Владимир Венгловский - Хардкор
— Живые, — сказал Олег и устало опустился на землю возле меня. — Саламандра сбежала.
Он продемонстрировал разорванный мешок.
— Чёрт с ней, — пробормотал я.
В воздухе кружилась мелкая ледяная крупа, падала на застывшую землю, оседала на нашей одежде и волосах. Ветер, гнавший по небу свинцовые тучи, поднимал над заброшенным полем белые вихорки. Стоящий невдалеке покинутый крестьянский дом скрипел незапертой дверью. Наклонившееся пугало — того и гляди упадет, смотрело вырезанными в сухой тыкве глазами на замок маркграфа. На тыкве сидел ворон. Вокруг царили ветряная заверть, холод и запустение.
— Что будем делать? — спросил Олег. — Мне надо отдохнуть у огня, иначе не смогу сотворить даже простого заклинания. Заодно и единицы жизни восстановим.
Серое пятно за время полета наползло на его левую скулу.
— Совсем плохо? — поинтересовался Олег, проследив за моим взглядом, поскреб пальцами шею и сказал: — Надо найти хворост. Возможно, в доме остались запасы.
Он поднялся. Дверь снова заскрипела, словно приглашая войти. Было бы неплохо укрыться под крышей от непогоды, но в пустых домах часто поселяется нечисть.
— Стой, подожди. — Я поднялся и вошел в дом первым.
Остановился у входа и сосредоточился. Голые стены с потоками плесени, висящая паутина и прогнивший потолок начали терять объем, распадаясь на составляющие их элементарные фигуры. Сквозь прорехи в крыше пробивались лучи-ниточки, рисуя на полу овалы. Разбегались статические тени из квадратов, среди которых проявлялись следы прошедших событий. Они были повсюду. Я видел, как в прошлом дверь распахнулась, и в дом забрался тролль — модель из цилиндра с нарисованными зубами, и расходящимися угловатыми щупальцами. Молодой и еще неопытный, он вошел осторожно, словно вспоминая то время, когда был человеком.
Тролль заметил спрятавшуюся под кровать дочку хозяина и пополз к ней. Я видел, как хозяин — плоская фигура, почти не отличающаяся от пугала, бежал с мечом в руках, но я знал, что он опоздает. Крик — и пиксели крови разлились на полу.
Потом — пустота. Лишь тени собирались, пируя на остатках трапезы. Одна из них осталась в доме до сих пор. Сидела, забившись в угол, и зло смотрела на меня красными угольками глаз. Верни полную модель мира — и тень исчезнет, сольется с окружающим мраком. Неприятный сосед, но нам она не причинит вреда.
Мне кажется, я помню хозяина дома. Он любил угощать маленького сына маркграфа красными яблоками, настолько сочными, что сок сбегал по подбородку, стоило погрузить зубы в мякоть плода. Теперь он тоже мертв. После гибели дочки, когда захлестывает отчаянье, немудрено допустить неосторожность в бою с троллем.
— Всё в порядке, опасности нет, — сказал я. — Но лучше развести костер снаружи.
Я вышел из дома и вдохнул свежий морозный воздух.
В доме нашлась вязанка хвороста, и мы вынесли ее во двор. Олег зажег на ладони огонек, который вскоре превратил груду отсыревших веток в жаркий костер. Плотные клубы дыма стелились над самой землей.
Олег сидел у огня, скрестив ноги и закрыв глаза. Казалось, его тело впитывало часть искр, вылетающих из костра. Илва стояла позади моего друга, опершись на его плечи. Но смотрела она на меня. Не мигая и едва заметно улыбаясь. И этот взгляд определенно смущал. Чтобы чем-то заняться, я положил меч на колени и наполовину вынул его из ножен.
— Что такое магия, Бефстроган? — спросил я.
Олег открыл глаза.
— Прекрати меня так называть, — сказал он. — Магия… Трудно объяснить, что это. Я чувствую, как некая волна зажигается внутри меня огнем, поднимается по телу, перетекает в руки. Усилие — и я выпускаю ее на свободу, испытывая приятное опустошение.
— Как в пик любовных отношений, — улыбнулась Илва.
— Э-э-э… Ну да, наверное. — Олег накрыл своей ладонью Илвину у себя на плече и тоже улыбнулся. — Хотя и не настолько приятно. Иногда магия сама рвется на свободу, а порой прячется где-то глубоко и нужны слова, чтобы ее вызвать. Необходимо сосредоточиться и произносить их мысленно или вслух, обращаясь к внутренней силе.
— Какие слова? — поинтересовался я.
— Лично я говорю то, что приходит в голову. Слова неважны. Главное в это время иметь нужный настрой.
— А если сила не в тебе, а в каком-либо предмете?
Я спрятал меч обратно в ножны.
— Не знаю, — пожал плечами Олег. — Это нужно у заклинателей спрашивать, а не у огненного волшебника. Тем более у самоучки.
Он вдруг сунул правую руку в костер. Я на мгновение испугался. Прошли долгие несколько минут, во время которых мы молчали. Наконец Олег достал раскаленную до свечения руку и поднес к лицу. От его ладони шел дым, и с тонких длинных пальцев, казалось, сбегали капли магмы. Хотя это могла оказаться и кровь.
Олег задумчиво посмотрел на раскрытую ладонь и резко прижал ее к пятну серой кожи у себя на шее. Илва отшатнулась. Запахло горелой плотью. Олег сидел, крепко зажмурившись и сжав губы, из-под его пальцев струился серый дым.
Наконец он отвел руку, и я увидел оставшийся на шее ожог. Кожа собиралась багровыми струпьями в виде раскрытой пятерни, серое перемешалось с красным и выглядело… отталкивающим.
— Зачем? — спросил я.
Олегу было очень больно, но он не хотел этого показывать, крепился, словно всё случившееся обычная для него процедура.
— Огонь лечит, — сглотнув, проговорил он, и начал водить ладонью над раной.
Рана заживала, испарялась искрами, которые летели к руке. Минута — и она полностью исчезла. Но серая кожа осталась, вернувшись на место излеченного ожога. Казалось, что она даже увеличилась, пустив щупальца на щеку.
— Не помогло, — сказал Олег.
В его словах звучала обреченность. Илва погладила его по голове, как ребенка. Лекари остались в городе. Там же поджидающая нас банда. Между нами расстояние, которое еще надо преодолеть. Глупо всё получилось. Мы пришли в игру, чтобы спасать Ёжика, а не Олега. Бефстроган сам виноват. Кто его просил заступаться за Илву? Зачем менять установившиеся правила?
Руки Волчицы ласкали его шею, без страха касались серой кожи.
— В замке маркграфа есть алхимическая лаборатория, — сказал я.
Они одновременно посмотрели на меня. Мы сидели, разделенные костром, ветер стих, и искры поднимались вверх короной, словно в огне оживала птица феникс.
— Я уже говорила о лаборатории, — сообщила Илва. — Но это только слухи.
— Нет, я знаю точно. Лотар берег ее, как зеницу ока. Вечно запирал на магические замки и не пускал никого, даже самого маркграфа. Старый пройдоха готовил исключительные снадобья, и за это ему прощались все чудачества. Однажды он ухитрился спасти сына маркграфа после укус аспида и от этого возгордился еще больше. Если его лаборатория сохранилась, а магической защиты было столько, что не пробился бы и отряд волшебников, то в ней должны остаться снадобья для излечения тролльской заразы.
