Птицы - Владимир Торин
Судя по всему, у твоего не-дяди была назначена встреча. И позже к нему присоединился незнакомец. Раньше ни я, ни девочки его не видели. Это был старик с короткими седыми бакенбардами – в цилиндре и черном пальто с воротником из вороньих перьев. При нем была трость с рукоятью в виде головы вороны. Этот человек показался мне намного хуже твоего не-дяди – из тех, кому лучше не переходить дорогу. К сожалению, таких людей нередко заносит в кабаре, поэтому я знаю, о чем говорю. Очень мрачный и пугающий тип. Как гробовщик на дне рождения.
Они с твоим не-дядей о чем-то говорили, незнакомец что-то от него требовал, кажется, угрожал. Я пыталась послушать, подошла поближе и разобрала, что речь шла о какой-то женщине. Мне ее фамилия ничего не сказала, может, тебе она как-то поможет. Мадам Шпигельрабераух. Я сразу записала это имя, чтобы не забыть…
Они поговорили, и незнакомец ушел. Наш вышибала мистер Боргало сказал, что видел, как тот сел в черный фроббин и уехал на нем в сторону Шелли. Твой не-дядя задержался еще ненадолго. Докурил сигару и был таков. Он очень нервничал и даже был испуган.
Дорогая, прошу тебя. Чем бы ты и твой друг ни занимались, будьте осторожны. Мне очень не понравился этот тип с тростью-вороной. Если он смог испугать и вывести из равновесия даже твоего не-дядю, он очень опасный человек.
В любом случае я сама весьма заинтригована. Напиши мне, помогло ли тебе мое письмо.
Всегда твоя, Фанни
По эпилогу: я начала писать новую песню. Она будет называться «Только снег». Спасибо тебе и Финчу за совет. Вы появились очень кстати. И я никогда не забуду вашу доброту.
По эпилогу эпилога: береги Финча и не давай его в обиду. Он очень наивный и без тебя пропадет.
Фанни Розентодд»Повисла тишина. Было слышно, как гудит ветер в дымоходе и трещат дрова в камине. А также как булькает в животе у старшего констебля.
– Что все это значит? – наконец спросил мистер Доддж, с трудом оторвав взгляд от письма и направив его на детей.
Финч и Арабелла молчали. Мальчик уставился в пол, он не мог поверить, как все совпало. Человек в черном… Миссис Чаттни, теперь вот мистер Дрей…
Но хуже всего было то, что эти констебли обо всем узнали. И зачем Арабелла заставила мистера Додджа прочитать письмо? Глупая девчонка! Что сейчас будет…
– Вы действительно знаете восхитительную мадам Розентодд? – спросил мистер Доддж.
Дети не поверили своим ушам. Точнее, только Финч не поверил – Арабелла откуда-то знала, что так все и случится.
Старший констебль пребывал в оцепенении от прочитанного, но его, судя по всему, нисколько не волновало содержание письма – кажется, заботила его лишь подпись.
– Да, мы же говорили, – ответила Арабелла. – Фанни – наш хороший друг. Это мы посоветовали ей написать новую песню.
– Подумать только…
– Сэр! А как же письмо? – напомнил Перкинс. – Дети что-то затеяли! Там описываются весьма подозрительные вещи!
– Что? Прошу тебя, Перкинс! – снисходительно махнул огромной рукой мистер Доддж. – Какие-то не-дяди, незнакомцы-вороны! Ты, как всегда, упускаешь самую суть! Сразу видно, что опыта в таких делах у тебя маловато.
– И в чем же суть, сэр?
– В том, что там написано… – Мистер Доддж прошептал восторженно: – «Фанни Розентодд»!
Дети выжидающе застыли, позволяя шестеренкам в голове у старшего констебля крутиться.
– Почему вы сразу не сказали, что вы друзья великолепной мадам Розентодд? – спросил он.
– Мы пытались, но вы нам не верили! – со злостью в голосе ответил Финч.
– Да-да, забудем об этом! – Констебль вскочил на ноги и в возбуждении принялся ходить у стены с афишами.
– Мистер Доддж, – сказала Арабелла со всеми мягкостью и почтительностью, на которые была способна. – Если вы хотите, мы можем рассказать мадам Розентодд о… нашем хорошем друге, замечательном служителе закона констебле мистере Доддже.
– Правда? – Мистер Доддж замер. Глаза старшего констебля, казалось, сейчас выпрыгнут от восторга.
– Да! – добавил Финч. – И мы можем попросить у нее открытку с ее изображением, и на ней будет… ауто… аото…
– Аутографф! – мечтательно потер руки мистер Доддж.
– Да.
– Перкинс, чего расселся?! – воскликнул старший констебль. – Освободи же их скорее! Это ведь просто… дети, а не какие-то опасные преступники!
