Алан Фостер - Флинкс на распутье
— Трудно сказать, — потупился Флинкс. — Я еще слишком молод, чтобы обсуждать серьезные этические проблемы.
Клэрити явно расстроилась:
— Так, значит, ты не согласен, что наши достижения стоят незначительного вмешательства в экосистему?
— Разумеется, они того стоят в глазах акционеров компании, — уклончиво ответил Флинкс.
— Но мы же не наносим вреда природе! — совсем упала духом она. — Грибница, которая стала «вердидионом», как существовала, так и существует в естественном виде. Мы выращиваем только разновидность, полученную с помощью генной инженерии. А на подземный мир не оказываем абсолютно никакого воздействия.
Он так резко поднял голову, что Клэрити вздрогнула.
— Я здесь исключительно ради тебя. И не имею права судить о чьей бы то ни было деятельности. — Он сделал шаг вперед, но тотчас замер и опустил взгляд. — К тому же мне давно пора и честь знать.
— Улетаешь? — Клэрити не поверила собственным ушам. — Так скоро? А говорил, изучаешь планеты… Я думала, тебе будет у нас интересно: передовая техника, талантливые специалисты, революционные открытия. А если на месте не сидится, можно полазать по пещерам. Возьми снаряжение и любуйся местными красотами, сколько душа пожелает.
Он в упор посмотрел на нее:
— А что тебе до меня? Почему так хочешь, чтобы я остался?
— Потому что ты спас мне жизнь. И тем самым, возможно, спас всю нашу фирму. И еще потому, что ты мне нравишься. — Произнеся эти слова, она нахмурилась. — Странно. Обычно я предпочитаю мужчин постарше. Но в тебе, Флинкс, определенно что-то есть. Я имею в виду не только то, чем мы занимались по пути сюда.
— А что именно?
Вопрос прозвучал чересчур резко, но Флинксу всегда мерещился холодный расчет там, где в действительности были только чистосердечие и прямота.
— Просто ты… другой.
Она шагнула к нему. Пип встрепенулась, но осталась на плече. Клэрити обняла Флинкса, и от ее прикосновения он вздрогнул.
— Наверное, я не совсем ясно выразилась, — прошептала она. — Мне почему-то лучше удаются диалоги с компьютером. Я хочу сказать, Флинкс, что испытываю к тебе нечто большее, чем простое влечение. И хочу, чтобы ты остался. Не для учебы. Для того, чтобы быть со мной. Прости, что я раньше тебе этого не сказала, — просто ни минутки свободной не было после возвращения. То есть, я просто не думала… Говорила только о Длинном Тоннеле, о своей работе. Настало время поговорить о нас с тобой.
— А о чем здесь говорить? — Он хотел сказать это спокойно, равнодушно, но близость ее тела сделала это невозможным. Клэрити ощутила его колебания и прижалась к нему.
— Есть о чем. Ты ведь для меня так много значишь. Хочется верить, что и я для тебя кое-что значу. По-моему, наши отношения могут перерасти в нечто большее.
— Прекрати!
Столь бурная реакция напугала ее, и она опустила руки.
— Я думала…
— Ты думала! О чем тут можно думать, Клэрити! Ты ничего не понимаешь, ты совершенно не знаешь меня.
Встревоженная гневом хозяина, Пип взмыла и принялась кружить в поисках врага. Но Флинкс злился на самого себя.
Клэрити призналась в любви, и это вдребезги разбило душевное равновесие, которое Флинксу с таким трудом удавалось сохранять в последние дни. И вовсе не потому, что им увлеклась красивая девушка, — с подобными вещами он уже имел дело раньше. Истина заключалась в том, что его тоже неодолимо влекло к ней. Она была умна и красива. Она была старше, но никогда не разговаривала с ним покровительственным тоном. Впервые в жизни он увидел, как женщину с головой захлестывает волна чувств. И в этом не было никакого притворства — уж кто-кто, а Флинкс притворство чуял за парсек. Но что он мог противопоставить этому натиску чувств? Он изо всех сил сопротивлялся ее чарам и пытался сохранить трезвость рассудка. Но вскоре с ужасом открыл, что совершенно не испытывает холодности, которую так старательно демонстрирует.
— Что-то не так, Флинкс? Скажи!
— Ты ведь не знаешь меня… Видишь только то, что лежит на поверхности.
— Коли так, позволь заглянуть в тебя поглубже. Постараюсь тебя изучить, чтобы нам обоим было лучше.
— Нам вдвоем никогда не будет хорошо, — решительно возразил он. — Я не могу быть счастлив ни с кем.
Растерянность в ее голосе сменилась обидой:
— В чем дело, Флинкс? Я тебе не нравлюсь?
Флинксу ничего не оставалось, как броситься в эту пучину с головой.
— Клэрити, ты ведь генный инженер, и притом — из лучших. Наверняка что-нибудь слышала про «Общество усовершенствователей».
— Общество… — Клэрити осеклась — было ясно, что она никак не ожидала услышать от Флинкса эти слова. Но она быстро пришла в себя. — Преступники из преступников. Выродки, мерзкие евгенисты. Подпольно экспериментировали с генами еще не родившихся людей.
— Совершенно верно. — На Флинкса вдруг обрушилась усталость. — Их цели заслуживали всяческих похвал, но методы были преступны. Своими действиями они нарушали каждую букву закона о генетике и о молекулярной косметической хирургии. Насколько мне известно, в кодекс были добавлены новые статьи — только для того, чтобы наказать этих преступников.
— И что с ними стало? Я вроде бы слышала, все они арестованы, до последнего. Их заперли в больнице и подвергли полной очистке памяти. Но это было давно…
— Не так уж и давно. По крайней мере, не так давно, как утверждает официальная версия. Последние усовершенствователи еще несколько лет назад были на свободе. — Он как-то странно посмотрел на нее. — Ты — дипломированный генный инженер. Я надеюсь, ты осуждаешь их деятельность ничуть не меньше, чем рядовой гражданин Содружества.
— Что за вопрос?! Но подробности их злодеяний никогда не предавались огласке. Правительство пыталось замять это дело, но я еще студенткой собирала крохи информации, которые проникали сквозь фильтры секретности. Мне известно, чем занимались усовершенствователи, вернее, чего добивались. Они повторяли варварские эксперименты чудовищного двадцатого века, но в более крупных масштабах. Но преступники в лабораторных халатах проиграли. Они сделались изгоями общества и подверглись выборочной очистке памяти, и ни один солидный журнал не опубликует научной статьи усовершенствователя.
— Верно. Но осталась нерешенная проблема. Одно дело — поставить крест на экспериментах усовершенствователей, и совсем другое — выявить все результаты этих экспериментов. Да, правительство нашло большинство жертв, вылечило тех, кто поддавался лечению, обеспечило сносное существование безнадежно искалеченным. Но ему не удалось найти всех пострадавших. По крайней мере, один подопытный кролик достиг зрелости, ничем себя не выдав и не проявив симптомов какой-нибудь тяжелой болезни. Возможно, по сей день здравствуют и другие. Об этом никто не ведает. Даже сама Церковь.
