Гросс - Иван Валерьевич Оченков
– А вот это дело! А жених-то хоть кто?
– Да вон, – неопределенно повела плечом девушка. – Может, помнишь, я еще перед самым началом войны просила вас пару ребят до Сеула подбросить…
– Понятно. А чего домой не едешь?
– Мы думали: завтра все вместе…
– Ополоумела?! Где такое видано, чтобы на сговор жених вместе с невестой заявились?
– И что же делать?
– Поехали домой, и вся недолга! Чего застыла?
– Боюсь…
– Матушку или батюшку?
– Обоих!
Сватовство и сговор – дело серьезное, это взявшийся помогать влюбленным Колычев понимал. Беда была лишь в том, что опыта мероприятий такого рода в его жизни еще не имелось и что действительно нужно делать, он толком не знал. Выросший в приюте Ким также имел обо всем этом самое приблизительное понятие, а уж о цесаревиче и говорить нечего. В их семье для этого был церемониймейстер.
Потенциальная невеста тоже пропала и помочь уже ничем не могла. Слава богу, хоть записку написала, что отправляется домой и попытается подготовить родственников к прибытию сватов. В конце сообразила сделать приписку и указала адрес, а то бы еще целое приключение нарисовалось по розыску дома Калашниковых в отдельно взятом Хабаровске…
И тут на помощь им неожиданно пришел Вахрамеев. Доложившись следующим утром, что на вверенном его охране корабле все в порядке, он узнал о предстоящих затруднениях.
– Ничего хитрого в этом деле нет! – авторитетно заявил бывший абордажник. – У нее родители кто?
– Насколько я помню, отец из купцов, мама учительница, – не слишком уверенно ответил жених.
– Стало быть, не графья. Так что оденьтесь поприличнее, про ордена не забудьте. Язык у господина сенатора, слава богу, подвешен, а больше ничего и не надобно. Лошадей, правда, времени нет искать, так что поедем на такси. Ну чего расселись?
Единственными таксомоторами, нашедшимися в Хабаровске, оказались открытые «форды», но, по мнению дядьки Игната, это было даже кстати. На широком диване в первой машине устроились они с Мартом, а рядом с водителем посадили Ларкина с гармошкой. На второй – соответственно будущий жених и его дружка – цесаревич. Так что к дому Калашниковых они добрались с шиком.
Располагался он на северной окраине города в районе Осиповского затона. Первый этаж с небольшим лабазом сложен из кирпича, второй, используемый под жилье, из толстых бревен. По крытой железом крыше можно было понять, что дела у Татьяниного отца идут неплохо.
Услышав заливистые переливы в исполнении гармониста, к дому купца сначала сбежалась вся окрестная ребятня, затем подтянулись и более взрослые жители.
– Хозяина кликни! – велел немного растерявшемуся приказчику Вахрамеев.
Все семейство Калашниковых в этот момент чинно пило чай. Во главе стола степенно, как это и положено главе семейства, восседал купец третьей гильдии Дмитрий Кузьмич Калашников. По правую руку устроился старший сын и преемник в коммерческих делах Василий, по левую приехавший на побывку Михаил, а напротив – супруга и сменившая летную форму на домашнее платье Татьяна.
– Что за шум? – недовольно пробасил услышавший переливы гармошки отец.
– Никак Таньшу сватать приехали, – скривился в ехидной усмешке старший братец, после чего добавил неодобрительно: – Срамота-то какая!
– А ты губы не криви, – вступился за сестру Михаил. – Сеструха-то наша как-никак в офицеры выбилась и кавалером стала!
– Знаем мы, как бабы в ВВФ карьеру строят…
– Васька, ты язык-то придержи! – мгновенно закипая, потребовал средний брат, уперев тяжелый взгляд в глаза старшего.
