Роберт Джордан - Запретный город Готхэн

Конан осторожно, как волк, шагнул за незнакомцем. Снаружи было слышно бурление взбешенной толпы, дверь опасно скрипела под её натиском. Спаситель повел путника по темной, извилистой улочке. Через некоторое время кричащие голоса смолкли в дали. Незнакомец свернул в открытые двери, а следующий за ним киммериец признал в новом помещении таверну. Несколько туранцев, погруженных в какой-то свой философской спор, сидели вокруг низкого столика.

— Ну, друг мой, — сказал таинственный спаситель, — я думаю, что мы оторвались от погони. Конан не очень уверенно кивнул, глядя на своего собеседника. Только сейчас он заметил, что тот не был туранцем. Его фигура дышала силой, человек был невысок, но крепко сложен и мало уступал в мощи огромному киммерийцу. У него черные как смоль волосы и серые глаза. Хотя одет спаситель был в туранские одежды, говорил он с ярко выраженным западным акцентом, и Конан признал в нем что-то от аквилонца.

— Кто ты? — спросил варвар не очень вежливо.

— Меня зовут Гормракс из Аквилонии. А как звать тебя и откуда ты родом?

— Конан. Я киммериец.

— Сядем здесь и выпьем вина. Этот побег очень усилил мою жажду.

Они уселись на плохо отесанной скамейке, и слуга принес им вино.

Мужчины молча, выпили. Конан подумал о последних событиях, и, наконец, заговорил:

— Я должен поблагодарить тебя за то, что ты закрыл эту дверь и проводил меня в безопасное место. Клянусь Кромом, эти люди были сумасшедшими. Я спросил только, что за короля они несут в усыпальницу, а они набросились на меня, как дикие звери. К тому же, в этих носилках не оказалось никакого тела, лишь только деревянная кукла, увешанная золотыми драгоценностями, намазанная прогорклым жиром и покрытая цветами. Что за…?

Северянин поднялся с обнаженным мечом и подошел к двери, за которой раздался знакомый шум.

— Они уже давно забыли про тебя, — засмеялся Гормракс. — Не волнуйся.

Тем не менее, Конан подошел к двери и осторожно заглянул в щель. В отдалении он увидел другую, более широкую дорогу, вдоль который теперь следовала процессия. Однако настроение людей теперь полностью изменилось.

Украшенную резьбой скульптуру несли на плечах несколько поклонников, а другие люди пели и танцевали в радостном ликовании, позабыв обо всем в своей радости, как и ранее, в горе. Киммериец с отвращением фыркнул.

— Теперь они воют «Каматет, да здравствует Каматет!», как несколько минут назад кричал «Тармуз мертв», разрывая на себе одежду и калеча тела кинжалами.

Клянусь Кромом, я говорю тебе Гормракс, это город безумцев.

Аквилонец рассмеялся, поднимая кувшин.

— Все они теряют свой разум и чувства во время своих религиозных праздников. Они празднуют воскресение бога жизни Тармуза, который был убит в середине лета Шанхаром. Вначале они несут статую мертвого бога, а затем возвращают его к жизни и отдают ему требы, как ты уже видел. Это ничто по сравнению с празднованием в Негале, городе святого Каматета. Там последователи в религиозном экстазе режут себя на куски и бросаются под ноги толпы, которая топчет их.

Киммериец мгновение раздумывал над услышанным сообщением, а затем покачал головой в недоумении и поднял свой кубок. Ему пришло в голову задать вопрос спасителю:

— Почему ты рисковал своей жизнью, чтобы помочь мне?

— Я видел, как ты сражаешься с толпой. Это был не честный бой, один против сотни. К тому же, мы соседи, и, не смотря на хорошие или плохие отношения, бывшие в прежние времена между нашими народами, ты ближе мне, чем обитатели со всего мира. — Я — боссонец.

— Я слышал о вас, — сказал Конан. — Вы живете на севере Аквилонии, не так ли? На границе с Киммерией, рядом с Гандерландом?

— Да, между землями Пиктов и водами реки Ширки, — подхватил Гормракс.

— Аквилонцы прибывали с юга, год за годом, занимая плодородные долины.

Боссонцы небольшими группами рассеялись по всему миру в качестве наемных солдат. А те, кто остался, служат в аквилонской армии. Это бродяжничество продолжалось в течение трех, а может быть, четырех поколений.

— Так значит, ты приехал сюда оттуда? — задал вопрос киммериец.

— Нет. Я родился в одной из долин Гандерланда. Затем я отправился на юг, как охотник и наемник, временно поселившись на границе Камона.

Конан молчал. О Камоне он знал столько же, сколько и об Атлантиде. Кое-что он, однако, вспомнил.

— Скажи, а во время своих путешествий по этим землям, не встречал ли ты, или хотя бы, не слышал ли о человеке по имени Шара?

Гормракс покачал головой.

— Это гиперборейское имя, так они называют одного из своих богов. Люди носят их объединенными вместе с другими именами, такими например, как Горм-Шара. А ты знаешь, хотя бы, как он выглядит?

— Высокий, немного ниже, чем я, но очень крепко сложен. У него темные глаза и черные волосы. Он ведет себя гордо и высокомерно. У него есть что-то и от шантарионцев, но они избегают боя — а он всегда ищет его. А вот не очень сильно похож на них, хотя у него крючковатый нос и такой же цвет лица.

— Действительно, ты описал гиперборейца, — смеясь, сказал Гормракс.

— Если бы я знал, что этот пес был гиперборейцем, он потерял бы свою голову ещё на галере, а не оставил бы меня на побережье, тайно сбежав ночью с моим золотом. Пусть мне только встретится хоть один гипербореец, он не увидит утро следующего дня.

— На западе ты найдешь тысячи людей, подходящих под это описание. Но тебе не нужно идти так далеко. Война висит на волоске. Шаламах, правитель Гипербореи уже готовит свои колесницы против вольных князей, или, по крайней мере, так говорят на рынке.

— Что это за Шаранах? — спросил киммериец, безжалостно коверкая имя короля. — Один из величайших королей сегодняшнего мира. Его предки правили половиной мира, а он выстроил королевскую цитадель Каладан — город дворцов, таких красивых и многочисленных, словно драгоценные камни на рукояти королевского меча, и который борется с Шантарионом за звание величайшего города на севере страны.

Конан посмотрел с сомнением на своего компаньона, его чрезмерно изобилующая эпитетами речь, была больше речью торговца, нежели воина, но киммериец догадался, что боссонец провел много времени среди людей, которые знают, как использовать свой язык лучше, чем меч, и многому научился у них.

— А вожди суверенных городов, — сказал варвар, — они уже точат свои топоры и готовятся к отражению атаки?

— Так говорят люди, — осторожно ответил боссонец.

— У меня как раз нет золота… — пробормотал Конан, — а какой же из вольных городов заплатит за мой меч?