Кукла-талисман - Генри Лайон Олди
Глава пятая
Собачья Будда
1
«Люди, собаки — какая разница?»
— О-са-ка! О-са-ка!
— Кумо! Кумо!
— Фу-ку! Фу-ку-тян!
— Широ! Мой Снежок!
— Кабуто! Ка-бу-то[23]!
Каждый хвалил своего любимца. Ликовал в предвкушении кровавой потехи. Рвал глотку, выкрикивая кличку. Подпрыгивал на месте, стараясь хоть на миг вознестись над головами. Махал руками, флажками, головными платками. В исполнении толпы это выглядело устрашающе.
Во всяком случае, я устрашился.
— Что это? — спросил я настоятеля Иссэна.
— Парад, — ответил старик. — Собачий парад.
— Здесь так всегда?
— В начале — всегда. Потом начинаются бои.
И становится ещё хуже, мысленно закончил я за старика.
Отыскать место, где тайно от властей проводятся запрещённые указом собачьи бои, оказалось проще простого. Достаточно было обратиться к настоятелю с вопросом. «В дни моей юности, Рэйден-сан, — задумчиво произнёс Иссэн, и в глазах его полыхнул лихой огонёк, — это происходило близ Нанаи-но-Икэ, пруда Семи ключей. Знаете, где это? Оттуда в город ведёт акведук, прямиком в квартал Аканэяма. Летом акведук — спасение. Пруд не пересыхает даже в засуху…»
Я знал. В детстве отец, бывало, ездил со мной и матушкой к этому пруду: любоваться красными соснами на склоне Акасака. Своё название Акасака — Красный склон — получил не только из-за сосен. Там обильно росла аканэ[24], корни которой шли на производство краски.
Собачьих боёв я в те приезды не видел. Должно быть, отец выбирал неудачные дни.
— Это пруд, — на всякий случай уточнил я, — где храм Бэнтен, богини удачи?
— Да, — подтвердил старик. — На островке.
И добавил, изумив меня своей непоследовательностью:
— Я вижу, вы плохо знаете эту местность. Пожалуй, мне придётся вас сопровождать, иначе вы заблудитесь.
Я смотрел на старого бритоголового монаха, почтенного настоятеля обители Вакаикуса. Я видел сына аптекаря из Нагасаки, вихрастого мальчишку, чей дядя промышлял собачьими боями. Мальчишку, который сбегáл из дома, рискуя выволочкой, лишь бы покричать в своё удовольствие, любуясь парадом собак: «Кумо! Осака! Фуку-тян!..»
— Почту за честь, — я поклонился, благодаря старика.
На самом деле я предпочёл бы отправиться к пруду один.
Нам повезло. Как выяснил тот же Иссэн — провидец, не иначе! — ближайшие бои намечались совсем скоро, на второй день после того, как мы нанесли визит в жилище Нобу-двоедушца. Встретиться мы договорились возле рынка. Старик пришёл первым, я увидел его издалека. Моих извинений по поводу задержки он не принял, отговорившись бессонницей, из-за которой явился раньше оговоренного срока. И рванул вперёд, да так, что угнаться за этим немощным старцем смог бы лишь небожитель верхом на пятицветном облаке.
Дорогу настоятель скрашивал тем, что рассказывал мне о пруде Нанаи-но-Икэ. Оказывается, в Эдо, на большом удалении от центра столицы, есть точно такой же пруд с похожим названием. Островок с храмом богини удачи там тоже имеется, как и акведук. Узкий и вытянутый, словно ненатянутый лук, пруд славится вкусом своей воды. От пруда взгляду открывается прекрасный вид на горную гряду, только она расположена дальше, чем наш Красный склон. Художники толпами сходятся к пруду, стараясь передать всю прелесть пейзажа…
Я слушал вполуха. Я даже промолчал, не желая ловить старика на простительной лжи. В дни моей юности, сказал он, собачьи бои происходили близ пруда Семи ключей, где акведук. Дни вашей юности, Иссэн-сан, прошли в Нагасаки. Там же вы и бегали на бои вместе с дядей. Ни к моей родной Акаяме, ни к столичному красавцу Эдо, даже если там и есть похожее место, ваша бурная юность, Иссэн-сан, не имеет никакого отношения. Захмелев от вспыхнувших чувств, вы сболтнули лишнего. Вы отлично знаете, где у нас в Акаяме дерутся обученные собаки. Скорее всего, вы знаете это не понаслышке.
