Радужный - Алексей Юрьевич Булатов
Колян сам очень сильно изменился, он превратился в настоящего сумасшедшего ученого из триллеров, поглощенного навязчивой идеей. Большую часть своих средств он тратил на заказы современного оборудования для исследований и новые фермы солнечных батарей. Я свои деньги не трогал, они лежали в основном в биткоинах, просил только время от времени перевести мне на карту необходимые средства. За оборудованием Коля мотался в Киев. Он помнил мои ограничения по массе и не заказывал огромных ящиков, хотя моя мощность, касающаяся перехода, существенно выросла за эти месяцы. Больше провалов у меня не случалось. Я спокойно мог перенести свой вес и даже больше него. Санки, нагруженные целиком доверху всяким скарбом, я вталкивал легко, без удара по ушам и приливов. Мы собрали специальный постамент, с которого я выталкивал санки с продукцией в наше измерение. Так как Родное было выше Радужного сантиметров на 10, мы тщательно подбирали блоки по высоте и проводили эксперименты, чтобы упростить процедуру переброски груза.
В общем и целом жизнь шла интересно и сытно. До того самого момента, когда все это вдруг в один день закончилось…
День начинался обычно: я ночевал в Радужном, потому что с утра надо было отвезти большой заказ. В Родном наступала весна, и движение по лесу стало сложным и неприятным. Поэтому мы решили все начать как можно раньше, чтобы побыстрей закончить с делами. Сам процесс производства Коляном был автоматизирован, и продукция выходила в нужных объемах. Нагрузив санки палетами на постаменте, я втолкнул их в Родное, потом взял Коляна за руку и перешел вместе с ним. Подойдя к машине, мы открыли багажник, начали перегружать товар с санок, и в этот момент нас скрутили. Это было неожиданно, страшно и больно. Здоровенные детины появились из ниоткуда, окучили нас с Коляном по полной, дотащили до фургона, который стоял у дороги, и бросили на пол. Сознание покинуло меня одновременно с тем, как мое лицо бухнулось о дно фургона.
Сознание плыло где-то в космосе, ничего ему не мешало, оно было свободным от бед и забот. Как же хорошо было сознанию, и только что-то мешало ему испытывать полное счастье – что-то очень далекое, меж звезд, сковало диким холодом и пронзило мозг болью.
Боль была повсюду, она охватывала тело от кончиков пальцев на руках до кончиков пальцев на ногах, а холод! Я осознал, что в аду на самом деле должны не гореть, а замерзать: холод хуже жара, от него не спрячешься, от него не скроешься, леденящий холод везде. Открыв глаза, я увидел тусклую лампочку Ильича, привинченную к потолку. Я висел на своих руках, в наручниках. Наручники были подвешены за крюк, который торчал из кирпичного потолка. Рядом, на втором таком же крюке, висел Колян, он все еще был без сознания. Я позавидовал, что он не испытывает такой боли, как я. Хотя в этот момент я понял, что рук уже почти не чувствую и потихоньку замерзаю. Мы были в пристройке или подвале из кирпича, дверей наружу я не видел, слева от меня, на краю зрения, маячила какая-то фигура. Я повернул голову, чтобы рассмотреть ее поближе, но движение отразилось новой волной боли по всему телу, и перед глазами поплыли радужные круги.
– Очнулся, Лёшенька? Ну славно, славно, значит, мои бойцы тебя не сильно приложили. Коленька вот только никак в себя не придет. Как ты себя чувствуешь, Лёшенька?
Ласковый, вкрадчивый старческий голос меня ошеломил. Я даже попытался ответить что-нибудь вроде: «Спасибо, нормально», но прозвучало лишь невразумительное мычание.
– Что говоришь, Алёшенька? Непонятно. Ладно, сейчас мы тебя в порядочек-то приведем, нам с тобой предстоит долгая беседа, нужно, наверное, вас уже снимать. Арсен! Давай Лёшеньку ко мне в кабинет, Колю тоже в чувство приведи – и ко мне.
Могучие руки подхватили меня и сняли с крюка. Кровь ломанулась в затекшие руки, наполнив тело дополнительной порцией боли, и я провалился в темноту.
Второе пробуждение было не настолько болезненным, так как в этот раз я пришел в себя не подвешенным к крюку, а полулежащим в кресле напротив стола. На столе стояла чашка чая, над которой вился парок, а пить хотелось сильно. За столом сидел старичок, который изучающе смотрел на меня. Увидев, что я очнулся, он кивнул в сторону и произнес:
– Алёшенька, дорогой, давай попей чаёчку с лимончиком, тебе сейчас это будет очень полезно.
Я взглянул на свои руки: кисти выглядели ужасно, ныли, и от них исходили постоянные покалывающие импульсы, но они были подвижны. Хотя суставы как будто пересыпаны песком. Я двумя руками взял чашку, осторожно поднес к губам и начал по глотку пить. Горячий чай правда помогал. Я внимательно посмотрел на старичка, пытаясь понять, где я и что со мной. Судя по всему, мы не в тюрьме, иначе обращение с нами было бы лучше, но перспективы существенно хуже. Скорее всего, опасения Коли по поводу теневой сферы бизнеса оправдались…
– Алёшенька, меня звать Виктор Сергеевич. Нехорошо вы, Лёшенька, поступили: наркотик какой-то новый изобрели, а со мной не поделились, лабораторию где-то в лесу создали и спрятали-то ее как хорошо, лабораторию эту, прямо ну никак мои бойцы ее найти не могут. Вас-то вот легко нашли, месяц, главное, за вами следили, а вы словно маги какие. Я, главное, им такой говорю: «Вы внимательней следите, ход, может, какой подземный или дупло секретное», а они мне: «Виктор Сергеевич, ну что мы, первый год, что ли, в наружном наблюдении? Все знаем, все умеем, но они как сквозь землю проваливаются! И главное где? Прямо в городе, считай! Полянку себе отсыпали гравием, дорожку облагородили, шлагбаум, значит, поставили – и нате, съехали и пропали!» Как это все, Алёшенька? Как?
По-видимому, до настоящих вопросов дело еще не дошло, Виктор Сергеевич, похоже, просто рассуждал сам с собой, я хотел было вклиниться и ответить, но он продолжил:
