Пираты Венеры - Эдгар Райс Берроуз
Другого моего приятеля звали Кироном. Это был стройный, приятный, настолько грациозно сложенный человек, что я грешным делом подумал, не гей ли он. В прежние времена Кирон служил солдатом в королевской армии, но во время переворота, купившись на идею всеобщего равенства, примкнул к восставшим. То всеобщее равенство он увидал сразу после переворота, когда главы правительства во избежание гипотетического мародерства собрали восставших на площади города, произнесли речь для них, победителей, а потом прокосили площадь получасовым обстрелом с восьми точек вперекрест. Кирон отбывал дисциплинарное наказание за неповиновение офицеру, который до армии занимал мелкий чиновничий пост и здорово выдвинулся лишь во время переворота. Как именно он проявил неповиновение — Кирон не отвечал, надувался, сжимал кулаки. Он вообще больше меры упирался рогом, когда его по мелочам задевали, — вспыльчив был. Но так хорош со своими пышными волосами, так мечтателен, привязчив и по-кукольному сложен, что для того, чтобы понять суть возможной претензии офицера, не надо было обладать особенным воображением — офицеру, видать, обломилось изрядно и, вероятно, до вывиха челюсти.
Третий был раньше рабом. Звали его Зог, кое-кто — по любимому словечку Зога — кликал его Цементом. Огромный такой, что даже я, человек довольно высокий, чувствовал себя рядом с ним неуверенно. Едва до плеча доставал. Недостаток умственных способностей компенсировался у него силой и чудесным добродушием. Тут другой случай. Он убил офицера, который ударил его по лицу. Зог месил строительную смесь. Домесил. Потом поднял кулак с кувалду, дал тоже в лицо и убил, такие делишки. Мог, конечно, офицер и на ногах устоять, никто ж его в цемент не опрокидывал. Нет, почему-то упал головой на фасад и больше живым уже не был. Теперь Зога должны были отправить в Тору, чтобы там судить и казнить. Зог гордился тем, что он теперь свободный человек и убьют его товарищи не как раба, а как совершенно свободного человека. Хотя его радость притуплялась из-за того, что все вокруг тоже стали свободны. Кроме того, он начинал догадываться, что в прежние — рабские — времена пользовался большей независимостью: хотя бы никому отчета не давал.
— Тогда у меня был один хозяин, — говорил он. — Дурак хуже меня, зато один. А теперь мной командует каждый правительственный чиновник, тайный агент или солдат. Ну-ка, сосчитай, сколько их, дураков хуже меня. И никому, главное, никому из них до моих нужд дела нет. Нет, мой прежний хозяин был добр и заботился обо мне. И верный, ну, цемент. Он даже, когда я того битюга завалил, прибежал и предложил обставить дело так, что тот сам на фасад улегся. И сам себе в лоб… кулаком… перепил…
— А ты хотел бы стать по-настоящему свободным? — спросил я его. У меня уже начал созревать определенный план.
— Нет, я предпочел бы остаться рабом, — ответил он, к моему удивлению.
— Наверное, ты просто хотел бы сам себе выбирать хозяина? — спросил я снова, наталкивая на мысль.
— Точно, именно так и хочу, — ответил он. — Если б я только мог найти кого-то, кто защитит меня от тористов. И жил бы себе спокойно. Делал, что говорили. Ну, цемент. Когда я начинаю думать сам — голова болит…
— Зог, если б сейчас появился шанс вырваться отсюда, чтобы найти себе такого хозяина, ты бы им воспользовался?
— А то! Но о чем ты толкуешь? Это ведь трудно!
— В одиночку — да, — согласился я. — А вот если бы остальные присоединились к тебе, ты бы на это пошел?
— Цемент, — отрезал он и показал крепкий кулак. У него был готов ответ на любой вопрос этой серии. — А что мне терять? Меня везут на казнь в Тору. Мне уже хуже не будет, что бы я ни сделал. Но почему ты об этом заговорил?
— Если мне удастся склонить на свою сторону побольше людей, мы смогли бы освободиться, — ответил я. — И тогда ты сможешь остаться свободным или выбрать хозяина по своему усмотрению.
Я стал внимательно следить за его реакцией. Он затвердевал на глазах.
— Ты хочешь устроить новый переворот? — спросил он. — Ничего не выйдет. Многие пытались, но все потерпели поражение.
— Нет, это будет не переворот, а попытка освободиться, — сказал я ему.
— И как ты это хочешь сделать?
— Нам бы еще несколько человек, и мы смогли бы без труда захватить судно, — сказал я. — Дисциплина на корабле плохая, ночью на вахте мало часовых. Они слишком уверены в себе, и мы сможем их легко застать врасплох.
У Зога загорелись глаза.
— Если б нам это удалось, большая часть команды поддержала бы нас. Мало кто из них доволен своим положением. Почти все матросы ненавидят офицеров. Думаю, что пленники примкнули бы к нам все до единого человека. Но опасайся провокаторов, они — везде. Это главное, чего надо бояться. Даже среди заключенных обязательно должен быть по крайней мере один стукач.
— Что ты можешь сказать о Гамфоре? — спросил я.
— На него можно положиться, — заверил меня Зог. — Не спился. Мало болтает, но я вижу по глазам: он их ненавидит.
— А Кирон?
— Кирон Красавчик? Отличный парень! — воскликнул Зог. — Он их всех презирает и не скрывает этого. Его все почему-то лапают. Еще бы, такая попка. А ресницы видал у него какие? На щеки ложатся. Эти сволочи падки на такие штучки, девок тут нет, а Кирона нет-нет да прижмут. Ну он их почем зря и отхаживает… Я видел. Одного закатал в ящик с гвоздями, все ребра переломал. Не смотри, худой, — он крепкий. За это его и посадили. За крепость. Говорят, уже не первый проступок. Невнимательный он к нуждам начальства. Не дает к себе подобраться, хотя ему и обещаются льготы и послабления. Он заявил нашему капитану, жутко при том извиняясь, до хохота, что послабленных не любит, предпочитает цемент. Такие вот у него новые свойства после революции образовались в личности. Понимаешь, горюч сильно. А ходят слухи, будто его скоро казнят за государственную измену.
— Я-то считал, что он только отказался подчиниться офицеру и стал с ним пререкаться на предмет кроя набедренной повязки, — удивился я.
— Если от человека захотят отделаться, то и его повязку сочтут государственной изменой, — объявил Зог первый свой афоризм, который я даже записал в голове как продукт народного творчества. — Кирон — надежный человек. Хочешь, я с ним потолкую?
