Грэм Макнилл - Тысяча Сынов
— Нет, я так не думаю, — поспешил заверить ее Лемюэль. Он поднялся, подошел к ее креслу, взял за руку и заглянул в глаза. — Я не верю, чтобы Тысяча Сынов забрались в такую глушь только для того, чтобы сжечь нас на костре.
— Тогда что им от нас нужно?
— Признаюсь, мне это неизвестно, — сказал Лемюэль. — Лорд Ариман говорил, что намерен научить меня правильно использовать свои силы. Возможно, нам всем предстоит учиться.
— Зачем Тысяче Сынов утруждать себя нашим образованием? — удивилась Камилла.
— Лорд Ариман сказал, что, используя эти силы, мы становимся уязвимыми, — пояснил Лемюэль, прибегая к доводам, которые и сам не до конца понимал. — Я не слишком хорошо разобрался в этом, но создается впечатление, что все происходящее — часть какого-то грандиозного замысла и мы на пороге какого-то чуда. Возможно, мы станем первыми представителями новой ветви человечества, первыми научимся безопасно пользоваться своими силами и будем учить других.
Каллиста вырвала пальцы из его руки, и Лемюэля поразило выражение ужаса на ее лице. Ее аура сменила оттенок, в одно мгновение став яростно-красной.
— Я не желаю становиться новой ветвью или чем-то еще в этом роде, — заявила женщина и, поднявшись, оттолкнула назад полотняное кресло. — И мне не нужны эти способности. Если бы я только могла от них избавиться!
Лемюэль успокаивающим жестом поднял обе руки.
— Прости, — произнес он. — Я не хотел причинить тебе боль.
— Это так мучительно, — запинаясь заговорила она. Каллиста прижала пальцы к вискам и лишь усилием воли сдерживала подступившие слезы. — Каждый раз, когда возникает огонь, он выжигает часть меня. Если это не прекратится, боюсь, он когда-нибудь сожжет меня дотла.
Камилла вскочила со своего места и обняла Каллисту.
— Не бойся, — сказала она. — Мы о тебе позаботимся. Верно, Лемюэль?
— Конечно. Без вопросов. Такие люди, как мы, должны держаться вместе.
— Какие это люди? — раздался у него за спиной чей-то голос.
Лемюэль дернулся, словно от удара. Обернувшись, он увидел хрупкого старика в коричневатом одеянии летописца, с длинными седыми вьющимися волосами, собранными в тугой пучок на шее. Худой сутулый летописец держал под мышкой тонкую книгу в кожаном переплете. Его лицо цвета орехового дерева испещряли глубокие старческие морщины.
— Я вам не помешал? — спросил Махавасту Каллимак, личный летописец Магнуса Красного.
Первым опомнился Лемюэль:
— Махавасту! Нет, что ты, мы всегда тебе рады, заходи, пожалуйста. Я так редко тебя вижу в последнее время, наверное, Магнус так загрузил тебя своими воспоминаниями, что для друзей не остается времени, правда, дружище?
Каллимак выглядел немного растерянным, и в его ауре Лемюэль заметил оттенок тревоги.
— Что-нибудь случилось, друг мой? — спросил Лемюэль, увлекая Каллимака под тент.
— Боюсь, что может случиться, — сказал Махавасту.
— И что же это? — заинтересовалась Камилла, уступая Каллимаку свое кресло.
— Дело касается примарха, — с виноватым видом ответил летописец и, опустившись в кресло, положил книгу на колени. — Я опасаюсь, что ему и его воинам грозит большая опасность.
— Что за опасность? — спросила Каллиста.
— Очень серьезная, — заявил Каллимак. — Самая серьезная опасность, какую только можно себе представить.
В конце концов они добрались до огромного каньона в самом центре Горы. Это была идеально круглая впадина диаметром в несколько сотен метров, накрытая кристаллическим куполом из того же вещества, что и титаны, охранявшие вход. Купол был бледно-кремового цвета с темно-красными прожилками, словно великолепный мрамор. Но, как и титаны, он был заражен черными жгутами гниения.
Из огромной ямы, словно корни сверхъестественных растений, влажно блестя, поднимались черные столбы. Они пульсировали по всей длине, перекачивая жидкость, словно в насмешку над венами, поскольку не поддерживали жизнь, а высасывали ее.
— Великий прах Фенриса! — прошипел Скарссен. — Это еще что за звери?
Всех объял такой непреодолимый ужас, что никто не смог ему ответить.
Ариман, обходя остолбеневших Астартес, подошел к краю ямы. По всей окружности впадины протянулся плоский выступ, достаточно широкий, чтобы на нем могли разъехаться два «Ленд Рейдера». На этой плоскости сияли золотые и серебряные символы, и казалось, они были здесь всегда, а Гора выросла вокруг них.
У самого края впадины стоял Магнус и с изумлением рассматривал густой лес, сочащийся каплями черных щупалец. Его кожа уже вернула свой блеск, как будто близость источника энергии, скрытого в недрах Горы, придала ему новые силы. Вслед за Ариманом к краю впадины подошли Охтхере Судьбостроитель и лорд Скарссен.
— А это что? — спросил Скарссен, опустившись на колено рядом с ближайшим символом, изображавшим золотую змею, обвивающую серебряный глаз.
— Обереги? — высказал предположение Судьбостроитель. — Вроде волчьих талисманов на наших доспехах.
Скарссен немедленно поднял руку к висевшей на плече волчьей шкуре, и Ариман увидел, как все Космические Волки суеверно потянулись к различным амулетам, украшавшим их броню. Те, кто стоял ближе к жрецу, прикасались к его увенчанному орлом посоху. Ариман усмехнулся.
— Суеверия? — насмешливо произнес он. — Император этого не одобрил бы.
— Астартес Тысячи Сынов будет нам говорить, что Император одобрит, а что — нет? — усмехнулся Судьбостроитель. — Разве это не забавно?
— Нет, просто ваши жесты показались мне странными, — улыбнувшись, ответил Ариман. — Почти примитивными. Но я не хотел никого обидеть.
— Мы и не обиделись, — сказал Судьбостроитель. — Тем более что ты сам прикоснулся к своему талисману.
Ариман вдруг понял, что жрец прав, и улыбка исчезла с его лица. Сам того не сознавая, он прижал пальцы к дубовому листку на оплечье доспехов, к талисману, когда-то принадлежавшему Ормузду.
— В конце концов, мы не так уж сильно отличаемся друг от друга, — заметил Охтхере Судьбостроитель.
— Возможно, — согласился Ариман и снова стал осматривать поднимающиеся со дна ямы толстые черные канаты.
Все это время Магнус стоял неподвижно, как будто молча с кем-то общался. Ариман встал рядом с примархом.
— Мой лорд, что это? — спросил он.
— Это невероятно, Азек, — отозвался Магнус. — Это примитивная материя, вещество, которое обрело форму благодаря Изначальному Творцу.
— В таком случае оно протухло, — проворчал Скарссен. — Это ясно каждому дураку.
— Оно живое, — прошептал Утизаар, подходя к краю впадины с видом лунатика.
