Болит – значит, я еще жива, но мне становится все труднее удерживать себя от мысли, что лучше бы уж все закончилось. Боль невыносима. Порой мне кажется, что меня сжигают заживо, порой – что с меня сдирают кожу. Получать руны было больно, но вот это – чем бы оно ни было – гораздо, гораздо хуже.
Человек, который держит меня, убирает с моего лица волосы и что-то говорит мне на ухо. Его дыхание ощущается так, словно в мою шею впиваются
