Выход воспрещен - Харитон Байконурович Мамбурин
А вот здесь они отказали, причем напрочь!
Времени моя новая знакомая не теряла вообще, да и я довольно быстро прекратил тупить. Правда, потеря девственности от этого процессом естественным и безобразным не стала, потому что голая и крайне конкретная китаянка вовсе не пыталась заморочиться какой-либо романтикой. Она меня банально допихала до своей кровати, попутно помогая избавиться от одежды, а затем, забравшись верхом, начала деловито и энергично трахать.
От ошеломления я даже не сразу сдулся, как обычные девственники, а даже смог пару минут продержаться, чего, внезапно, хватило и девушке, довольно хрюкнувшей и заелозившей на моих бедрах. Правда, это было лишь началом…
Если говорить без мата, то это был самый настоящий стресс-тест, иначе и не скажешь. Без мата. Прыгающая на мне китаянка рассерженно шипела и била по рукам как кошка, стоило мне их только куда-либо протянуть, а когда наступал финиш, вновь начинала напоминать кошку, только принюхивающуюся и прислушивающуюся, каким-то образом определяя, что субъект, валяющийся под ней, скоро вновь станет дееспособным. Потом скачка повторялась. Впрочем, я это все осознал постфактум, а не во время процесса экспресс-лишения девственности. Так и прошли где-то полчаса… дойки, хотя стоит оговориться, что от процесса оба явно получали удовольствие. Затем, после третьего оргазма, мой ошалевший организм заявил твердое «нет» такой эксплуатации, а голая девушка, слегка уже блестящая от приложенных усилий, это умудрилась воспринять. Опять же, минуя мое мнение.
Смуглянка, ловко уперевшись мне ладошками в грудь, выдернула из себя попользованный орган, а затем аккуратно шлепнулась задницей назад, начав нечто вроде собеседования.
— Я — Янлинь, — представилась она, используя указательный палец для большего эффекта, — Цао Янлинь. Двадцать два года. Слышишь? Хорошо. Ты страшный и сильный. Тоже хорошо. Будем любиться. Я со всеми люблюсь, понял?
Не понял. Но помогли. Узкая ладошка смачно приложилась к моей узкой костлявой физиономии, слегка взбалтывая содержимое головы. Послепостельный дурман отступил.
— Не захочешь — не будем, — продолжала девушка, — Захочешь — будем. Часто, много. Но по правилам! Не лизать! Не сосать! Не целовать! Не в зад! Только вот это — и вот туда (указательный палец проделывает недвусмысленные эволюции). Без романтики! Без отношений! Ты пришёл, я пришла, полюбились и всё, понял? Говори!
Несколько осторожных вопросов и решительных ответов картину прояснили. Янлинь Цао нужен был секс с мужчинами. Не то, что в неограниченных количествах, но «много». Нимфоманством тут попахивало лишь слегка, так как сия девушка безусловно была криптидом и её «надо» имело под собой большие, чем обычно бывает, основания. Одно из них тут же мне показали и объяснили, потыкав пальцем в то место, каким меня и затрахали. Оказалось, действительно, вся выжатая из меня жидкость бесследно исчезла внутри девушки, удовлетворенно разглагольствующей о том, что «страшный и сильный» — это очень хорошо. Почему? Потому что могу много, а нормальную девушку мне найти будет сложно, чему Янлинь и рада.
Такие вот отношения. В целом, мне предлагали простую сделку: хочешь секса, двери всегда открыты, пока не закрыты. Если закрыты, то секс уже есть, но не у тебя. Мол, подожди или приходи через час. Ночью нельзя, ночью Янлинь работает. Не нравится? Не согласен? Брезгуешь? Завёл подружку? Свободен!
А в принципе-то нормально, думал на всё согласный я, подгребая под себя настороженно разглядывающую меня девушку и начиная её трахать уже нормальным человеческим сексом. Даже более чем, если уж так рассудить. Не идеально, далеко не идеально, даже, можно сказать, очень странно, почти неестественно и вообще пошло аж жуть, но годится по многим, очень многим пунктам. Да, уже несколько обрывочно рассуждал я, начав поглаживать слегка расслабившуюся и явно отдающуюся любимому делу китаянку по голове, почему нет? В принципе, если разобраться, то предлагает она нужное не только ей, но и мне. Не больше, ни меньше… наверное. Ай, ладно, потом додумаю!
Неожиданно, но этот последний заход девушку как-то расслабил. Она прекратила смотреть на меня, как Ленин на буржуазию, а вместо этого, накинув свою сверхсвободную майку, начала подпихивать к двери. Мол, заходите еще, но потом. А-то сама зайду. Тут уж я вспомнил наставление бабы Цао и поставил своё условие, что у меня нельзя, у меня там призрак и всё такое. Смуглянка, покивав на новую информацию, сказала, что будет звонить на интерком, если что. А напоследок, снова дёрнув меня за локоть, заставила обернуться.
— Потом…, — Янлинь вновь смотрела на меня требовательно, — Потом, страшный, не приходи плакать и обвинять Янлинь, хорошо?
— Почему я должен буду? — удивился я.
— Я красивая, — пояснила девушка, тыча в себя пальцем, — Слишком. Мужчинам после Янлинь сложно спать с другими. Иногда. Нефрит слишком гибок, понял?
Понял. Чего тут не понять. Девяносто первый год на дворе, из косметики только хна, пудра удушливого запаха, да ядовитейшие оттенки помады. Все остальное, в основном зарубежное, — радужное говно единорога и сокровище. Сейчас красота либо есть, либо её нет, либо прошла с возрастом, третьего не дано. Ни пластических хирургов, ни лосьонов, ни бальзамов, ни тысячи других штук, с помощью которых можно нарисовать себе нужное лицо. А Янлинь Цао не просто красива, красота — понятие очень относительное… Азиатка близка к совершенству. Не вкусовому, не половому, а физическому. Изящная как у куколки фигурка, смуглая кожа, ни единой родинки, мягко очерченные мышцы, ясные глаза, белоснежные ровные зубы, блестящие черные волосы, пышущие здоровьем…
Не удивительно, что парням потом кисло. Впрочем, это проблемы парней, а не мои.
А вообще, повезло, думал расслабленный я, нехотя ковыляя к своим апартаментам. Ну на самом-то деле? Мне же не 18 лет, а так, если подумать, почти 60. Ну вычтем из этого