– Цыц! – властно прикрикнул на сыновей отец. – Еще подеритесь мне тут…
– Правильно, – поддакнула мать. – Раз люди приехали, стало быть, хотят все по-людски сделать. Негоже их ждать заставлять…
Калашников-старший сначала пристально посмотрел на жену, заставив ее осечься, потом, поразмыслив, видимо признал ее правоту и отставил в сторону стакан в подстаканнике.
– Ладно. Пойдем, посмотрим, кто там на нашу дурочку обзарился. Может, и не совсем пустые люди.
– Батюшка! – вспыхнула Таня.
– Сиди уж, – отмахнулся глава семьи. – Потом позову…
– Здравия желаем, Дмитрий Кузьмич, – козырнул вышедшему купцу дядька Игнат.
– И тебе не хворать, служивый, – усмехнулся Калашников, успев отметить ряд крестов на груди нижних чинов и роскошные мундиры офицеров. – По какой надобности пожаловали?
– По самой что ни на есть торговой. У вас товар, у нас купец…
– Что ж ты, Кузьмич, гостей на пороге держишь? Народ смотрит. Хорошо ли? – вмешалась стройная, несмотря на годы, и очень похожая на свою дочь женщина в старомодной парочке и светлом платке.
«Мать Татьяны», – сразу понял Март.
– Ладно. Проходите, гости дорогие, в дом. Чего уж теперь. Издалека ведь прибыли?
– Из самого Петербурга.
Зайдя в избу, сваты и жених дружно стянули с голов фуражки и с поклоном перекрестились на красный угол. Вышло это у них слаженно, размашисто и красиво. Разве что Март, не привычный к таким действиям, замешкался, что не укрылось от бдительного ока хозяина.
Тем временем под окнами высокого купеческого дома собралась местная молодежь, до крайности заинтересовавшаяся происходящими в нем событиями. Однако расслышать, не говоря уж о том, чтобы разглядеть, что творится на втором этаже, было несколько затруднительно. Впрочем, любопытных это не остановило. Одни полезли на окружавшие лабаз деревья, другие и вовсе не постеснялись притащить лестницы.
С удобством устроившись на своих наблюдательных пунктах, они теперь как можно подробнее описывали происходящее остальным.
– Слышь, Иваныч, Таньку сватать пришли. Сели за стол. Чаем не угощают. Танька бледная стоит, глаза в пол уперла. Отца боится… А Кузьмич в отказную идет, руками машет, горячится. Недоволен. Еще бы, кореец в женихах у него будет, вот смеху… Это у первого в поселке ихнего супротивника…
И вот пока подростки весело, со смешками, это все обсуждали, старики, вслед за внучатами выбравшиеся на весеннее солнышко, благочинно расселись по лавкам и завалинкам, уперев батожки в сырую весеннюю землю. И вроде не при делах, спокойно, с достоинством переговариваясь между собой и смоля табак, деды слушали уличные сплетни и без спешки высказывали свои умудренные годами мнения.
– Кузьмич – мужик правильный. По закону сразу соглашаться нельзя. Надо для виду поупираться. Отказать раз-другой. Нонеча времена уже не те. Все спешат, нет прежнего вежества и порядка. Мы раньше-то как? Без малого неделю сватались, а после еще неделю на свадьбе гуляли. Большое дело было – женитьба! А теперь что? Тьфу.
– А Татьяна как была пигалицей, так и осталась.
– Зато ишь какая. На машинах разъезжат. С большими господами ручкается… Слыхал я, медаль ей дали. И лично царь в ахфицеры произвел.
– Да чтоб лично император? Не может такого быть!
– Вот те крест! С унучком газету читали. У меня глаза совсем испортились, так Ванюшка-постреленыш мне пересказывает, чего там пропечатывают.
Событие оказалось для Осиповки и в самом деле нерядовым, а если бы местные жители хотя бы догадывались, кто пожаловал в их поселок в тот день, и вовсе устроили бы истинное светопреставление.
Между тем в доме шел непростой, а временами и громкий разговор. Дмитрий Кузьмич, изрядно выбитый из колеи внезапностью появления
