Гранитный чертог - Елена Сергеевна Счастная
– Не лезь, Ждан, – тихо, но твердо произнесла она. – Добром прошу.
– Добром? Я теперь уж не знаю. Может, ты в сговоре с вельдами? Что-то кмети остальные тебя не нагнали. Может, нет их уже в живых? Может, порешила ты их ночью во сне? Чтобы лазутчика вельдского в Кирият привести. Недаром так за него заступаешься.
– Вздор.
Ждан пожал плечами.
– Мне о том не ведомо. И испытывать судьбу я не хочу.
Сын старосты снял с пояса «бородатый» топор, острый, с широким оголовьем. Тяжелое и неудобное в стремительном бою копье он где-то оставил. Млада нехотя вынула из ножен меч. А сама прислушалась. Справа, чуть позади, в укрытии таился стрелец. Возможно, несколько. Знать, давно ее тут поджидают. А подмога в кустах на случай, если одолеть Младу Ждан все же не сможет.
Она почти с места пустила Янтаря в галоп. Чуть помедлив, парень рванул ей навстречу, отставил руку с топором на изготовку. Млада развернула клинок, стиснула рукоять крепче. Проносясь мимо, легко отклонилась от удара Ждана и походя ударила его плоской стороной лезвия по плечу. Извернувшись в седле – добавила снизу вверх по запястью. Сильно, с короткого замаха. Сын старосты качнулся и выронил оружие из онемевших пальцев. Развернув коня, Млада достала парня по спине и оглушительно – по виску. Убивать, понятное дело, не собиралась – только проучить. Ждан взвыл, хватаясь за ухо, и едва не вывалился из седла.
Мелькнула стрела. Но пролетела на добрые пару ладоней за спиной. Видно, стрелец боялся попасть ненароком в Ждана. Не дожидаясь второго выстрела, Млада припустила к деревне, пока не подтянулись остальные охотники.
Вдруг ее ощутимо повело, расползся на лохмотья лес по обеим сторонам дороги. Онемели пальцы на раненой руке, а левого бедра и колена она, оказывается, уже давно не чувствовала. Млада плохо понимала, что будет делать дальше, но знала, что Роглу, если он еще не добрался до деревни, нужно помочь, остановить рыщущих по лесу дружков Ждана. И боялась не успеть.
Через несколько верст Беглица показалась впереди тусклыми огоньками окон и чернеющими на светлом небе силуэтами покрытых дерном крыш. Люди уже сновали по улице по своим утренним делам, начинали работу во дворах. Кто-то собирался в поле. Деревенские брызнули в стороны от пронесшейся по дороге Млады. А она гнала так, будто настигала ее стая волков.
Млада остановилась у дома Ратибора и почти выпала из седла, но удержалась за узду взмыленного Янтаря. Покачиваясь, она подошла к воротам и ударила в калитку кулаком. Та оказалась открыта. Млада, будто через толщу воды, еле передвигая ноги, прошла по двору. Невысокое, в три ступени, крыльцо показалось непреодолимой преградой.
Навстречу ей спешно вышел Ратибор. Схватил за плечи.
Захлебывался в лае сторожевой пес.
– Там твой сын, Ратибор… Он хочет убить моего пленника.
Млада почти повисла на крепких руках старосты, цепляясь пальцами за его рубаху. Слабая, отвратительно и непростительно самой себе.
– Я знаю. Мальчик у меня, – как будто издалека проговорил Ратибор и крикнул в избу: – Переслава!
Слава Велесу, хозяину лесов, – укрыл мальчишку, а тот сумел добраться. Не сбежал. Млада обмякла и начала оседать на пол в сенях. Что-то чужое с новой силой заворочалось внутри, распустило щупальца, охватывая нутро холодом и пустотой. Что-то, что не сулило освобождения и требовало подчиниться. Голову будто опустили в кипящий котел, мышцы пронизало болью.
Млада сжала зубы, и упасть окончательно ей не позволили только руки старосты. Как и кто унес ее в избу, она уже не видела.
* * *
Мысли путались. Вот одна промелькнула вдалеке, не позволив даже ухватить себя за хвост. И другая, еще призрачнее предыдущей. Неразборчивым шумом пронеслись в стороне чьи-то голоса. Мазнул по векам свет. Еще раз. Сотни ярких пятен скользили по лицу мягким, почти неощутимым теплом.
Млада лежала, но твердая постель под ней почему-то покачивалась и слегка тряслась. А скоро стал слышен стук колес и копыт по засохшей, разбитой колеями дороге. Голоса стали четче. Один из них был странно знакомым и почему-то поселял в душе спокойствие. Млада пыталась вникнуть в этот умиротворяющий рокот, хоть и не понимала слов. И будто покачивалась на волнах.
Раны приятно молчали. И, по сравнению с этим, то, что во рту пересохло – даже язык прилип к нёбу, – казалось незначительной мелочью. Млада осторожно пошевелила рукой и поняла, что накрыта теплым покрывалом. Кто-то зашебуршал рядом.
– Глянь! Кажется, она очнулась.
Другой голос. Как будто мальчишеский. Чей же? Она определенно где-то уже слышала его, да так много, что сейчас он даже слегка раздражал.
Телега остановилась. Горячая шершавая ладонь прикоснулась ко лбу. Слишком тяжелая – вот-вот затрещит череп. Млада дернулась, пытаясь ее сбросить, и снова провалилась в забытье.
Еще несколько раз она приходила в себя. Один – когда лес, видно, сменился лугом. И от этого показалось, что в глаза воткнули раскаленные прутья. Таким ярким стал свет. Она снова хотела попросить пить, но не сумела даже разлепить губ.
Второй раз был, когда в уши ворвался городской шум: выкрики торговок, стук колес и подков по деревянной мостовой, далекие удары молотка бондаря. Пытаясь разобраться в звуках, Млада не заметила, как доехали до детинца.
Гомон города чуть стих. Вокруг началась суматоха. Стражники переговаривались так громко, что хотелось заткнуть уши, но Млада не могла поднять рук.
– Пойдите прочь! – и снова знакомый голос, но другой, с едва заметным северным акцентом. Почудилось, или в нем слышится тревога? – Отойдите, не представление на площади смотрите. Бьерн, с тобой будет отдельный разговор, а пока отнеси ее в дом! Живо!
Сильные руки легко, как пушинку, подняли Младу с повозки. Она с трудом приоткрыла веки и увидела лицо, заросшее короткой темной бородой. Карие глаза смотрели с беспокойством. Губы дрогнули в несмелой улыбке.
– А-а, Медведь, – хрипло протянула Млада, наконец вспомнив имя того, кто сопровождал ее до города. – Я ведь нож твой… Потеряла.
Сейчас это казалось почему-то невероятно важным.
– Тихо-тихо, – проговорил он. – Все закончилось, девочка. Хорошая моя. Ты молодец…
Кметь нес ее через двор. Она будто кожей чувствовала, как вокруг толпятся люди. Как смотрят с участием и в то же время – с любопытством. Хотелось отмахнуться от них, словно от кружащей перед лицом мошкары. Свет пропал, когда Медведь занес Младу в
