Ярче, чем Жар-птица - Диана Анатольевна Будко
Свет пробился сквозь недружелюбные коридоры. Волшебница тихонько хмыкнула – если пофантазировать, то, неотрывно вглядываясь в темные движущиеся контуры, растекающиеся по стене и полу, можно придумать целую историю о том, как горбатый кузнечик (придворный напоминал именно его) ведет на съедение пауку маленькую упитанную стрекозу (мантия Ирис необъяснимым образом обратилась в черные тонкие крылья в форме капли). Старик сипло закашлял, как бывает, когда на небо упрямо прилепляется невидимая пыль. От этого тени исказились, и вот уже кузнечик обратился пауком, жадно заглатывающим трепещущую жертву.
Девушка инстинктивно вздрогнула и уставилась в пол, стараясь заполнить голову воспоминаниями о том, что когда-то, если верить рассказам принцессы Тирлипат, он был покрыт позолотой, пока лет пятьдесят назад ради каких-то нужд ее не соскребли и не продали Туксуму.
Через пару минут Ирис окончательно пришла в себя и с ленцой следовала за придворным шаг в шаг, лишь бы ненароком не свернуть с дороги, избежав подневольной встречи с дальним родственником.
Возле арки, ведущей в покои принца, слуга, раскланявшись, оставил девушку и, чуть запинаясь, поблагодарил за масло для внука, который не только избавился от кошмаров, но и стал менее капризным.
Оставшись в темноте в одиночестве, Ирис стоило большого труда не улизнуть обратно к родителям, но, вспомнив о дальних родственных связях и статусе гостьи, она заставила себя шагнуть в змеиную нору.
Кабинет располагался в самом темном углу, будто это могло гарантировать защиту от безнаказанного присутствия посторонних и лишних ушей. Тем более что не подслушать нынешнюю беседу принца Пиона с кем-то из придворных стоило больших усилий: отличающийся особенно громким голосом, столь диссонирующим с его маленьким ростом и телом атлета, правитель умел как привлечь к себе внимание, так и отвлечь от небольших изъянов своей внешности – короткой шеи и чересчур полных для мужчины губ.
– Значит, говоришь, этого ублюдка зовут Карнеол.
– Да, ваша светлость. Он держит парня при себе и никому не дает в обиду, несмотря на его скверный характер.
– Так это точно он?
– Никто не говорит прямо, но это именно он. Все сходится. – Придворный изо всех сил пытался шептать, но то и дело срывался на высокие звуки, вторя принцу. – Вы ведь прекрасно знаете, что нашему источнику можно абсолютно доверять.
– Ясно, выродок пытается скрывать правду о парнишке до последнего, – причмокнув, правитель чем-то загремел, видимо, пряча донесение. – Славно тогда припугнули старика. Кто же знал, что он проявит такую… хм… смекалку.
– От себя добавлю, что вряд ли им можно гордиться: он глуп, хоть и весьма недурен.
– А разве кто-то из его предков был другим? От них никогда и не требовалось большего. Хм… – Теперь принц чем-то зашуршал, как кот, забравшийся в сарай.
Ирис от нетерпения притопнула на месте и, утомившись от однообразных рассуждений, скрипнула дверью – будто ненароком, намекнув тем самым на свое присутствие. Пара секунд – и дубовое полотно чуть было со всей силой не ударило ее по носу, но девушка вовремя отскочила.
На нее угрюмо уставился первый советник принца Пиона. Залысины, огромный лоб и толстый сплющенный нос делали его похожим на обезьяну, а навязчивый запах календулы вызывал слабое удушье. Желая избежать нежелательного общения с этим человеком, Ирис без спроса пролезла робкой змейкой сквозь небольшой просвет между ним и дверью в кабинет.
Даже здесь правитель оставался верен себе: все пространство озарялось одной-единственной узкой свечой. Пламя дрожало и было готово затухнуть от любого самого тихого вздоха, но принц Пион, похоже, привык к этому, и даже такой свет казался ему слишком ярким – он щурил круглые, чуть навыкате глаза.
Ирис, расправляя невидимые складки платья и мантии, покорно встала перед ним и поклонилась, как и полагается любящей, добропорядочной и очень дальней родственнице.
– Ты подумала? – Принц Пион предпочел не заморачиваться на различные придворные ухищрения, а сразу перейти к делу – на его взгляд, весьма очевидному.
– О чем, ваша светлость? – Ирис нахмурила брови.
– Тогда придется соображать прямо на ходу, тем более соглашаться надо прямо сейчас. – Глаза принца еще больше округлились, как у рыбки в выпуклом аквариуме.
– Соглашаться на что? – Ирис ошарашенно обернулась, но выход преградил первый советник.
– Милая сестренка, кажется, я уже прямо намекал тебе, что ты и твои родители здесь исключительно по причине твоих способностей.
– Мы никогда не напрашивались к вам в гости! – возмутилась девушка. – Даже не особо задумывались о нашем родстве!
– Куда уж нам? – с издевкой посокрушался он.
Ирис ощутила, как горло сжала чья-то невидимая и холодная костлявая рука. Принц Пион стал смутной черной фигурой, явившейся в кошмарном сне, а о том, что первый советник – вполне реален, напоминало лишь свистящее, как незваный ветер в печной трубе, дыхание. Девушка со всей силы впилась ногтями в ладони, делая попытку хотя бы таким дурацким способом удержать себя от паники.
– Я имела в виду, – сделала она попытку увести разговор в другую сторону, – что мы никогда не искали выгоды от связи с вами, а наше доброе отношение…
– Конечно, Грифоны, Фениксы, Жар-птицы, Кобры, Гепарды и прочие – всегда сама добродетель по отношению к более юным родам. Вы выше любой суеты. – Принц Пион фыркнул.
– Вы – родственник моей матери, а значит, хоть и мужчина, но относитесь к родам фей. Даже ваше имя об этом говорит, – резонно напомнила Ирис.
– Да я не в обиде, сестренка. Ничуть. – Он подвел ее к диванчику и буквально опустил на мягкое сиденье, пружины которого визгливо скрипнули. – В конечном счете принц-то я.
Она со всей силой прикусила язык, лишь бы не напомнить, что он и его наследники все же принцы, но не князья, а значит, отношение к ним среди других правителей всегда будет скорее снисходительным, чем почтительным.
– Так когда я получу твое согласие? – любезно продолжил он, усаживаясь рядом.
Глаза Ирис постепенно привыкали к темноте и уже различали прежний беспорядок, а также раздражающую маленькую дырочку на рубахе принца Пиона – из маленького отверстия возле ворота спускалась постепенно сужающаяся лесенка из ниточек, которая так и норовила при любом его движении растянуться до самого низа. Эта никчемная, ничего не значащая неопределенность отвлекала от омерзительного предложения и в то же время нервировала так же, как если бы кто-то начал тихонько шкрябать наждаком по мраморному столу, заваленному бумагами и сломанными перьями, перепачканному размазанными чернилами да плоскими прилипшими к столешнице пятнами белесого воска.
– Когда я получу твое согласие? – настойчиво переспросил принц Пион, внезапно схватив ее за левую руку.
Его пальцы плотным кольцом обхватили ее кисть, и
