Как закалялась сталь - 2057. Том 2 - Елизавета Огнелис
Эх, сюда бы вместо этого длинноного и длинноволосого воинства — всего одну Люгер! Да все эти красавицы вместе, даже помноженные надвое — и мизинца ее не стоят. Но… придется обходиться чем есть.
Он разбил девушек на отряды по десять человек, назначил командиров. По принципу маршала Жукова. Проходил перед строем очередной десятки, внимательно смотрел на каждую, заглядывал в глаза. Проходил еще раз, что-то бормотал, ворчал, желательно одобрительное, но неразборчивое, что-то типа: «Нормально… нормально… могло быть и хуже…». Потом отходил, и тыкал пальцем, практически в первую попавшуюся. Главное — чтоб смотрела прямо и смело.
— Ты.
По опыту Марат знал, что командир, назначенный таким образом, перед строем, и более опытным человеком, которому все доверяют — становится представителем этого человека. Этаким избранным, которому оказано величайшее доверие. И уж избранный (в данном случае — избранная) постарается это доверие оправдать. Даже если не способна — будет стараться изо всех сил. Остальные примут его или её выделение и последующие старания — как само собой разумеющееся.
— Теперь вы «семнадцатые», — говорил дальше товарищ Маузер. — Потому что ваш десяток — семнадцатый. Это ваш командир, товарищ «Ольха», — он указывал рукой на выбранную жуковским методом девушку.
— Почему Ольха? — вскрикивала та.
— Слушайте все еще раз, у меня есть одна особенность… — он движением руки прерывал попытку остановить его, и продолжал дальше, повторяя который раз слово в слово:
— У меня крайне плохая память на имена собственные. Я запомню твое имя по отношению к тебе только через полгода тесного общения. Но, одновременно, мгновенно запоминаю позывные, клички, псевдонимы. Придется терпеть. У тебя теперь позывной «Ольха», и обращаться к тебе буду так, чтобы не говорить каждый раз «эй, женщина, как там тебя…». Ясно?
После этого устанавливалась тишина. Эти фразы Марат выучил уже наизусть, и повторял их последние дни постоянно. Правда, именно после семнадцатого десятка вопросы почему прекратились. У всего есть свой предел…
Марат, после очень долгих раздумий и коротких совещаний с командирами десятков в итоге остановился на том, что придется обучать их владением только одним оружием. Пистолет, Глок 19 с приставкой «С», то есть который с дульным компенсатором, под стандартный девятимиллиметровый патрон. У Марата таких было аж пять ящиков, то есть сто штук. И, благодаря редуплицирующему блоку — почти бесконечное количество боеприпасов. С помощью блока же решился вопрос недостатка стволов. Марат просто брал оставшиеся «бесхозные» пистолеты других марок, укладывал их в отдел-приемник, и через минуту получал новый Глок. А вот если бы он решился их вооружить «калашами» — проблема усложнилась бы неимоверно.
— Каждое утро начинается с пробежки, — говорил Марат перед строем. — С утра вы бежите длинную дистанцию. Днем вы бежите короткие дистанции. Перед ужином вы бежите с препятствиями или утяжелением. И вы постоянно будете стрелять. Пробегая мимо мишеней. Лежа, с колена, в строю, отступая, нападая — вы стреляете. Настоящими патронами, настоящими пулями. Слава богу, у этого пистолета автоматические предохранители, и отстрелить себе яйца вы не сможете. Тем более у вас их пока и нет.
Обрывая жестом назревающие смешки, Марат продолжал:
— Вы встаете с оружием. Вы едите с оружием. Даже умываться вы будете одной лапкой, как кошки, а в другой будете держать ствол. С левой руки вы будете стрелять также метко, как и с правой. Два дня мы, считай… потеряли. Эти семь дней вы будет бегать и стрелять. На десятый день как мы здесь, и это проверено многочисленными теоретиками и практиками — подразделение набирает максимальный пик формы. Тогда мы двинемся в путь, и преодолеем за две недели триста километров. Это не так просто, даже налегке. Поэтому сейчас… Всем! Разобрать оружие и амуницию, — Марат указал на брезент за собой, на котором лежали пистолеты в кобурах на поясных ремнях.
После десяти минут веселого беспорядка, женщины опять выстроились в неровную полумесячную шеренгу. Марат поднял руку, призывая к вниманию.
— Слушать меня! Целый круг вокруг этого инкубатора! Кто вздумает отлынивать — получит настоящий, полноценный пинок по своей жирной, или тощей жопе! За мной бегом, марш!
Через полчаса он снова командовал:
— Первый, десятый и двадцатый десятки сегодня будут копать сортиры. Это обычные ямы, над ними необходимо будет поставить шалаши, я покажу как… Лопаты — вот здесь! Второй, двенадцатый и двадцать второй десятки — делают вон из тех деревьев, — Марат указал рукой, из которых именно. — …делают чурбаки, как для дров, но немного короче. Пилы и топоры я выдам. Чурбаки вечером должны быть вот здесь! — Марат топнул ногой.
— Третий, четвертый и тринадцатый десятки — в палатку, на кухню, готовить всем жрать обед. А также — ужин. Четвертый, пятый и четырнадцатый! Готовятся завтра всех кормить завтраком, обедом и ужином. Остальные! Сейчас займутся сбором останков, и закопаем их подальше… После похорон остальные собираются вон у тех у камней, и начинаем огневую подготовку.
Уже на второй день целенаправленных тренировок все было гораздо проще. А на третий он практически не повышал голос. Правда, пару поджопников ему все таки пришлось выдать. По лицам окружающих понял — да, больно… поучительно, но не обидно. Никто не отлынивал, особенно от стрельбы. Выявился десяток способных очень прилично стрелять из винтовок. У них Марат оставил для пистолета только одну дополнительную обойму (остальные носили десяток) и раздал снайперские винтовки, кому какая приглянулась. Большинство, конечно, выбрали малый калибр 5,56 или 5,45, но четверо взяли трехлинейные пушки, а одна, с позывным «товарищ Штанга» (которая в прошлом была реальным кандидатом в мастера спорта по тяжелой атлетике) — выбрала аж полудюймовый десятизарядный Баррет. Марат только крякнул с одобрением.
Самое интересное — у большинства пришлось забрать обратно кобуру. Оказалось, что самое быстрое время выхвата оружия у женщин достигается, если они достают его из обычной дамской сумочки, перекинутой через плечо. Феномен? Вряд ли, скорее многолетняя привычка. Любая кобура — на поясе, на груди, под мышкой, открытая, с зажимом… абсолютно любая — пасовала перед раскрытой дамской сумочкой на боку. Доля секунды, даже не десятая, а тысячная, одно-единственное легкое, монолитное движение — и вот уже стрелок с накрашенными
