Михаил Ахманов - Последняя битва
Теперь, когда они приближались к загадочной обители Нечистого, он непрерывно поддерживал свой ментальный щит — если не считать кратких периодов, когда приходилось зондировать пространство. Этим умением, доведенным практически до автоматизма, обладал всякий опытный телепат, и священник, воздвигнув однажды защиту, более не задумывался о ней. Его барьер был многослойным, надежным и прочным, будто стена, построенная из незримых мыслей-кирпичей, непроницаемых для стрел, снарядов и тарана.
Но все же зов Нечистого, пришедший уже не с небес, а с юго-востока, проник через преграду. Это случилось в первую ночь, проведенную над степью, часа за два до рассвета, когда Иеро спал. Ослабленный защитными экранами, зов был едва заметен и не опасен; к тому же этим ментальным импульсом Владыка Зла не пытался подчинить себе разум священника, а лишь выражал свое удовлетворение. Ветры несли «Вашингтон» в нужную сторону, стрелка курсоуказателя алела посреди бескрайней равнины, и это было правильно. Точное место, где поджидали дирижабль, отсутствовало на карте; видимо, в прошлом там не воздвигли ни города, ни сколь-нибудь крупного поселения. Но общий курс был верен, о чем Нечистый — или его адепт по имени Локи — сообщал священнику.
Иеро пробудился и сел, спустив ноги с узкого ложа. Слабые огоньки из пилотской кабины едва разгоняли мрак, в иллюминаторах полыхал пожар созвездий, а где-то внизу, в миле под дирижаблем, угадывались округлые смутные массы облаков. Мастер Гимп и медведь спали, оглашая гондолу дружным сопением, а над спинкой пилотского кресла виднелись плечи и голова эливенера. Теперь, когда их экипаж лишился и Рагнара, и Сигурда, сутки были разбиты на три восьмичасовые вахты, и брат Альдо взял на себя ночную. Спал он на удивление мало, не более трех часов, сохраняя при этом бодрость и юношескую подвижность. Эливенеры владели многими тайными искусствами, в том числе — крепкого, но кратковременного сна и долгой жизни, и в этих делах брат Альдо был, безусловно, мастером. Иеро мог лишь строить гипотезы о его возрасте да гадать, кем приходилась ему Лучар. Быть может, праправнучкой? Или их связывало еще более отдаленное родство?
Поднявшись, он направился в кабину к старому эливенеру и сел рядом, в кресло штурмана. Экран-карта сиял разноцветными красками прямо перед ним, а справа на пульте темнели кнопки, лампочки и круглые глазки приборов с неведомым или неясным назначением. Роль одних была покрыта мраком тайны, другие приоткрывали свой смысл в надписях — как небольшой зеленоватый экран, под которым виднелся недлинный ряд клавиш. Слова на них были понятны: «включение», «выключение», «поиск», «пароль», «связь» — но связь с кем? Поиск чего? И какой пароль? Это оставалось загадкой.
Иеро, насупившись, побарабанил пальцами по круглому зеленому экрану. Брат Альдо повернулся к нему; темное лицо эливенера озаряли блики сиявших на пульте огоньков.
— Опять, мой мальчик?
— Да. — Губы священника исказились в мрачной гримасе. — Кажется, он меня хвалил! Во всяком случае, был доволен, как объевшаяся россомаха… Курс верен, и движемся мы быстро, но не летим ли в ловушку? Как говорится, спаси меня Бог от заботы Нечистого, а с прочим я справлюсь сам…
— Это верно, — согласился эливенер, всматриваясь в клубившиеся внизу темные тучи. — И что же ты предлагаешь? Покинуть «Вашингтон» и идти пешком по этой равнине?
— Нет смысла — так мы от него не спрячемся, — Иеро покачал головой. — Ты помнишь, что у адептов Нечистого во многих приборах был маяк? Коварная штука! Пока он оставался при тебе, они знали, куда ты движешься, и могли тебя прихлопнуть как комара…
— Ты полагаешь?.. — Брат Альдо приподнял брови.
— Нет, отец мой, нет! Все тщательно проверено — никто не подкладывал таких штучек в «Вашингтон» или в наше снаряжение. Я вспомнил о маяках лишь потому, что этот Локи находит меня без всяких приборов и не взирая на мой ментальный щит. Тут какой-то другой принцип поиска… может быть, по возмущению ментального поля, которое я несу с собой…
— Чтобы его обнаружить на расстоянии сотен и тысяч миль, надо обладать невероятной мощью. Но что мы знаем об этом таинственном существе? — Старик вздохнул. — Вдруг это лишь малая часть его возможностей?
— Или он пользуется ментальным усилителем, подобным машинам Темного Братства, — добавил Иеро. — Но так или иначе, я не могу придумать, как скрыться от излишнего внимания. Он слишком силен и может найти меня всюду, и в небе, и на земле.
Наступило молчание; потом брат Альдо погладил бороду, усмехнулся и произнес:
— Но ты не выглядишь угнетенным, сынок, совсем не выглядишь! Выходит, что-то все-таки придумал?
— Только одно, отец мой, только одно. — Иеро потянулся в кресле, напрягая сильные мышцы. — После школы Аббатств, когда я прошел Посвящение, меня отправили в Военную Академию в Саске. Его преподобие Демеро решил, что пастыря из меня не выйдет, а вот в солдаты я сгожусь… И знаешь, он был прав — там, в Академии, меня кое-чему научили. Не только палить из метателя и рубиться на мечах…
— Хмм… Я согласен, что ты — великолепный воин, но что твои наставники знали о Нечистом? И какой совет могли они дать?
— Очень простой: если не можешь научиться у друга, учись у врага. Это записано в Боевом Кодексе Аббатств, и теперь, когда я стал опытнее и старше, я думаю, что в этих словах — святая истина.
— И великая опасность! — воскликнул брат Альдо. — Учиться ментальному искусству у Нечистого! Ведь это значит…
Он смолк с раскрытым ртом, уставившись на юго-восток. Там, далеко-далеко, среди темных туч вдруг начало разливаться дрожащее розоватое сияние. Оно росло и ширилось, пламенело и наполнялось алыми отсветами, будто с земли, пробиваясь сквозь облачную пелену, трепеща огненными крыльями, взлетала сказочная птица феникс. Розово-алый отблеск быстро сменился пятном цвета пламени с размытыми краями, затем — багровой точкой, неудержимо и стремительно ползущей вверх, прямо в звездное небо; она пылала и катилась над миром словно дьявольский глаз, запущенный во Вселенную, чтобы спалить ее до тла. Или, по крайней мере, поджечь, уничтожив со злобной небрежностью пару-другую планет, включая Землю.
Багряная точка превратилась в яркую искру, чиркнула по небосводу и исчезла. Священник и брат Альдо переглянулись; в глазах у обоих стыл ужас. Страх, впитанный с материнским молоком на протяжении сотен поколений, минувших после Смерти; страх, рожденный взмывающим в небо огнем и пламенем, что рушилось затем на города, поля, леса и горы, уничтожая жизнь в неистовом ядерном костре… Они не видели этого сами, но память предков, таившаяся в них, терзала воображение картинами нового Апокалипсиса.
