Ученье - свет, а неученье - тьма - Павел Вяч
Но самое страшное, вместо осмысленного взгляда в их глазах клубилась белёсая пелена.
Глава 17
Хоть присутствия Скверны я и не ощутил, но эта белёсая пелена всколыхнула целый пласт эмоций.
Аура Пожирателей, чувство абсолютной беспомощности, самоотверженный бросок Людвига…
В следующий миг навалилась горечь потери, злость на свою слабость и… страх.
Страх выпустить в мир зло. И страх… не справиться.
И пусть мои глаза видели перед собой лишь двух студиозов, но опыт визжал сиреной — нельзя позволить этим куклам войти в силу!
Копье Тьмы, Касание, Палец Смерти.
Какая-то часть меня пыталась остановить смертельные заклятья, но въевшийся в душу страх оказался слишком силён.
Стоило плетениям сорваться с моих пальцев, как тут же накатило запоздалое раскаяние — ведь они ни в чем не виноваты. Их использует кто-то сильный.
Но, что удивительно, в это же самое время я не почувствовал ни капли раскаяния! Словно передо мной были не взятые под контроль магики, а… пешки.
Я ещё успел подумать: «Так вот, как де Грасс воспринимал воинов Аша», как по моим ментальным щитам ударило тараном.
Удар был настолько силён, что я кубарем покатился по земле, каким-то чудом избежав встречи с юркой молнией и воздушным лезвием.
А в следующий момент мне стало не до размышлений.
Что радужник Шамиль, что воздушник, чьего имени я не знал, плевать хотели на мои смертоносные плетения!
Копье Тьмы, Касание, Палец Смерти лишь опалили ауру студиозов, каким-то непонятным мне образом, не причинив магикам вреда.
Зато ответные плетения с ходу сняли мой Щит Мертвых.
— Умри! — выдохнул я, швыряя в студиозов Волну Танатоса — семиуровневое заклинание, которое должно было развеять в прах все живое.
Вот только… что Шамиль, что воздушник не обратили на него ровным счетом никакого внимания!
А вот выставленный мной Щит Смерти раскололся после совместного удара студиозов.
Причем, по моим ощущениям, их магическая атака стала намного сильнее. Как будто первый удар был пробный, что ли?
Да и действовали Шамиль и воздушник на удивление дружно. Без слов, без жестов, будто… подчиняясь чьей-то воле?
Интуитивно выкрутив Грань Волка на максимум, я выкатился из особняка.
— Свелин, помогай!
Вся моя чуйка, весь мой жизненный опыт кричали сейчас об одном.
Первым ударом студиозы меня прощупали, вторым заставили выложиться на максимум, и, судя по всему, третьего я не переживу.
Они, скорей всего, тоже не выживут — слишком много энергии придется вложить в атаку. Если и не умрут, то способность магичить точно потеряют
Впрочем, мне будет уже плевать…
Вскочив на ноги и, чувствуя, как моя спина находится под прицелом, я резкими зигзагами бросился вперёд — подальше от в раз ставшего опасным особняка.
Я уже почти добежал до невысокой каменной ограды, как внезапно все закончилось.
Только что я чувствовал, как мне в спину вот-вот ударит убийственная магия, как не успеваю перевалиться через заборчик, как Тьма, защитившая меня от Кромбера, скукожилась внутри…
Как в мгновенье ока всё исчезло.
Пропало ощущение хладнокровного взгляда снайпера, отступил страх неминуемой смерти, и Тьма снова попыталась меня обнять.
— Александр! — Свелин, выглянувший из особняка, помахал мне рукой, — я их вырубил!
Хм.
По моим ощущениям Шамиль и незнакомый мне воздушник за какие-то мгновения превратились в настолько совершенное оружие, что даже я не смог им ничего противопоставить!
А тут Свелин заявляет, что вырубил их…
Что ж, тем интересней будет их изучить.
Вернувшись в особняк, я убедился, что валяющиеся на полу студиозы находятся без сознания и вопросительно посмотрел на Свелина.
— Не знаю, как это объяснить, но я прямо почувствовал, что они настроились на тебя, — судя по сбитым костяшкам, Свелину пришлось пустить в ход кулаки? — А их финальное плетение было настолько сложным, что они даже не отвлеклись на меня!
— Это так, — кивнул Дима, во взгляде которого сквозило уважение. — Пока Свелин несся к этим гаврикам, я прикрывал его Темными шипами, но эти двое и не думали уворачиваться.
— Погоди, — я нахмурился. — У них что, был щит?
— Нет, — Дима покачал головой. — В том-то и дело. Моя магия будто растворялась в их ауре.
— И мои плетения тоже не нанесли им урона, — я задумчиво посмотрел на странных студиозов. — Совпадение?
— Не думаю, — Дима покачал головой. — У них словно появился иммунитет к Тьме.
— И Смерти, — добавил Свелин. — Как будто они…
— … впитали в себя первые плетения Александра, — подхватил Свелин, — и тут же выработали защиту. Но это же невозможно!
— Выходит, что возможно, — сглотнул, представив, что бы было, не успей мы перетаскать бо́льшую часть этих ребят в подвал. — Свелин, а ты бил их магией?
— Кастеты Света, — кивнул мой помощник. — Аура у них была шибко неприятная.
— Это да, — тут же подтвердил Дима. — вязкая, как кисель или туман.
— Интересно, — задумчиво протянул. — Что было бы, если бы я ударил ещё и Копьем Света.
— Хах! — Дима криво усмехнулся, продемонстрировав щель на месте выбитого переднего зуба. — Думаешь, они бы на ходу сгенерировали защиту и от Магии Жизни?
— Есть такие подозрения, — согласно кивнул я, — давайте-ка утащим их вниз.
Оставив Свелина дежурить, мы с Димой перетащили сначала одного, а потом и второго студиоза в подвал.
Убедившись, что все клети закрыты, я переналожил массовое плетение Сна, воспользовавшись на этот раз школой Жизни.
Силы я не пожалел, и по моим прикидкам, студиозы проваляются в отключке минимум сутки.
Очень надеюсь, что они не придут в себя раньше и уж тем более не смогут сгенерировать новую защиту.
Боюсь представить, что будет, если эти ребятки сумеют получить магический иммунитет ко Сну. Ведь тогда они совершенно точно попробуют вырваться на волю, и, если клети не выдержат, нам придется их пристрелить.
Хм, а с какой это стати я волнуюсь об их жизнях?
Ведь буквально пару минут назад я без зазрения совести бил по Шамилю и воздушнику смертельными плетениями?
Грудь закололо, и я машинально почесав солнечное сплетение и шрам на плече, задумчиво хмыкнул.
В последнее время со мной творится какая-то чертовщина.
Я то размякаю, то становлюсь жестокосердечным. То надеваю корону, то сомневаюсь в своих силах.
Меня раскачивает и бросает из крайности в крайность, будто я парусник, попавший в бурю.
— Что
