Александр Бушков - Чертова Мельница
— Какие еще наметки? — спросил Сварог деловито.
Герцог ответил ему в тон:
— Ваше величество, у меня столько едва задуманных, вчерне набросанных планов… Взять хотя бы способ, которым мы смогли бы изгнать Лоран из Виглафского Ковенанта…
— Так… — сказал Сварог. — А ну-ка, поподробнее…
— Вы, государь, теперь имеете в Ковенанте безусловное большинство голосов, — тоном опытного лектора начал герцог. — Однако Лоран, неспособный повлиять на исход голосования, способен отнять у нас массу времени и сил, забрасывая меморандумами и проектами хартий, топя в чисто процедурных вопросах…
Сварог поневоле сердито фыркнул. Так и обстояло: клятая Лавиния, не в силах повлиять на голосование, старательно топила дипломатов Сварога в самом настоящем море бюрократической волокиты, вынуждая Ковенант собираться вновь и вновь, чтобы обсуждать пустяковые тонкости, третьестепенные детали, идиотские прожекты, пусть и заранее обреченные на провал при голосовании. Это не приносило ни малейшего реального вреда, но нервы мотало не на шутку. Особенно в тех случаях, когда Лавиния, на что имела полное право, требовала созыва Коронной Палаты, то есть съезда монархов — и приходилось день-два торчать в роскошном зале Палаты, часами восседая на троне в полном облачении, слушая и поневоле обсуждая невероятные глупости, внесенные на рассмотрение исключительно затем, чтобы трепать Сварогу нервы. Стахор, несомненный враг, и то до такого не опускался — зато Лавиния оттягивалась по полной…
— Ваше величество, пикантность в том, что Лоран давно уже не имеет никакого права состоять в Ковенанте. И может быть оттуда на законном основании изгнан… Вы знаете историю с принцем Заритом?
— Представления не имею, что это за тип, — сказал Сварог.
— Младший сын горротского короля, младший из трех. Дело происходило триста с лишним лет назад. Юноша, как свидетельствуют хронисты, был крайне честолюбив и обуреваем жаждой власти. Однако третьему сыну в подавляющем большинстве случаев трон не доставался, приходилось до седых волос носить титул принца, с ним и сходить в могилу… Короче говоря, сей амбициозный молодой человек ухитрился составить заговор, оставшись неразоблаченным, с помощью своих сторонников захватил остров Дике, укрепился там и провозгласил себя королем Дике. Снольдер и Глан, а также несколько Вольных Маноров его признали официально — высокая политика, дурные отношения… Асмунд, тогдашний горротский король, обладал неплохими связями в Канцелярии земных дел. Ему удалось протолкнуть указ, согласно коему островные королевства не имели отныне права состоять в Виглафском Ковенанте — нужно же было хоть чем-то насолить непочтительному сыночку. Сегур — безвинно пострадавший за чужие грехи — из Ковенанта, согласно букве закона, тут же исключили — а Дике так и не приняли. Года через четыре очередная военная кампания против Дике увенчалась успехом, остров вернулся под горротскую корону, а Зарита захватили в плен.
— Интересно, что с ним сталось? — фыркнул Сварог.
— Отрубили голову, — пожал плечами Лемар. — Во-первых, такие вещи без последствий не оставляют, а во-вторых, следовало дать хороший урок двум остальным принцам, чтобы сидели смирно и не вздумали последовать примеру младшенького. Кстати, урок они усвоили — средний стал королем чуть ли не в пятьдесят, а другой так никогда и не сидел на престоле… Впрочем, эти мелочи нас сейчас занимать не должны. Главное, в указе было четко и недвусмысленно прописано: острова не имеют права состоять в Виглафском Ковенанте. В те времена Лоран островом не был — но после того, как тамошний король во время известных событий велел прорыть Великий Канал, Лоран с юридической точки зрения стал островом. Остров — это участок суши, со всех сторон окруженный водой. Это понятие не допускает ни двойных толкований, ни исключений. Так что вот уже сто с небольшим лет Лоран состоит в Ковенанте абсолютно незаконно. Исключительно благодаря тому, что об иных юридических тонкостях как-то забыли. Исключительно поэтому. Буква закона на нашей стороне. Разумеется, следует еще дать подробнейшее юридическое обоснование, составить немало бумаг — но это уже задача моего преемника…
— Не дурите, — угрюмо бросил Сварог.
— Простите, ваше величество?
— Не будет никакого преемника, — сказал Сварог, отводя глаза и борясь с неудержимым желанием дать как следует кулаком по столу. — Вы остаетесь на прежнем месте.
— А как же быть с Монфоконом? — осведомился Лемар вежливо.
— Обойдетесь без Монфокона, — отрезал Сварог, в очередной раз покоряясь неизбежности. — Пока что. Идите и работайте, немедленно составьте обширный, убедительный и юридически безупречный документ, с которым я мог бы отправиться в Канцелярию земных дел… Лемар…
— Да, ваше величество?
— Можете вы, мать вашу растак, жить поскромнее? — рявкнул Сварог.
— Я постараюсь, ваше величество, — смиренно заверил Лемар.
Его взгляд был олицетворением преданности и благонравия. Сварог ощущал нешуточное бессилие — но он и в самом деле ничего не мог сделать, этот прохвост оказался ему необходим, как воздух… И, что хуже всего, не мог этого не понимать…
— Когда-нибудь терпение у меня лопнет, — сказал Сварог уже нормальным голосом. — Не говоря уже о… прочем, мне осточертели жалобы оскорбленных отцов…
— Ваше величество, — сказал Лемар с прямо-таки одухотворенным лицом. — Даже если иногда некие юные особы оказывались у меня в гостях при… не совсем обычных обстоятельствах, честью клянусь: во всем последующем никогда не было и тени принуждения…
— Зарежут вас когда-нибудь в темном переулке, — усмехнулся Сварог.
— Надеюсь, этого не произойдет.
— Вот кстати… — с улыбочкой сказал Сварог. — А вам никогда не приходило в голову поухаживать за какой-нибудь из дочек Интагара? Редкостные красавицы…
— Жизнь мне, знаете ли, дорога, ваше величество, — серьезно сказал Лемар. — Вот уж в этом случае мой хладный труп очень быстро найдут в темном уголке городские подметальщики… Ваше величество, осмелюсь спросить… Кто была та черноволосая красавица, с которой вы танцевали на маскераде? Уж ею, по моим наблюдениям, вы нисколечко не увлечены, так что я позволю себе поинтересоваться…
Задохнувшись от бессильной злости, Сварог подошел вплотную и, зажав в кулаке дурацкое жабо Катарюса, тихо пообещал:
— Голову оторву. Самолично. Своими руками.
— Простите за опрометчивый вопрос, — сказал Лемар, ничуть не изменившись в лице. — Я все понял…
