Графиня фон Мален - Борис Вячеславович Конофальский
За войском всегда идут маркитантки, а к победившему войску спешит рыба и покрупнее. Купчишки тут как тут, когда нужно выкупить у солдат всякое добро за недорого. Волков ждал их и даже удивлялся, что так долго не едут. Должны были появиться на следующее утро после захвата лагеря мужиков, ну или в крайнем случае через день. А эти только теперь пожаловали. Полковник дал им разрешение въехать в лагерь. Купчишки с радостью кинулись выглядывать, чем им можно поживиться. Лошади, провиант, телеги, палатки, мебель, склады с награбленным, оружие и доспехи – все-все их интересовало, ко всему пройдохи приценивались, желая получить отменный доход.
Волков велел подсчет всего имущества передать представителям солдатских корпораций, а офицерам в это дело не лезть. Грамотные солдаты-корпоралы и ротные писари все имущество быстро посчитали и списки составили.
Полковник знал, что в лагере мужичья есть чем поживиться, не зря они обложили пошлинами всех купцов, что проплывали по рекам мимо, а зачастую и просто грабили их. Не зря они собирали налоги с округи, держа в испуге все соседние города на три дня пути в любую сторону от своей стоянки. Но даже его догадки оказались неоправданно малы по сравнению с тем, что насчитали солдаты.
Кавалер удивленно смотрел на бумаги, а потом, поверх бумаг, на принесших их солдатских делегатов.
– Вы насчитали меда на две с лишним тысячи талеров?
– Так там шестьдесят четыре двухсотведерные бочки, господин, – отвечал корпорал с седыми бакенбардами.
Волков вывез достаточное количество меда из подвалов дома Железнорукого. Наверное, какому-то купчишке не повезло, разбойники у него забрали целую баржу меда, а может, и две.
Кавалер стал читать списки дальше.
– Шерстяного сукна и войлока на шесть тысяч монет? – опять не верил он.
– Господин, так хоть сами сходите проверьте, два амбара под самую крышу сукном набиты, и сукно все отличное.
– Хорошее?
– Отличное, господин, не нашей работы, у нас так не ткут и не красят, с севера оно привезено, чтоб мне лопнуть. И лежит все сырое, гниет, мужики – дураки беспечные, разве они добро сохранить могли? Разбойники, одно слово. Его побыстрее продать надобно или раздать нашим, – говорил один из корпоралов.
– Коли гниет, так вытащите его немедленно на солнце, и если людям нашим оно по вкусу придется, так раздайте по-честному, но не все. Купчишки сукно видели уже?
– А то как же, видели, везде снуют, проныры, от них, как от клопов, разве избавишься? – усмехнулся седовласый солдат.
Волков положил бумаги на стол.
– Восемь сотен седел со стременами, уздечки к ним, потники, попоны… Все это есть? Полторы тысячи шлемов хорошей работы, кирасы, наплечники…
– Латные рукавицы, поножи, кольчуги, стеганки – все-все, как написано, даже дюжина пар перчаток латных имеется, – подтвердил самый молодой из солдатских делегатов. – Я сам все пересчитал.
– Значит, насчитали вы всего трофеев на пятьдесят четыре тысячи талеров земли Ребенрее?
– Истинно так, господин, – отвечал за всех корпорал с бакенбардами. – Там одной церковной утвари битой и кореженой целый амбар, серебро… иконы, бронза всякая. Не один приход подлецы разорили.
«Надо бы взглянуть, не продавать это как лом. Утварь для храмов вещь не дешевая».
– Но думаем начать продажи с лошадей, чтобы на них фураж не изводить. Купчишки уже к конягам присматриваются, – продолжал один из корпоралов.
Да, раньше Волков и сам так поступил бы, но теперь все было иначе.
Теперь ему нужны были и кони, и телеги.
– Потом провиант продадим лишний: мед, да масло, да жир с солониной, – продолжал солдат. – Муку нужно продать, лежалая она, с червяком уже.
И это было разумное решение. Раньше. А теперь кавалер не знал, сколько людей ему придется вести в свое имение. Может, помимо войска, еще тысячу мужиков, баб и детей. А бабы и дети как солдаты ходить не умеют, это солдат пешком отсюда до его Эшбахта дней за пятнадцать дойдет; если сильно надо будет, ноги в кровь, но и за двенадцать дотопает. А баб с детьми бегом не погонишь. Они месяц будут тащиться, и весь месяц их нужно будет кормить. И еду им везти. А эти пришли, стоят в нетерпении и уже готовы коней распродать, провиант распродать, телеги опять же. А ему потом покупать, что ли, все обратно?
– С конями пока повремените, – говорит полковник. – Мед продавайте. Сукно, муку самую плохую, что там у вас еще есть, а коней, телеги, палатки и хороший провиант пока не продавайте.
Солдаты смотрели на него кто с удивлением, а кто и с подозрением: что это, мол, полковник задумал? Видя это, Волков сказал:
– Половину своей доли в добыче, половинную порцию первого офицера отдаю в пользу нижних чинов.
Лица солдатских делегатов вытянулись, не ожидали люди такого, это очень щедрый дар.
– Отдаете половину своей доли младшим чинам? – переспросил седой корпорал на всякий случай: вдруг послышалось.
– Да, вы достойны награды, – подтвердил кавалер.
– Вот за это спасибо, господин полковник. – Старший из корпоралов поклонился.
За ним принялись кланяться и другие.
– Спаси вас Бог, господин полковник.
– Уж ребята порадуются, как узнают.
Глава 19
Лагерь мужиков был намного больше, чем его лагерь на той стороне реки, больше и богаче. Но кавалер уже думал о возвращении домой. Два воза с роскошью, что подарили ему горожане из Ламберга, и все возы с добром из дома Железнорукого он этим же днем отправил в свой лагерь к капитану Пруффу, чтобы потом меньше телег переправлять через брод одновременно. И отправил вторую роту капитана Хайнквиста туда же – для охраны и своего лагеря, и своего добра.
А к вечеру позвал к себе Максимилиана и сказал:
– Возьмите, друг мой, десять человек из моей гвардии и езжайте к мосту на Ламберг.
– Хорошо, и что там мне сделать? – спрашивал знаменосец.
– Там должен быть человек… – Волков слегка задумался. – Имени я его не знаю и лица не знаю. Но он должен там меня ждать.
– А где он вас ждет?
– Не знаю,