Ваша школа, Иссэн-сан. Истинный самурай учтив по отношению к родителям и наставникам. И не тычет им в глаза случайно обронённой ложью.
Ну правда же, я молодец?
И вот:
— О-са-ка! О-са-ка!
— Ши-ро!
— Кумо! Кумо!
— Кабуто!
— Почему они в фартуках, Иссэн-сан?
— Собаки?
— Да.
Старик был прав, уточняя. Среди собравшихся были и люди в фартуках: видать, ремесленники, удравшие с работы. Но фартуки на людях не привлекли моё внимание: дело обычное, чему тут удивляться? Зато фартуки на собаках… Сделанные из жёсткой ткани и плотной бумаги, выкрашенные в синий и зелёный цвета, они надевались собакам на шею. Фартуки закрывали псам грудь и драконьим гребнем возносились над загривками.
К такой одежде собаки относились с крайним равнодушием: привыкли.
— Награды, — объяснил монах. — Награды и звания. Видите надписи?
Я пригляделся. Да, на фартуках блестели иероглифы.
— Одзеки, — старик указал на пса по кличке Кабуто: сильного, чёрного с подпалинами кобеля. — Опытный боец, не менее десяти поединков. Претендует на звание «носителя верёвки», великого победителя.
Претендент зевнул, вывалив язык.
— Гайфу тайшо, — палец старика переместился на рыжую собаку со смешными белыми пятнами на скулах и по бокам морды. — Награда за искусность в бою. Этот зверь награждался трижды, о чём свидетельствует иероглиф «сан».
Трижды-лучший искусник тоже зевнул, демонстрируя устрашающие клыки. Смешные пятна на его морде перестали казаться мне такими уж смешными.
— Комусуби, — продолжил старик. — Не менее четырёх успешных схваток. Маегасира, новичок. Ещё один одзеки, тигрового окраса…
— Венок, — перебил я монаха. — А венок зачем?
Действительно, некий пёс носил на голове засохший конопляный венок.
— Это великий победитель. Такая собака — истинная драгоценность.
— Они что, борцы сумо? И титулы такие же…
— Они борцы. Люди, собаки — какая разница? Живёшь человеком, умер, возродился — глядишь, уже собака. Жил собакой, умер, возродился — глядишь, человек. Иной — человек, не умер, а живёт собака собакой. Бывает, в собаке море человечности…
Старика потянуло на нравоучения. Надо свернуть в сторону, пока не поздно.
— А почему одни фартуки синие, а другие зелёные?
— В зелёных фартуках, как вы правильно заметили, Рэйден-сан, борцы. Они обучены валить соперника и удерживать до победы. Если пёс скулит, он проиграл. Если отступил на три шага — проиграл. Такие бои почти бескровны.
— А синие? Они…
— Да, — старик помрачнел. — Синие дерутся как все звери. Когда синие сцепятся, хозяева не всегда могут вовремя растащить их. Случается…
Он замолчал.
Я тоже закрыл рот, не требуя продолжения. И так ясно, что здесь случается. Признаться, это сейчас беспокоило меня в последнюю очередь. Если власти закрывают глаза на собачьи бои, то мне уж точно незачем лезть куда не следует. В толпе я приметил двух-трёх полицейских, из числа приятелей Хизэши. Я видел их с Хизэши в лапшичной, там же он и представил меня