– Сэр? – удивленно проговорил младший констебль. – Вы уверены?
– Пошевеливайся, Перкинс, – велел мистер Доддж, едва не приплясывая на месте. – Не каждый день выдается шанс получить аутографф от самой… ах… Пусть напишет «для Варфоломеуса Додджа»!
– Тогда уж и «для Персиваля Перкинса», – добавил младший констебль и, сложив газету, спустился по лестнице.
– Не наглей! – одернул подчиненного мистер Доддж. – Можно только «для Варфоломеуса Додджа».
– Ну вот… – обиженно проворчал Перкинс.
– Так вы не сообщите нашим родителям? – с тревогой уточнил Финч. – Ну, что мы… в смысле…
– Нет! – воскликнул мистер Доддж. Перед его глазами вдруг весьма отчетливо встала пугающая картина, как детей наказывают, и они потом рассказывают несравненной мадам Розентодд о том, какой ужасный человек этот старший констебль Варфоломеус Доддж. – Зачем?! Вы ведь ничего толком и не совершили! К тому же вы друзья очаровательной мадам Розентодд. Все, что произошло, – исключительно глупое и досадное недоразумение! А недоразумения, мои дорогие дети, вовсе не преступления. И закон… закон к ним не имеет решительно никакого отношения!
Дети понуро шли к дому. Облегчения от освобождения из-под стражи не было.
– Он еще смотрит? – спросила Арабелла.
Финч обернулся и увидел в иллюминаторе лицо младшего констебля Перкинса, с подозрением уставившегося им вслед.
– Да.
– Он не такой глупый, как Доддж, – заметила Арабелла.
– И это плохо, – сказал Финч.
– Да, плохо.
– Злобная, мерзкая миссис Чаттни! – негодующе воскликнул Финч. – Она знает что-то об исчезновении дедушки. Если сама не принимала во всем участие.
– Но нам она ничего не скажет, – веско заметила Арабелла. – И шпионить за ней дальше опасно. Она очень подозрительная. А еще эта грымза может сделать так, чтобы за тобой приехали клерки из приюта.
Финч хмурился. Арабелла была права. Миссис Чаттни в одночасье стала их злейшим врагом. Она не просто была в сговоре с Человеком в черном, но, вероятно, поняла, что где-то прокололась и детям стало известно о ее делишках. Иначе она не решилась бы явить свое подлинное лицо коварной интриганки и злобной гаргульи. При этом мальчик понимал, что миссис Чаттни очень опасный враг: ей известна его тайна, и, если он попробует сделать что-то, что ей не понравится, она воспользуется своим преимуществом. Как там это называл дедушка? А, точно! Она как механик чужих судеб и жизней, сидящий за панелью с подписанными рычагами и в любой момент способный дернуть каждый из них. И как переиграть такого хитроумного, беспринципного взрослого?
– Пока что отложим миссис Чаттни на полку, – решил Финч. – При встрече будем с ней вежливы – сделаем вид, будто ничего не случилось. Но при этом нужно быть очень осторожными – теперь мы знаем, на что она способна. Следуем нашему плану. Нам надо узнать, как зовут Человека в черном. Узнаем – тогда попытаемся его разыскать и разоблачить. Разоблачим его – доберемся и до миссис Чаттни.
– Очень хороший план, – похвалила Арабелла.
– Для нашей… гм… проделки почти ведь все готово, – продолжил Финч и помахал перед носом девочки свертком, который он не забыл подобрать в снегу возле «Фонаря констебля». – Завтра «рыба», как говорит мистер Драммин из двадцатой квартиры, сыграет свою роль, но…
Финч внезапно замолчал.
– Что?
– Я поверить не могу, как все связано.
– Да, все жутко переплелось… – кивнула Арабелла. – Человек в черном, который как-то причастен к исчезновению твоего дедушки, связан с миссис Чаттни и еще… еще с дядей Сергиусом! Это все очень похоже на заговор.
– Или на то, что здесь орудует шайка преступников, – предположил Финч.
– Этому Человеку в черном что-то нужно было от твоего дедушки. Чтобы тот что-то сделал для какого-то Гелленкопфа. – Арабелла снова закусила губу. – И что же папа говорил об этом Гелленкопфе?.. Нет, не вспоминается. – Она раздосадованно сморщила нос. – А теперь ему что-то нужно от дяди Сергиуса. Кто такая… – девочка опустила взгляд на письмо, которое сжимала в руке, и перечитала сложное имя, – мадам Шпигельрабераух?
– Очень-очень знакомое имя… – пробормотал Финч. – Кому же оно принадлежит?
Он силился вспомнить и не мог. Нужное воспоминание было рядом – он чувствовал, но оно ускользало,
